Тайна, покрытая браком

Чтобы получить бесплатную квартиру, 27-летняя женщина вышла замуж за 87-летнего фронтовика

Всё началось с рубрики «Слуховое окно», в которой «НП» опубликовала информацию статистиков о том, что в Ачинске сочетались законным браком 27-летняя женщина и 87-летний мужчина. Разница в возрасте, как нетрудно подсчитать, составляет 60 лет – собственно, по этой причине «молодые» и вызвали наш интерес.

Любви все возрасты покорны?

А чуть позже стало известно, что в конце прошлого года женщина родила пожилому супругу сына. Эта информация вызвала бурный резонанс: читатели звонили в редакцию в надежде разузнать, что это за неравный брак, и что это за мировой рекорд – где это видано, чтобы 87-летний дедушка стал отцом!

Мы, в свою очередь, помочь ничем не могли: в ЗАГСе представить информацию отказались, ссылаясь на тайну персональных данных. Корреспондентам пришлось действовать своими методами, перебирая родственников, знакомых, знакомых родственников, родственников знакомых и даже незнакомых граждан.

В конце концов нам по счастливой случайности удалось выйти на след. Забегая вперёд, скажем: это не ошибка, не «утка», такой брак действительно был зарегистрирован, и ребёнок в этом браке – тоже. И нам очень хотелось поверить в сказку о том, что любви все возрасты покорны… Но всё оказалось не так лирично.

Завидный жених

Эта история началась в 1996 году, когда Тигран Качатурян, уроженец Армении, переехал жить в Ачинск. Немного обосновавшись, он перевёз сюда часть родственников, в том числе и своего отца Гиноса, ветерана Великой Отечественной войны.

– У нас в Армении такая традиция: пожилые родители остаются на попечении младшего сына,– пояснил Тигран.– До переезда в Ачинск отец жил со мной, а когда я здесь обустроился, он закомандовал: «Хочу в Ачинск!»

Впрочем, некоторые участники этой истории утверждают, что мотив у этого переезда был совсем другой. Якобы Тигран узнал, что ветеранам ВОВ в России положено бесплатное жильё, поэтому он и выступил с инициативой перетащить сюда отца. Но сам он категорически это отрицает:

– Папа приехал сюда в 2007 году. Тогда никакого разговора о квартире даже не поднималось! Путин подписал этот приказ только в 2009 году. Мы сами об этом узнали случайно, всё это время отец жил со мной в съёмной квартире.

Как бы там ни было, Гинос Качатурян получил в Ачинске гражданство, оформил пенсию и преспокойно получил квартиру.

О том, что произошло дальше, все действующие лица этой истории рассказывают по-разному. Но если отбросить все суждения и эмоции, то факты остаются следующие: в 2010 году 87-летний Гинос благополучно женится на 27-летней женщине по имени Айкун. У неё к тому времени уже было двое детей. Гинос их усыновляет и на одного из них оформляет дарственную на полученную от государства трёхкомнатную квартиру.

Почему дорого жить в Красноярске?

Выбор сегодняшней темы был обусловлен зарисовкой молодого журналиста о бабушке, проживающей в Красноярске, и её пенсии, которой ей хватает буквально только на услуги ЖКХ, продукты питания для себя и котёнка и шоколад для внуков, вышедшей в газете «Аргументы недели. Енисей». Итак, почему же всё-таки дорого жить в Красноярском крае?

Александр Александров, предприниматель, владелец РК «Капитанский клуб», руководитель творческого литературно-музыкального объединения «Керосиновая лампа»:

— Когда я попытался осмыслить выставленный сегодня на обсуждение вопрос, размышления были тяжелы для сердца. Я считаю, что мы, жители равноудалённого от запада и востока страны, платим за неэффективность супермонополий и за неконкурентность нашей экономики дополнительную цену. Первоначально мы собирались подзаголовком к нашей теме поставить вопрос: «Кому это выгодно?». Самое поразительное, что никому не выгодно! Даже тем, кто на этом сделал свой недобросовестный бизнес. Я вспоминаю простую детскую поговорку: «Ну и народ пошёл: в морду плюнешь – драться лезет». К чему я это говорю? Нам начинают сейчас на разных уровнях говорить и пенять на сибирский сепаратизм. А что вы хотели от сибиряков? Вы делаете тарифы на железной дороге в три раза выше, чем в США. При этом в США железнодорожный тариф такой: чем ты дальше едешь, тем меньше платишь за тонно-километр. У нас он не зависит от расстояния – 50 км ты проехал или 5000.

