Путешествие первого домика

  • Конкурс Красноярские перья 2014
  • Номинация «Обозреватель»

Оказывается, не все сегодняшние норильчане знают о том, что первый домик Норильска стоит вовсе не там, где был изначально построен. Мы расскажем нашим читателям, почему и когда произошли события, связанные с утратой домиком своих «корней».

Как известно, индустриальный Норильск начинался с экспедиций. Летом 1919 года в районе Норильских гор их работало сразу несколько: гидрографическая, ботаническая и самая важная для нас — геологическая, под руководством Н.Н. Урванцева. Его отряд из семи человек в течение двух недель проводил разведку месторождений. Тогда же и был поставлен первый в истории Норильска тригопункт — нулевой пикет, положив начало современной географии нашей территории.
Через год, в 1920 году на этом месте Николай Николаевич проводил уже более масштабные изыскания. Были подтверждены запасы месторождения Норильск-1. Заметим, что все экспедиции в этот период были летними и кратковременными, поэтому исследователи жили в палатках и о стационарном жилье не помышляли.
Однако новое месторождение сулило невиданные доселе перспективы и требовало полноценных, а значит, круглогодичных изысканий. Летом 1921 года у подножия Шмидтихи расположился уже большой геологический отряд из 59 человек во главе всё с тем же Н.Н. Урванцевым, который планировал первую в истории современного Норильска зимовку. В составе экспедиции были женщины, в том числе и первая жена руководителя Варвара Михайловна Урванцева (в девичестве — Шалаева), исполнявшая обязанности секретаря и доктора. Предстояло много тяжёлой работы, причём большая её часть приходилась на зимний период, поэтому заботы о полноценном жилье стали в то лето главными. Окрестные руины — остатки посёлка Сотниковых и изба промышленника Потанина за давностью лет пришли в полную негодность и для проживания не годились. Поэтому изыскатели приступили к строительству собственных домов.
Зная о предстоящей зимовке, экспедиция позаботилась о стройматериалах заранее. Ещё в зиму 1920-21 годов «при содействии местных властей в долине реки Норильской было заготовлено около 1000 брёвен. Из них прибывшая по Енисею из Красноярска разведочная партия летом 1921 года поставила первый жилой дом… Этим было положено начало будущему Норильску», — так писал о строительстве сам Николай Николаевич. Позднее, в 1969 году в интервью городской газете он вспоминал: «Дом построен из брёвен лиственницы. Сени были холодными. Внутри дома были четыре комнаты. Кровати представляли собой козлы, на которые были положены колотые лиственничные брёвна. Сверху лежали оленьи шкуры. Столы, скамейки, табуретки тоже были сделаны из пилёных лиственничных плах. На кухне стояла русская печь. Отапливались каменным углём. Двери в дом из сеней были обиты оленьими шкурами. Освещали помещение керосиновыми лампами».

В день заселения первого дома участник той экспедиции Ф.Н. Валов, двоюродный брат руководителя, записал в своём дневнике: «Если этот дом сохранится в будущем, то для Норильска он станет подлинным домиком Петра Первого».
Для зимовки возводили сразу несколько построек. Кроме жилья, строили и хозяйственные здания, и смешанные. Строительством домов занимались 15 человек из экспедиции. Венцы рубились из лиственницы, растущей неподалёку от нулевого пикета. Тогда ещё в округе была неплохая растительность. Стены первого домика проконопатили паклей, а когда она кончилась, утеплили мхом и накрыли двумя слоями тёса. На окна поставили двустворчатые ставни. При строительстве домик был сориентирован по сторонам света. Гораздо позднее, через полтора десятка лет, у него появился адрес — ул. Горная, 23. Входная дверь по северной традиции открывалась внутрь, чтобы в случае заноса после пурги её можно было открыть.

