Почему дорого жить в Красноярске?
Хочется понять, почему, имея в крае огромный сырьевой потенциал, Красноярский край не может иметь доходы Москвы? Чиновникам не важен тот факт, что если тащить из своего дома, в нём ничего не будет, я говорю о Красноярске и крае – это наш дом. Происходит колоссальное выкачивание ресурсов Красноярского края, и оно ничем не замещается. Сытый голодного не разумеет – пословица подходит к ситуации, которую мы обсуждаем сегодня. Чиновника, который имеет высокий доход, не волнует бабушка с пенсией в 8 000 руб.: как она будет жить на эти деньги, его не волнует, что квартплата растёт и продуктовая корзина минимальна. Чиновники, набив карманы на ресурсах Красноярского края, уезжают в другие страны на жительство и после них хоть потоп.
Красноярский край – благодатная земля, здесь нужно возрождать агропромышленный комплекс, восстанавливать промышленность. Жители края должны жить лучше, чем Москва, потому что мы живём на сырье. Просто мы не умеем его перерабатывать. Нам нужны предприятия.
А. Думанский:
– На одном из прошлых круглых столов я привёл такую цифру: за последние 8 лет Крайстат посчитал, что из Красноярского края уехало более 130 тыс. жителей. Притом, что в Красноярске совсем недавно рождаемость превысила смертность. Прокомментируйте?
Всеволод Севастьянов, заместитель председателя Законодательного cобрания Красноярского края:
– Кто такой чиновник? В советское время чиновники тоже были. И не так уж мало. Чиновники ведут себя так только потому, что ему позволено, его к этому толкают. А кто не такой – того выбрасывают. Дело не в чиновнике, а в системе власти и недееспособном государстве. У нас есть рынок? Есть. Но он есть, например, на мясе: не хочу покупать у одного – пойду к другому. Есть рынок сотовых телефонов – сумасшедшее количество рекламы, предложений, телефоны подешевели донельзя. Это можно назвать рынком. В нашей же сфере – какой это рынок? Государство не создаёт рынка, не защищает наш внутренний рынок от мировых сетей. «Леруа Мерлен» даже при наличии более 7000 своих магазинов поглотит всё, и с этим никто ничего не сможет сделать. Они нас раздавят. Система, которая сложилась в государстве, недееспособна. Нормальные предприниматели в ней выживают с трудом. Наверное, нужно памятник таким предпринимателям ставить.
Что касается железной дороги. В России на сегодняшний день на 1000 квадратных километров 5 км железных дорог. В США – 23,5 км. В Германии – 117 км. Вот там перевозчиков может быть сколько угодно. В стране сегодня 1800 зарегистрированных перевозчиков. Их скоординировать невозможно, ведь у некоторых кроме телефона и конторы ничего нет. Но они перевозчики. В автоперевозках многое сегодня связано с посредническими структурами, которые формируют заказы. Ведь часто производитель напрямую с перевозчиком не контактирует. И в этом сегменте, среди посредников, сидит тот, кто должен разруливать ситуацию. Если бы государство выстроило какую-то адекватную систему перевозок, для везущего производителя перевозки были бы значительно дешевле. Поэтому надо понимать, что без кардинальных решений высшего руководства страны ничего не получится. Все не войдем в нормальное русло. Мы живём сейчас только потому, что очень большие и очень богатые, как государство. Разворовывать ещё можно долго, и мы будем держаться на плаву, но не двинемся никуда.
Угольщики построили терминал на Дальнем Востоке. А «РусАл» уже жалуется, что из-за этого они не могут выполнить экспортные обязательства по поставке алюминия за рубеж, потому что терминал ещё один прибавился, а дорога-то одна. В прошлом декабре на территории России стояло 160 брошенных эшелонов с углём, с лесом. Дальше везти настолько невыгодно, что дешевле бросить. У нас потерялось комплексное развитие в принципе. Госкорпорация по публикуемым материалам – воровская команда, как и всё остальное.
Теперь что касается края. Есть объективные причины, и не только те, что связаны с расположением. Но есть и другая причина, которая нами публично выставляется как крупное достижение. А это и достижение, и в то же время наше несчастье. У нас и цветные металлы, и уголь, и золото, и нефть. Этот масштаб сырьевых ресурсов создаёт на территории края добывающие компании, у сотрудников которых очень приличная заработная плата. У нас в крае самая высокая средняя заработная плата от Тюмени до Дальнего Востока. Самый высокий процент доходов на душу населения. Хорошо? Может, в советское время было бы хорошо. А сегодня это тащит рынок. Рынок тащит за этим спросом людей, которые могут позволить себе купить всё. В Красноярском крае рост цен около 70%. Для тех 30% жителей края, чей доход ниже прожиточного минимума, это тяготение спроса за имеющими возможность купить – несчастье и гибель. Это особенность нашего края. Объясните мне следующее: у «Роснефти» мощнейшая добыча в Красноярском крае. И еще. У нас с «Роснефтью» соглашение, против которого я неоднократно выступал… Соглашение состоит в том, что мы им на 5 лет даём льгот на 22,5 млрд. рублей в год, а они нам всего-навсего обеспечение наших потребностей в бензине за счёт своих возможностей. Сейчас мы видим, что они не выполняют своих обязательств, но льготы просят сохранить. Как так?