При этом себестоимость грузоперевозок в США значительно выше: там нет электротяги – дизельная. Весь бизнес в РФ содержит коррупционную составляющую, которая выстроена в пользу супермонополий и их теневых хозяев. К сожалению, нет сегодня никого из антимонопольного комитета, думаю, к этому человеку возникло бы множество вопросов. Такое состояние экономики не подразумевает какого-то хорошего, светлого выхода, т.к. лишает экономику края возможностей саморазвития. Компенсации транспортных затрат за счёт дешёвой электроэнергии теперь тоже нет. Это, по-моему, для нас безнадёжная трагическая ситуация, и в ней остаётся только шутить и скоморошествовать. Вспоминается расхожий анекдот: «— У меня две новости: хорошая и плохая, с какой начать?». «— Давай с плохой». «— Жить будем плохо». «— А хорошая?». «— Слава Богу, не долго». Тема, которую мы сегодня должны затронуть – подорожание ГСМ – это фактор, влияющий на цену каждого продукта и каждой услуги, что бы мы ни взяли, и которую вынужден платить каждый сибиряк. Представители сферы бизнеса, которые сегодня здесь присутствуют, знают это лучше всех и много об этом скажут. Я же, как человек творческий, снова расскажу своего рода анекдот. «Почему в России повышаются цены на ГСМ? Для этого есть 6 причин. Первая – повышение мировых цен. Цену пытаются уравнять с мировыми. Вторая – понижение мировых цен. Потому что надо компенсировать экспортёрам нефти их недополученную прибыль. Третья – наступление холодов, начало отопительного сезона: растёт потребность в топливе. Четвёртая – окончание отопительного сезона, потому что надо компенсировать недополученную прибыль. Пятая причина – посевная, потому что потребление топлива увеличивается. Шестая же – уборочная кампания. ГСМ не хватает, после этого змея кусает себя за хвост, круг замыкается и все начинается сначала». Мы платим за неэффективность и эгоизм супермонополий и за неконкурентоспособность нашей экономики. Обычно мы здесь ищем позитивный путь решения проблемы, но в данном случае я его не вижу. Мы лишены возможности влиять на эти процессы, а тот, кто может на это повлиять, – перефразируя классика, – «Страшно далёк от народа».

Андрей Думанский, редактор еженедельника «Аргументы неделi. Енисей»:

– Буквально на прошлой неделе вышел сюжет: в нескольких странах, в том числе и в США, правительство снизило цену за литр бензина на 4 цента. Причём 50% компенсировало само правительство, а другие 50% – те компании, которые бензин производят. Этот поступок населению объяснили ожидаемым кризисом. Таким образом, появилась передышка, государство изыскало способы понизить цену. И естественно, население эмоционально поддержало такие меры и своих правителей. У нас ожидаются разные ситуации, но почему-то ни оптовая, ни розничная цены на бензин не падают.

Юрий Пиманов, заместитель генерального директора по стратегическому развитию «ТунбасЭнергоХолдинг»:

– Если в качестве представителя угольной промышленности, то насчёт железнодорожных тарифов могу выражаться только нецензурно. Известный всем парадокс: в цене для конечного потребителя нашей продукции доля стоимости железнодорожного тарифа больше, чем доля стоимости самого угля. Против этого бороться просто невозможно. Вспоминается история: был у нас премьер-министр Павлов, последний премьер времен Горбачева. Когда ему сказали, что народ массово закупает продовольствие с тем, чтобы хоть как-то застраховаться от ожидаемого резкого подъема цен, он ответил: «Да ерунда, я их всё равно на кефире догоню». Железная дорога именно так и делает – догоняет нас на кефире. Деваться некуда. Мы находимся в той части страны, где имеет место транспортная суперинфляция. Что бы мы ни делали, что бы ни везли – мы всегда находимся в более проигрышном положении, чем наши глобальные конкуренты, исторически территориально ближе оказавшиеся к конечному потребителю.

Нужно твердо признать, что вся наша современная сибирская экономика – экономика исключительно искусственного происхождения, она создана в 30-40-50-60-е годы прошлого столетия. И, поэтому по-иному, просто по причине своей конструкции она существовать не может. Как только в эпоху ельцинских реформ 90-х наши младореформаторы решили, что сибирскую экономику нужно либерализовать, и пусть-де сама выживает в рынке, она сразу же развалилась. Никакие рыночные подходы к созданному сибирскому единому территориально-промышленному комплексу здесь принципиально сработать не могут. По моему мнению, выход только один: все эти современные «типа монополии», на самом деле образованные банальным вырыванием из единого комплекса, должна накрыть одна большая монополия – государственная корпорация, комплексно и осознанно регулирующая все экономические отношения в Сибири. Приведу пример: завод «Красмаш» начала 90-х годов. Тогдашние умники объявили, что все предприятия и его части могут стать частными, и пошло веселое деление: энергетический цех завода превратился в предприятие поставки энергии, проходная, я утрирую, конечно, стала предприятием по пропуску и так далее. И все они стали устанавливать друг другу цены. В результате пошел сумасшедший и бессмысленный подъём цен во внутреннем круге. На этом заводе всё-таки всё это безумие очень быстро прекратилось, а вот другие заводы просто развалились. Так вот, повторюсь: наша сибирская экономика должна накрыться одной государственной супермонополией. Только тогда можно выиграть путем оптимизации экономических связей. Мы, Россия, находимся на нижнем этаже мировой экономической пирамиды. И на нем мы боремся с конкурентами за право продажи ресурсов. Говорят, это плохо. Может быть, но только в принципе. Я же считаю это нормальным, потому что на другие этажи нас просто пока не пускают. Чтобы завтра перейти на следующий этаж промышленной переработки, мы сегодня вынуждены вначале победить хотя бы на этом. А здесь с нами борются очень серьезные конкуренты. Чтобы победить на нижнем этаже, мы должны наши природные ресурсы более глубоко перерабатывать и продавать, ломая конкурентов за границей, в том числе и с помощью мер поддержки государством, прямо скажем, жесткого протекционизма. Ничего в этом плохого нет. Недавно об этом я разговаривал с коллегами, вернувшимися с международного форума угольной промышленности, проходившего в Китае. Россию там представляли, конечно, частники. Мы же ведь очень рыночная страна, самая рыночная в мире! Что вы думаете? А нам противостоят на глобальном угольном рынке индонезийские, китайские, австралийские компании с явным или неявным, но государственным участием и поддержкой. Вот и повоюй с ними за рынки сбыта, когда наша российская железная дорога – это объективно стратегический союзник наших конкурентов. Мой вывод таков: дорогую жизнь в Сибири можно преодолеть только одним способом: волевым и целевым образом строить в Сибири единый национальный комплекс современной добывающей и перерабатывающей промышленности, промышленности группы «А». А промышленность группы «Б», безусловно, должна иметь рыночный характер. Вот тогда все встанет на свои места, и дороговизна эта дурацкая схлопнется, и жизнь в Сибири станет достойной и красивой.