Подробности быта впоследствии описывали сами жильцы: «Внутри стояли перегородки, делящие помещение на три комнаты и кухню. В одной из них жили Урванцевы, во второй, где стоял большой обеденный стол из лиственничных досок, обитали завхоз А.И. Левкович и его помощник В.В. Корешков. В третьей расположились горный техник Ф.А. Клемантович и профорг Ф.Я. Богач. В кухне жила стряпуха, жена пекаря по фамилии Коротких. Это в 1923. А в 1921 в доме была только одна женщина — жена Левковича.

Здесь же была и первая Норильская метеостанция с флюгером на крыше. Обитатели дома издавали рукописный сатирический журнал с названием «Чайник».
Здесь уместно подчеркнуть, что участие в описанных выше экспедициях своей первой жены Урванцев, мягко говоря, никогда не афишировал, резонно опасаясь гонений за связь с дочерью богатейшего промышленника, владельца приисков, земель и недвижимости. А Варвара Михайловна, в свою очередь, всю жизнь боялась навредить бывшему мужу неосторожным признанием. В результате, о её работе в числе первых норильчан мы узнали относительно недавно из рассекреченных архивов и личной переписки. Поэтому полагаем, что в 1921 году не только жена Левковича, но и В.М. Урванцева была в числе первых жителей новостройки. Правда, на зимовку она не осталась.
В ту самую первую зимовку в доме жили семь человек из экспедиции и один житель Дудинки: горнорабочие С.Д. Базанов, С. Сидоров, Б.М. Пушкарёв, М.М. Сумов, начальник горных работ А.К. Вильм, завхоз А.И. Левкович с женой Е.С. Левкович и начальник экспедиции Н.Н. Урванцев. А вот в 1923 в одной из комнат Николай Николаевич жил уже с Елизаветой Ивановной, хорошо известной норильчанам многих поколений.
Тот ли самый дом стоит сегодня у городского музея, доподлинно неизвестно. Одинаковых домов было в то лето построено несколько, как минимум два. А сомнения в подлинности заронил Ефим Григорьевич Юдовный, друг и коллега Урванцева, более 15 лет работавший с ним в одном кабинете в НИИ геологии Арктики, часто бывавший в доме первооткрывателя. Он рассказал нам, что, по словам самого Николая Николаевича, самый первый домик сгорел скоро после строительства. Поэтому музейным экспонатом стал его близнец, к счастью, сохранившийся до наших дней. Тем не менее, это подлинная постройка 1921 года — одна из опорных точек истории нашего города.
Став частью первой улицы, домик Урванцева благополучно прожил несколько десятков лет в качестве рядового здания Старого города, исправно выполняя свои функции. Он был свидетелем строительства комбината и города, пережил лагерные времена и политические перемены. Известно, что в 1949-м году в домике располагался магазин N№7. Кроме того, в разное время в его стенах жили люди, работали чиновники и управленцы, располагался склад.
В 1959 году норильская общественность активно приступила к сохранению памятных объектов. На заседании городской архитектурной комиссии 9 июня был поднят вопрос об организации дома-музея. Инициатором выступил один из столпов норильской архитектуры Екабс-Ольгерт Трушиньш (Я.К. Трушин). От него и поступило предложение о реконструкции «одного из первых домов в городе Норильске (всё-таки не самого первого! — С.С.), построенного в 1921 году геологической экспедицией, и организации в нём музея», — так записано в протоколе. Реставрировать домик тогда не стали, однако к инициативе прислушались и приняли решение сохранить его как исторический объект. Видимо, до лучших времён. Внутри домика расположился склад ТМЦ, обеспечив одновременно и охрану строения и его продуктивное использование.
Лучшие времена наступили лишь в 1978 году. Восстанавливать первый домик взялись сами геологи. Сотрудниками НКГРЭ домик был перебран по брёвнышку и в нём собрана экспозиция, посвящённая первым экспедициям 20-х. В этой работе помогали энтузиасты госпромхоза «Таймырский», СУ «Строймеханизация», РСУ управления торговли — вся общественность нашего города во главе с ВООПИК*. Удалось найти точно такую же лиственницу и заменить сгнившие стволы. Деревья тогда привезли из окрестностей Снежногорска.