Мы плохо управляем. Да, есть объективные причины, но есть и никудышная власть, которая не знает, что делать. Там не только жулики и воры, как принято говорить, там просто профессиональное управления не на том уровне. Когда случилась катастрофа на Саяно-Шушенской ГЭС, оказалось, что в тамошнем совете директоров нет ни одного энергетика, хотя бы для приличия, одни сплошные финансовые аналитики и менеджеры.
Собственные управленцы – это наше несчастье. Один наш губернатор был агрономом, другой – профессором статистики, третий – генерал-губернатором, хорошим государственным человеком, но совершенно не приспособленным к управлению экономически важным регионом. Потом был олигарх-губернатор. Хлопонин умный и талантливый человек, но он для себя сделал очень циничную ставку. Он понял, что есть проект, который вытащит авторитет не только края, но и его лично. Спасибо ему и за это, конечно. В то время в крае не делалось вообще ничего, и возрождение строительства ГЭС стало флагом для президента и премьер-министра, которые бывали у нас буквально каждый год. Начали говорить о том, что развитие Красноярского края – это основа развития Сибири. И тут Хлопонин уехал. Мы сейчас последние хвосты дострижём, и будет пустыня. А вторая очередь Приангарья – строительство моста через Енисей, который сейчас нужен как никогда для развития дорожной системы, куда-то плавно утекает. Есть и ещё одно обстоятельство, которое надо учитывать в развитии. Хлопонин сумел показать, чем мы интересны для государства. Но приведу другой пример из его же эпохи. Он приехал из Москвы расстроенный, потому как не получилось реализовать его идеи построить железную дорогу по правому берегу Ангары и провести трубопровод на Диксон. Я тогда сказал ему, что он приводил не те аргументы. Нужно было не рассказывать, как выгодно это для края, а сделать акцент на том, что край после осуществления этих идей сможет дать стране. Это очень важное обстоятельство. Если мы сумеем доказать, что своими колоссальными возможностями поможем развитию страны, в нас будут вкладываться деньги. Ещё один момент, который я бы хотел отметить. Мы промышленность будем здесь развивать или нет? Это ключевой вопрос. Вся экономика базируется на соотношении экспорта и импорта. Если мы здесь что-то производим и отправляем за рубеж, то оттуда идут деньги. Если этого не будет – не будет ничего.
И последнее. Вот идёт фура. Конечно, экономически целесообразно её нагрузить, и если она на 20 тонн, не грешно и 22 тонны положить. Но у нас нет системы механизма распределения грузов. Поэтому наша фура приезжает, а на посту ГАИ палочка – мол, заезжай. Перевес у тебя на ось 100 лишних килограммов. Штраф. У нас система правоохранительная и контролирующая сориентированы не на улучшение положения, а на сбор штрафов. Это принципиально разные вещи. В Германии, например, налоговый инспектор поощряется за то, что на подведомственной территории обеспечивает всё большую эффективность предприятий, а следовательно и собираемых налогов. Он не штрафует, а помогает работать нормально, и к нему не относятся, как к врагу. У нас же всё наоборот, у нас стоит план по штрафам. Это субъективные особенности нашего края. Нужно суммировать объективные (местоположение), субъективные факторы, связанные с порядком и стилем государственного управления, и наши внутренние возможности, которые можно было бы поправить.
Иван Булава, Президент ассоциации судовладельцев Енисейского бассейна:
– Во многом от всех ситуаций спасает дружба коллектива. Я хочу привести пример, как мы акционировались в Енисейское пароходство. Мы сегодня там, где были в 1990 году. Мы не обанкротили ни одно предприятие. А выжили в самые трудные годы за счёт коллективной поддержки. Порты не тащили с нас за услуги, пароходство старалось помочь порту привлечь грузы, и совместно мы устояли. Во многом помогло нам ориентирование работать на общий котёл края. К примеру, с нами Норильск не рассчитывался в 1995–1996 годы. Я встречался с Хлопониным, который говорил мне: «Потерпите: сейчас мы выберемся, и будем тянуть вас». Каким-то образом потом они с нами рассчитались. Поменялось руководство, поменялся менеджмент, но сегодня пароходство стоит на ногах, и коллектив получает нормальную зарплату. Проблема одна – пассажирские перевозки. Пока ни одной коммерческой структуре они не выгодны. Пассажирский флот всё время был убыточен, он компенсировался грузовыми перевозками. Когда начали считать деньги, избавились от пассажирских перевозок. Сейчас мы получили три скоростных судна, с помощью которых можно развивать туристическое направление.