Детские сады для чиновников. Негодование патриота

Фото Вячеслава Пенерова

По состоянию на 01.01.2012 года количество детей в Красноярске, стоящих на очереди для определения в детские сады, составляет 48 тысяч 867 человек.

Из них 16 тысяч 174 проживают в Советском районе. Самый, казалось бы, крупнейший по размерам территории и масштабу застройки район города не в состоянии удовлетворить социальные потребности населения.

Достаточно распространённым явлением в современном мире стали частные детские сады и детские дошкольные учреждения досугового типа. Многие родители сегодня могут себе позволить с точки зрения финансовой определить своего ребёнка в подобное платное учреждение. Но, как правило, частные сады не располагают большим количеством мест и поэтому представляют собой явление дефицитное.

В 2009 году один состоятельный человек выделил средства на создание в Красноярске десяти детских досуговых центров – на десять дошкольных учреждений. Все 100% затрат, положенных на строительство и полное оснащение необходимой мебелью и оборудованием, он взял на себя. Почётный гражданин города, известнейший в России человек, заслуженный строитель Виктор Исаакович Боровик, представляющий строительную компанию «Красноярский технокомплекс», готовую воплотить в жизнь «проект десяти», в 2009 году обратился с официальным письмом к тогда ещё главе города Петру Ивановичу Пимашкову. От администрации города требовалось только выбрать места, где могли бы разместиться детские центры. И в августе 2009 года состоялось совещание по вопросам размещения детских дошкольных учреждений в городе, на котором Боровик выступил с докладом, и по итогам обсуждений было вынесено решение, в коем среди прочего значилось:

Прошло три года. Три года волокиты и пустых отписок. Боровик отбил все пороги администрации, обращался во всевозможные органы, которые могли бы помочь продвижению дела. В итоге удалось в буквальном смысле слова отвоевать два места для строительства. Третье, казалось бы, выделенное, отвоевать не удалось.

– Третье место выбрали, – рассказывает Виктор Исаакович. – Хорошее, в районе Удачного. Оформили всю документацию, всё по закону. Но так как мэрия всю жизнь работает только на откатах, третье место оказалось внезапно перепроданным. Все эти махинации проведены в архитектуре – перепродать могла или архитектура, или сам мэр – больше никто! Отдали это место большому начальнику или родственнику. Жулики на высшем уровне.

В этом месте, в Удачном, живёт почти всё начальство Красноярска. Не мудрено!

28 раз за три года Боровик был у Иванова, заместителя мэра города, в департаменте градостроительства. А толку?

– Я прихожу, меня улыбчиво встречают, предлагают чай, сто грамм другой раз, всё железно обещают, но «зайди через три дня». История повторяется раз в раз, – с досадой разводит руками заслуженный строитель.

Газета «Машиностроитель»

«Машиностроитель», газета Красноярского машиностроительного завода.

№10 (2551) октябрь 2012 г.

Брак по расчету

Фото сайта adm-achinsk.ru

Чем запомнилась ахметовская пятилетка.

В политической биографии Илая Ахметова есть два замечательных дня, которые он, надо полагать, держит в памяти как дату своего рождения: 19 апреля 2007 года и 26 марта 2010-го. В обоих случаях это был день его инаугурации.

«Я, Ахметов Илай Узбекович, вступая в должность главы города, торжественно обещаю: справедливо и беспристрастно осуществлять предоставленные мне полномочия, честно и добросовестно исполнять свои обязанности, прилагая все силы и способности на благо жителей Ачинска» – с этими словами Илай Ахметов два раза за пять садился в кресло мэра.

Пришёл, увидел, победил

Начало 2007-го. В государстве российском расцвет путинской эпохи, «вертикаль власти» укрепилась до невозможности, экономика жиреет от нефтедолларов. На фоне сей благодати Ачинск выглядел как бедный родственник. Дотационный город переживал кризис власти (ходивший под следствием мэр Ачкасов подал в отставку ещё осенью 2006-го) и жил на «пособия» из краевого бюджета, которых хватало лишь на поддержание штанов.

Город превращался в отстойник. На каждом углу из окон пятиэтажек шла бойкая торговля техническим спиртом. Разбитые в хлам дороги, загаженные улицы и дворы, озлобленные и жаждущие перемен горожане…

Неудивительно, что выборы главы Ачинска 15 апреля стали для бывшего депутата Заксобрания Илая Ахметова триумфом: за него проголосовали 67 % избирателей.