С огромным трудом нашли единственного (!) в Норильске че­ловека, знающего, как сложить на­стоящую русскую печь. Кроме того, пришлось разыски­вать и восстанавливать предметы обихода 60-летней давности. Благо, экспонаты у геологов в те времена ещё были. На стене уже дома-музея повесили мемориальную доску, а торжествен­ный митинг по случаю открытия но­вой городской достопримечательно­сти начался с зачитывания благодар­ственной телеграммы от самого Н.Н. Урванцева. «Заполярная правда» писала: «Сегодня домик выглядит так, каким он был 57 лет назад, гарантия тому — чертежи и описания, присланные Н.Н. Урванцевым. Отныне первый дом станет филиалом музея с развёрнутой экспозицией».
В этом качестве домик служил до 1985 года, когда смерть забрала одного за другим чету Урванцевых. Отдавая дань памяти основателю города, на основе действующего дома-музея был создан целый мемориальный комплекс «Первооткрывателям и первостроителям». Экспозицию значительно расширили. Кроме первого домика, в её состав вошёл ещё один заново отстроенный дом с довольно удачной имитацией конторы комбината 30-х годов и кабинетом Завенягина. Соединяла две постройки кирпичная галерея, где была создана великолепная диорама «Северный город» заслуженного художника РСФСР Е.И. Дешалыта. Это произведение ранее с успехом экспонировалось в США, Японии, Италии, Болгарии и на Кубе. В стене этой галереи поместили урны с прахом супругов Урванцевых, как завещал сам Николай Николаевич.
«Мемориал строился «народным методом» — это когда предприятие строит, а затраты «прячет» в другие статьи расходов. Не при мне было, деталей не знаю», — вспоминала директор Музея истории освоения и развития Норильского промышленного района Лилия Григорьевна Печерская.
Так город обрёл одну из своих главных реликвий, однако радовала норильчан эта композиция недолго.
В организационной суматохе про вечную мерзлоту и техническое подполье забыли, потому уже к 1990 году грунты в основании «поплыли». Дом Завенягина провалился, а урванцевский домик устоял, но стал опасен. Поговаривали в народе, что именно тяжёлая стена стала причиной разрушений, ведь стояли же постройки до этого годами. Однако официально признали: «растепление грунта основания вызвало деформацию несущих и ограждающих конструкций». Специалисты сетовали, что при строительстве мемориала, ещё в 1985 году, не сделали отводную трубу в общий сток. С наступлением морозов, чтобы не замёрзли трубы, воду сливали под здание, и первые признаки деформации обнаружились уже через 9 месяцев после открытия. Выяснилось, что комплекс был сдан без акта приёмки госкомиссией и представления исполнительной документации. Предпринятые в 1986-1989 годах меры не изменили положения. Латали стены, мерзлотники пытались заморозить то, что было основанием под здание, но в 1990-м разрушения стали необратимыми: провалился пол, провис потолок, стены покрылись множеством глубоких трещин, сломались коробки дверей, здание покосилось, пострадали экспонаты, диорама. Все выставки покинули мемориальный комплекс, а постройки были заброшены, многие экспонаты и детали интерьера разворовали.
В 1991-м урны с прахом Урванцевых хранились в музее.
Переломным в судьбе первого домика Норильска стал 1992 год. За всю историю существования с ним не произошло такого количества невероятных событий, как в этот период. Кроме того, несчастное строение стало разменной монетой в городской политической борьбе.
Всё началось 5 июня 1992 года, когда состоялась встреча Лилии Григорьевны Печерской, директора музея и председателя общества «Мемориал», с главным инженером комбината коммунальных предприятий ПО «Норильскбыт» Борисом Петровичем Вьюковым. Городская газета сообщала: «Именно им на месте, не дожидаясь решения высоких инстанций, следовало определить, что делать с одной из главных достопримечательностей нашего города. Построенный в 1921 году руками первооткрывателя Норильска, дом сегодня являет печальное зрелище. Войти в него удалось через просевшее вместе со стенами и варварски выломанное кем-то окно. Этим же путём, очевидно, кто-то вытащил из домика всё, что оставалось здесь на зиму — столики, табуретки, светильник, даже печурки, которые перед тем пытались разжечь, чудом не спалив всё строение…»