Что ещё сделал Ахметов за 5 лет:

— Реанимировал лагерь «Сокол»

— Проводил общегородские зарядки

— Познакомил автолюбителей с «лежачими полицейскими»

— Переселил из «серого дома» социальные управления, поставил у входа турникет

— Облагородил площадь у «серого дома»

— Проводил демонстрации 1 Мая

— Придумал ДНД, медиахолдинг «Ачинские информационные ресурсы»

— Реконструировал хирургический корпус ЦР, площадь «65-летия Победы»

Процесс пошёл

Встав у штурвала власти, Ахметов сходу взялся за генеральную уборку. И через пару месяцев ачинцы оценили работу нового главы. Парки, улицы, дворы заметно облагородились, одна за другой стали закрываться бутлегерские лавочки, а когда в городе развернулась грандиозная асфальтоукладочная кампания, все поняли: Ахметов умеет не только гонять коммунальщиков, но и договариваться с инвесторами: будь то краевая власть или руководство промгигантов. Благодаря дипломатическому таланту Ахметова за три года город обзавёлся спортивной инфраструктурой самого передового уровня (стадионы «Строитель» и «Нефтяник», крытый каток, манеж для легкоатлетов).
Заметим, что несколько крупных проектов Илай Ахметов успешно реализовывал в связке с бывшим депутатом ЗС Юрием Лебедевым. К примеру, главе города и региональному парламентарию даже во время кризиса-2009 удалось «выбивать» из краевого бюджета деньги на достройку легкоатлетического манежа (стоимость 240 млн руб).

Блеск и нищета Москвы

Везде хорошо, где нас нет.

«Валить надо отсюда» – ноет ачинская молодежь. Куда? В Красноярск, Питер, лучше в Москву. Конечно, большинство нытиков останется при папках с мамками и будут жалеть о бесцельно прожитых в Ачинске годах. Но так ли сладка жизнь в мегаполисах, какой она представляется?

Совсем «расслоились»

Москва, извините за банальщину, – город контрастов. Здесь блеск роскоши бок о бок с серой нищетой. Вон, на Смоленской рядом со зданием МИДа старушка бьётся лбом о брусчатку, просит милостыню. В пяти метрах от неё проезжает «Порше Кайен» стоимостью миллиона четыре. За рулём блондинка лет двадцати.

По всей Москве элитные посёлки – творения опального Лужкова. Скопища красавцев-домов огорожены забором, по периметру – видеокамеры, у КПП – охрана. Состоятельное население выезжает за пределы «крепостей», видимо, только по делам, потому как в посёлках есть всё: супермаркеты, детсады, гимназии, больницы, даже православные церкви ставят. Мини-города в мега-городе.

По соседству с «жизнь удалась!» стоит убогое жильё, «хрущёвки», общаги. Глядя на такое соседство, испытываешь необъяснимое щемящее чувство. В Ачинске тоже хватает «принцев и нищих», но социальное расслоение ощущается не так болезненно.

В столицу за рублём

Работы в Москве навалом. Уровень безработицы в столице нулевой. Поэтому туда прут со всей России и стран ближнего зарубежья. Места под солнцем распределяются по способностям: одни зарабатывают на хлеб в качестве «бутербродов» (ходячая реклама), другие «пашут» на стройке, третьи – курьерами, водителями, продавцами-консультантами и т. д. Способные, образованные, креативные люди находят места поприличнее.

Стоить заметить, москвичей не балуют высокими зарплатами. После кризиса 2008–2009 годов работодатель стал прижимистее.

Пятьдесят тысяч – зарплата для столицы невеликая, но найти работу за «полтинник» не так-то просто. Конечно, если вас устраивает перспектива «пахать» за сумму, которая без остатка уйдёт на съём жилья, еду и проезд в метро, то нет проблем – вакантных мест хоть отбавляй.

Москва, ещё раз пардон за тривиальность, – это лотерея. Вытянуть можно и миллион долларов, а можно «два раза по рублю». Художественные фильмы, где по сценарию приезжие золушки становятся королевами, в 99,9 % врут. Большинству «залётных» ничего не светит. Да и коренным москвичам тоже.

Каждому – своё

Москва – дорогой город. Особенно «радуют» цены на жильё, недвижимость (смотри таблицу). Интересно, что шмотки из Китая, Турции, которыми завалены вещевые магазины Ачинска, в Москве дешевле на 30–40 %. Замечу, москвичи не парятся насчёт одежды, тряпками никого не удивишь. Поэтому в Ачинске люди выглядят, мне кажется, поприличнее.

А вот провиант в белокаменной дороже, чем у нас (примерно на приведённые выше проценты). Выбирайте, что главнее.

Евангелие от Валеры

Он поехал ловить рыбу, а поймал своё счастье.

Какие только сообщения не приходят в редакцию! Казалось, журналистов уже ничем не удивишь. И тут такое: в Бирилюссах последователь библейского персонажа строит ковчег! «Завтра выезжаем», – даёт распоряжение главный редактор Валентина Колесникова. В гости к бирилюсскому Ною собрался чуть ли не весь штат «НП»…

Сотня километров позади – здравствуйте, Бирилюссы! Небольшая деревенька с двумя улицами, несколькими десятками домов, большинство – заброшенные. Найти нашего героя оказалось делом непростым. Возле единственного в селе панельного дома, который, как позже выяснилось, служит почтой, медпунктом и библиотекой, мужчина с женщиной обновляют забор.

– А кто у вас тут ковчег строит?

Судя по выражениям лиц, никто не понимает, о чём речь.

– Говорят, он ещё православный храм возводит…

– А-а, Юсуп, что ли? Вон туда езжайте…

На сигнал клаксона из ограды вышел подтянутый мужчина среднего роста. Загорелое лицо, седая, коротко стриженая бородка, глаза с прищуром.

– Здравствуйте, мы из Ачинска, из газеты. Говорят, вы ковчег строите…

Мужчина улыбнулся и предложил зайти.

Прошлое

Неизвестно, как бы сложилась жизнь рядового ачинца, сварщика по профессии, татарина по национальности Валеры Юсупова, если бы не его страсть к рыбной ловле. Любой рыбак ищет места поуловистей, а какая рыба в окрестных водоёмах? Надо ехать подальше от Ачинска. Много лет Юсупов так и делал. И вот однажды его осенило: зачем тратить время на сборы и дорогу, когда можно поселиться прямо у реки? Вскоре мысль обрела материальные очертания в виде дома-пятистенки у самого берега Чулыма и нескольких соток земли. В 1997 году Валерий распрощался с Ачинском и вместе с семьёй переехал в старые Бирилюссы. Увидев, что в пустеющем селе никаких перспектив, жена с детьми вернулись в город. Валерий остался.

Настоящее

Прошло пятнадцать лет. Юсупов живёт в том же домике и занимается любимым делом – рыбачит. Ни жены (развёлся), ни работы, ни хозяйства, даже телевизора у него нет. Сети, несколько лодок во дворе, мобила, радиоприёмник с чайником в доме – вот и все его ценности.

Маленькая уютная кухня, из окна вид на Чулым. Стол, чай, конфеты с печеньем. Непринужденная беседа с хозяином дома длится уже полчаса.

– Валера, а почему выбрал именно Бирилюссы? – спрашивает Валентина Колесникова.

– С этим вообще прикол вышел, – с улыбкой вспоминает Юсупов. – Сплавлялся я, значит, по Чулыму. Причалил к здешнему берегу, выхожу в деревню, чтобы узнать насчёт работы. Хожу-брожу – на улицах ни души. Тут бабка идёт. Спрашиваю: «Где у вас начальство находится?» «Да нет у нас никакого начальства!» – отмахнулась старушка. «Ну хотя бы мастер, бригадир есть?» «Кроме почтальона, никого». Вот так и попал в населённый пункт, где нет ни одного начальника.

Месяц созревших аржаанов

Фото Геннадия Миронова

«Давно мечтал познакомиться с лечебными источниками, о которых много слышал, но ни разу не видел. Нынче довелось», — рассказывает известный красноярский журналист Геннадий Миронов.

Зов предков

Живая вода, дарующая здоровье, долголетие и, чем чёрт не шутит, бессмертие, существует не только в народных сказках, мифах и легендах. У нас в Сибири с незапамятных времён, ещё до Гиппократа и Галена за силой и здоровьем ходили, плавали и ездили купаться на солёные и пресные озёра, пили живительную родниковую тёплую или ледяную ключевую воду целебных источников. И поныне коренные обитатели юга Сибири — тувинцы, хакасы, алтайцы — из поколения в поколение передают сведения о многочисленных подземных источниках, которые почти на всех местных языках называются аржаанами или близкими по звучанию словами.

Даже сейчас, когда вполне доступны всевозможные лекарственные препараты и всегда можно обратиться к врачу-специалисту, аборигены знают, на каком из родников можно вылечить ту или иную хворь, зарядиться жизненным тонусом на целый год, в какое время года и куда следует ехать и какие процедуры выполнять. Между тем лечебные процедуры составляют лишь часть заведённого ритуала, в который входит и преодоление долгого пути, и общение с духами тех мест, где пробился на свет целебный источник.

В Туве, например, пользоваться аржааном начинали только в средний месяц лета, потому считалось, что в это время природа достигает своего расцвета, и источник к этому времени уже «поспел». Поэтому каждое лето подавляющее большинство жителей Тувы и соседних с ней республик срывается с привычных мест обитания, чтобы испытать себя долгой дорогой к природному храму и одновременно полечиться по рецептам предков. Причины такого поведения тувинцев и их соседей по региону можно объяснять многовековой привычкой народа, ставшей рефлексом, неосознанным зовом генной памяти и многим другим.

Но как бы то ни было, июль, пора «созревания» аржаанов, заставляет аратов трогаться с места и уходить в обозначенные ещё в древности священные лечебные места. В Кызыле знакомые порекомендовали побывать сперва на аржаане Шивилиг, с него начать знакомство с целебными источниками.

Шивилиг — отмеченный радоном

Шивилиг, один из самых известных в Туве радоновых аржаанов, расположен в восточной части республики. Хотя на картах он не указан, однако любой тувинец сможет показать путь к нему. Правда, добраться до него непросто, не всякая машина способна преодолеть все препятствия на долгом пути нему.

Фото Геннадия Миронова

Так, от Кызыла, столицы республики, расположенной в центре региона, нам пришлось сперва проехать 342 километра по вполне приличной дороге до центра Бай-Тайгинского кожууна (района) Тээли. Потом, но уже с гораздо меньшей прытью, отмотать ещё 17 вёрст по вдрызг разбитой гравийке, ведущей в сумон (село) Бай-Тал. И наконец, практически по бездорожью, по каменистой полупустыне, объезжая обкатанные ледниками валуны, осторожно переезжая по шатким мостикам, а чаще вброд форсируя речки, мимо юрт аратов и стад пасущихся коз, овец и прочего скота, примерно за час пути оставишь за собой последние 16 километров, чтобы оказаться наконец у цели.

Новорыбинские мотивы (Красноярский рабочий, 26.01.12)

Фото Ирины Аплесневой

Бытовые пейзажи

Самая практичная для Новорыбной обувь — резиновые сапоги, здесь их все носят. Улицы в посёлке широкие, но на середину жители высыпают шлак, битый кирпич и другой мусор, из-за чего кажется, что в центре стихийная свалка. Угольным отсевом, как в Попигае, улицы не засыпают, но его здесь тоже хватает.

Во многих домах при входе в сени прибивается небольшая сетчатая калитка, чтобы собаки (как свои, так и чужие) не забегали. Собак в посёлке много — все они большие, лохматые, и на цепи никто из них не сидит. Четвероногие друзья бегают свободно, но к прохожим не задираются.

Санитарка местной больницы Надя Уксусникова служит мне неким экскурсоводом по Новорыбной. Её рассказы о местном быте просты и бесхитростны. Раньше в посёлке были общественная баня и совхозная пекарня. Как только совхоз развалился, баню с пекарней заколотили и приставили к ним сторожа. Но то ли сторож был в сговоре с ворами, то ли спал на дежурствах крепче обычного — эти строения сельчане потихоньку растащили на свои нужды. Теперь в посёлке нет ни бани, ни пекарни. Хлеб пекут сами, а моются дома или в собственных банях.

Двухсотлитровая бочка воды у коммерсантов стоит 100 рублей, местный коммунхоз за подвоз воды берёт чуть дешевле. Кое-кто из жителей самостоятельно обеспечивает себя водой, приспосабливая для этого тележки или детские коляски. На питьё и другие нужды воду возят с реки Хатанги, на берегу которой и стоит посёлок.

Конечно, такой мастеровитости и рвения к работе, как в Попигае, я у здешних мужчин не заметила. Да и попивают они не в пример соседям. Изредка кто-нибудь тюкал топором в сенях или очищал сети от налипших водорослей, но особой деловитости не наблюдалось.

Официальных магазинов в посёлке два, один из них — «Учугой», что в переводе с долганского означает «хороший», — постоянно закрыт.

— Обанкротился, несмотря на название, — сказала продавец магазина «Машенька». Эту торговую точку сельчане называют по имени предпринимательницы, которой она принадлежит — Марии Дьяченко. В «Машенькином» магазине выбор продуктов более чем скромный, в продаже не оказалось ни сахара, ни молока.

— Недавно закончились, — сообщила продавец Наталья Бетту, — а фруктов и овощей у нас вообще не бывает. Зимой принимаем у промысловиков рыбу и мясо в обмен на продукты.

Цены у «Машеньки» примерно такие же, как в попигайском магазине. Несмотря на предупреждающую надпись «В долг не даём», продавец время от времени вытаскивает «долговую» тетрадь, вписывая туда фамилию очередного покупателя. За наличные здесь редко берут, в том числе и бюджетники.

«Живые» деньги привозят в посёлок только пенсионерам, да тем, кто получает какие-то социальные выплаты. Ещё деньги водятся у коммерсантов, их больше десятка. Официальных магазинов здесь всего два, а торгуют «навынос» из дома человек десять. Не думаю, что все они имеют соответствующую регистрацию в качестве индивидуальных предпринимателей.

Новорыбинские мотивы (Красноярский рабочий, 19.01.12)

Фото Ирины Аплесневой

Главный посёлок и Школьный разделяет большой, в нескольких местах заболоченный пустырь, на склонах которого зияют мусорные свалки. В стороне от школы стоит дизельная электростанция. Но в это время суток она почему-то молчит. А на улице — темень, хоть глаз выколи.

Из-за кого краснеет топливо

Вскоре выясняется причина. В Новорыбной на 10 часов в сутки отключают свет: с двух часов ночи до девяти утра и с трёх часов пополудни до шести вечера. Свет отключают всем — и населению, и учреждениям.

Кто-то из сельчан взялся довести меня к дому главы администрации — надо же мне было как-то определяться на ночлег. Бывший работник милиции, представлявший местную власть в Новорыбной, Алексей Николаевич Кудряков, долго возился впотьмах. С веранды доносилось глухое рычание пса вперемежку с чертыханиями главы, разыскивающего одежду и обувь и попутно ругающего теплоход, «шастающий как попало».

Потом мы шли к сельской больничке, где мне предстояло коротать время до нового прихода судна. На вопрос, почему нет света, Кудряков что-то уклончиво ответил про экономию топлива, про то, что они кого-то где-то выручают зимой, а ещё про то, что не все сельчане платят за электричество. Кажется, последнее обстоятельство было ближе к действительности.

Новорыбинцы, с которыми я ехала на теплоходе, рассказывали, что свет в посёлке отключают постоянно, а по весне это делали так: на два-три часа свет давали на одну улицу, потом на другую и так по всему посёлку. Не является исключением и больница. И это обстоятельство больше всего возмущает её работников. Местная лечебница хоть и рассчитана на две койки, работает круглосуточно, и в экстренных случаях медсёстрам и санитаркам приходится пользоваться «летучей мышью» — керосиновой лампой. На случай отключений многие сельчане обзавелись небольшими газовыми (походными) плитками со съёмными баллонами. Одного такого баллончика хватает, чтобы 4-5 раз вскипятить чайник.

В больнице было не слишком темно — топилась печь, яркие блики плясали на полу и потолке. На приступке сипел чайник. Как позже выяснилось, печку здесь топили постоянно — дров на зиму в больнице не заготовили, поэтому уголь в топку подбрасывали круглые сутки.

Определив меня на попечение сторожихи Тани, Кудряков поспешил домой.

Больничка в Новорыбной старая, пол в некоторых местах перекошен так, что двери в комнатах не закрываются. В единственной палате температура воздуха зимой не поднимается выше 10 градусов. Больные не хотят лечиться в таком холоде, убегают домой.

По-видимому, когда-то в больничке было несколько палат, но теперь помещения пустуют. До меня здесь долгое время жил врач, квартиру ему в посёлке не давали, и по весне он уехал. Теперь больные находятся на попечении двух фельдшериц.

Позже в Хатанге я попыталась выяснить причины отключений электричества. Семён Бауков, директор муниципального предприятия ЖКХ, участки которого находятся во всех девяти посёлках, объединённых с Хатангой в одно муниципальное образование, без обиняков сказал:

— Воруют и топливо, и электроэнергию, потому сидят без света. За 2010 год нераспределённой, а точнее, украденной в Новорыбной электроэнергии оказалось на 293 тысячи киловатт. Мы могли бы на эти деньги купить 144 тонны дизельного топлива — это четыре месяца бесперебойной работы дизельного генератора. Если глава Новорыбной говорит, что они там кого-то выручают на перепутье — это не иначе как одобренное местной властью хищение топлива.

Новорыбинские мотивы

Посёлок Новорыбная (часто упоминают и как Новорыбное) стоит в низовье реки Хатанги, почти у входа в залив. Он самый многолюдный в этом сельском поселении. Живут здесь около 700 человек, преимущественно долганы.

Для людей творческих Новорыбная примечательна ещё тем, что здесь какое-то время жила, работала, растила детей, делая первые шаги в большую поэзию, известная долганская поэтесса Огдо Аксёнова, переводчиком которой стал норильский поэт и журналист Валерий Кравец.

Новорыбная — родина ещё одной долганской поэтессы Аси Рудинской. Причём Аксинья Дмитриевна пишет стихи как на долганском, так и на русском языках, и на обоих они звучат неподражаемо. Но сейчас речь не об этих удивительных женщинах, а о том, как живётся сегодня их землякам.

Народ пошёл на штурм

Перепрофилированные авиарейсы из Норильска, о которых я упоминала в самом начале моих писем, закончились — и в Хатангу потянулись отпускники. Кроме того, на торжества, связанные с празднованием 385-летия Хатанги, из каждого посёлка прибыли концертные бригады по 7-10 человек в каждой.

Было очевидно, что в Хатанге собралось много людей, которым требовалось вернуться домой. А накануне праздника не иначе как злоумышленники (так сказала дирекция морского порта) закидали теплоход «Таймыр» камнями. Вероятно, таким образом выразили протест те, кто не смог попасть на судно, отбывающее в очередной рейс.

В Хатангской администрации, говорят, составляли какие-то списки, которые служили своего рода пропуском на теплоход. Попадёшь в этот список — считай, что ты уже на пути к заветной цели. А если нет — кукуй на берегу. После юбилейных торжеств выяснилось, что для теплохода запланировали спецмаршрут в Новорыбную. Окончательный список и без меня содержал более 40 фамилий, а брали на судно не больше 30 человек — по количеству посадочных мест и числу спасательных жилетов на борту. Пассажиры рассказывали, как в прошлые годы на судно набивалось иногда до сотни человек, ехали стоя, сидя и лёжа на полу. А в этом году в связи с трагедией «Булгарии» на Волге команда «Таймыра» придерживалась требований безопасности. Это правильно, но это же обстоятельство вынуждало взглянуть на проблему пассажирских перевозок с другой стороны.

А именно: вместимости единственного в Хатангском поселении судна явно недостаточно для того, чтобы удовлетворить потребности всех желающих. В северных посёлках, куда курсирует теплоход, живут примерно две тысячи человек и самый многолюдный из всех посёлков — Новорыбная.

Правдами и неправдами на судно мне удалось попасть за два часа до того, как объявили посадку. А потом народ пошёл на штурм. От разгрома теплоход спасло, наверное, то, что на территории порта сильно поднялась вода, так что посуху подобраться к судну не было никакой возможности, людей перевозили на катере «Регина» — его-то народ и взял в оборот.

«Регину» штурмовали все, кто был в списке, и кого там не было, потому что «списочный» и «несписочный» люд оказался в одинаковой ситуации — ни у кого не было билетов. Здесь их продают только при посадке на теплоход.

Вместо часа, отведённого на посадку, судно стояло под погрузкой три часа — народ оккупировал «Регину», не желая сходить на берег. Команда была вынуждена пересаживать «списочных» пассажиров на другой катер, чтобы вывезти их из «зоны боевых действий».

После отхода «Таймыра» многие пассажиры не досчитались своих сумок — багаж остался у кого на «Регине», у кого бог знает где. Забегая вперёд, скажу, что после этого случая администрация Хатангского порта взяла-таки на себя обязательства по предварительной продаже билетов на теплоход. Давно бы так.

Заочники поневоле

Далеко в стране сопочной (Красноярский рабочий, 22.12.11)

Фото Ирины Аплесневой

Симаковы

Коренная тундровичка Женя Симакова мало похожа на долганку, скорее — на миловидную киргизку, и, кажется, совсем не удивляется, когда я говорю ей об этом. Видимо, ещё раньше кто-то уже говорил о нетипичности её внешности. Словно в подтверждение этого Женя охотно рассказывает, как на дудинском рынке торговцы из южных широт приняли её за свою.

Жене 37 лет, у неё лёгкий, весёлый нрав, она много шутит и заливисто смеётся в ответ на чужие шутки. Женя кочует вместе с отцом и детьми — их у неё четверо. Кроме младшей дочери, за которой присматривает в посёлке Женина мать, трое старших живут в стойбище.

Четыре года назад Женя овдовела, её муж утонул, когда добирался по реке в посёлок на самодельной лодке, которую в здешних местах называют «веткой» за её узость и длину. «Ветка» — нетипичная лодка, это что-то наподобие байдарки с одним веслом. Чтобы править такой лодкой и усидеть в ней, когда на реке небольшой шторм, требуется настоящее умение, которому обучаются не один месяц.

Когда мужа не стало, Женя не смогла отказаться от привычного образа жизни, продолжая кочевать. На зиму семья возвращается в посёлок. Но там Жене не нравится, душа просит воли, простора. Опять же в посёлке одной с четырьмя детьми не прокормиться, а в тундре они вместе с отцом рыбачат. Тем и живут. Теперь уже старший сын подрос, помогает.

Многочисленные тундровые озёра изобилуют разнообразной рыбой. В стойбище уважают кумсу — красную рыбу. Это не только повседневное блюдо, кумсу заготавливают впрок — из неё получается отличная юкола. Рыбой расплачиваются за продукты с якутскими купцами, которые наведываются зимой в посёлок.

Зимой Женя, как и многие другие женщины посёлка, занята выделкой оленьих шкур и пошивом тёплой национальной одежды для семьи и на продажу. Обработка оленьей шкуры — занятие кропотливое и трудоёмкое, потому что всё делается вручную дедовским способом: шкуры тщательно скоблят, а для того, чтобы они стали мягкими, натирают их предварительно отваренной печенью дикого оленя.

Пока мы разговариваем, в гости к Жене заходит молодая женщина с грудным малышом — это Евдокия Уксусникова с трёхмесячной дочкой. Дуся недавно приехала к мужу, и хотя её малышка на искусственном вскармливании, молодая мать не считает это серьёзным препятствием для совместного проживания в стойбище.

— Молочную смесь взяла с собой, люлька у малышки есть. Зато мы вместе с папой, — наклоняясь к ребёнку, агукает счастливая Дуся.

— Мои дети тоже в тундре выросли, — поддерживает Женя соседку. — Детям здесь лучше, помощниками растут.

В Женином балке по обеим сторонам «стены» две широкие лавки, до блеска отполированные за долгие годы пользования. Такие есть в каждом балке. Лавки служат оленеводам скамьями и одновременно постелью. Они опускаются на время стоянок и крепятся к стене во время аргиша. У одного окна, затянутого сеткой от комаров, стоят стол и скамья с домашней утварью; у другого — дымит железная печурка, труба от неё выведена наружу через отверстие в брезенте. Рядом с печкой под кастрюлей и чайником шипит керогаз. Над столом и скамьёй приделаны самодельные полки для посуды, книг, небольшого количества продуктов. Снаружи балок опоясан крепкой верёвкой, на которой развешаны выстиранные детские штаны, кофты, рубашки.

Далеко в стране сопочной (Красноярский рабочий, 15.12.11)

Фото Ирины Аплесневой

Попигай и Сындасско по праву считаются в Хатангском районе оленеводческими посёлками. Здесь больше всего кочевников, ведущих традиционный образ жизни, за что они получают от социальной службы пособие в размере чуть больше трёх тысяч рублей на каждого, занятого в оленеводстве.

Едем в стойбище

В Попигае полсотни семей кочуют в тундре. Летом, до коральных работ, когда оленям делаются всякого рода прививки, оленеводы разбиваются на семейные бригады и каждая кочует отдельно. Когда начинаются коральные работы, бригады разделяются на семьи, а уже те откочёвывают на свои земли.

В Попигае четыре бригады и в каждой по тысяче-полторы оленьего поголовья. Бригады состоят из родственников — все доводятся друг другу дальними или близкими родичами по мужу или жене. Считается, что между родственниками сильнее взаимовыручка и взаимные обязательства. Если кому-то на какое-то время надо отлучиться в посёлок, за него в стойбище будет работать другой родственник. Не зря народная мудрость гласит: свой своему поневоле друг.

Летом оленеводы кочуют по обеим сторонам реки Попигай, углубляясь в тундру на километр или два. Больше трёх-четырёх дней на одном месте со стадом не задерживаются. Для стоянки выбираются пастбища, где есть озеро, чтобы недалеко было ходить за водой и ловить рыбу в редкие часы досуга. Озёр в тундре много и почти все они рыбные.

Александр Большаков, с которым я познакомилась во время его плотницких работ, взялся отвезти меня в оленеводческое стойбище, а я предложила оплатить горючее, зная о ценности здешнего бензина для любого промысловика. Сговорились ехать следующим утром.

Вместе с нами в стойбище отправились два паренька. Роман, несмотря на юный возраст, неплохо разбирался в особенностях реки и всю дорогу управлял мотором, а Василий ехал к родителям. Васины родители, Николай и Наталья Кудряковы, потомственные оленеводы, а сам Вася — несостоявшийся педагог. Учился в Якутии на физкультурном отделении института, ушёл с четвёртого курса.

До стойбища плыть больше часа, чтобы скоротать время Александр рассказывает о местных достопримечательностях, встречающихся по пути, а меня всю дорогу занимает вопрос: как оленеводы различают своих и чужих оленей в стаде, ведь многие берутся пасти и окарауливать оленей родственников. Когда я высказываю эту мысль вслух, Александр хитро прищуривается:

— Если человек с мальства с оленями, он запоминает их «в лицо».

В его узких глазах прыгают весёлые бесенята.

— Полторы тысячи голов невозможно запомнить «в лицо», — не соглашаюсь я, чувствуя подвох. Большаков смеётся, розыгрыш не удался.

— Метки ставят, — раскрывает он оленеводческие секреты. — Режут уши. Некоторые наносят оленям поперечные надрезы на нос. А якутские оленеводы пользуются специальными клипсами.