Собравшиеся на Нулевом пикете решили изрядно изношенный домик никуда не перемещать, а начать восстановительные работы на месте: отремонтировать окна, двери, отопление, освещение, оборудовать дом сигнализацией, обустроить территорию и здесь же поместить урны с прахом Урванцевых. Работы начали незамедлительно, не дожидаясь официального решения, которое было принято только 15 июля. Однако, пока велись ремонтные работы, политические силы города раскололи общественность на два лагеря. Одни поддерживали реконструкцию и восстановление мемориала на историческом месте, другие обоснованно выступали за перенос первого домика в город, ближе к музею, чтобы не допустить повторения «фактов вандализма и утраты экспозиции». Основным аргументом противников реконструкции на месте была дороговизна работ по восстановлению основания и фундаментов, в то время как противники переноса сокрушались по поводу утери исторической целостности объекта. К концу лета дебаты в печати достигли крайней степени напряжённости. Неотвратимо приближалась юбилейная дата — столетие со дня рождения Н.Н. Урванцева, а выполненные работы по реконструкции никого не устраивали. «Вставить окна и двери оказалось делом невероятной сложности, — с издёвкой писала газета. — Три месяца Комбинат коммунальных предприятий силами двух полупьяных плотников реконструировал памятник. Обычно они «забывали» прихватить инструмент, оббить штапиком рамы внутри и снаружи тоже «забыли», как и вставить стёкла в кухонном окне…»
Несмотря на то, что в реконструкции принимали участие многие организации, часть из которых добросовестно выполнила поставленные задачи (сигнализация, электричество), к первому снегу общий вид мемориала был ниже всякой критики. Даже рекомендации «Норильскпроекта» по установке домика на бетонную подушку, чтобы не повторить разрушения объекта из-за растаявшей мерзлоты, выполнены не были.
«…Племянница Урванцева Г.Ф. Журкина прислала в музей письмо, полное горестного недоумения. В своё время родственники уступили честь захоронить дорогой прах городу Норильску. И что из этого вышло?..
…Жлобы-норильчане» — грубоватая, но по-моему очень уместная в данном случае характеристика…
…Город будет наказан за то, что так обошёлся с прахом Урванцевых», — утверждает Марта Романовна Домникова, директор кинотеатра «60 лет Октября»…» — эти газетные строки как нельзя лучше отражают ситуацию, сложившуюся вокруг первого домика осенью 1992 года.
«К счастью, столетний юбилей перенести нельзя, поэтому есть уверенность, что первый домик будет восстановлен», — заметил тогда норильский историк Анатолий Львов.
В надежде кардинально решить проблему восстановления мемориала, 16 октября 1992 года первый домик без лишнего шума начали переносить в центр города. Новый адрес определили рядом с действующим тогда музеем, за кафе «Цыплята табака», которое в дальнейшем должно было уступить месту пантеону — целому комплексу памятных сооружений: «Убогий, закусочный пейзаж предполагается заменить художественно организованным, оригинально вписанным в окружающую среду». Сторонники переноса здания победили.
И тут же раздался хор возмущённых голосов от сторонников сохранения памятника на историческом месте. Особенно энергично против переноса выступала Альбина Петровна Кузина, одна из жительниц Старого города. В этот раз администрация уже никого не слушала и, наплевав на плюрализм мнений, довела работы до конца. Правда, пантеон так и не появился.
Несчастному строению на новом месте тоже не сразу смогли обеспечить сохранность: «Вечером и ночью объект не охраняется, уже трижды взламывали замок и крали инструменты. И домик, и экспонаты нужно охранять уже сейчас», — надрывалась газета.

Напомним, что ещё при строительстве на коньке домика был сооружён флюгер самого простого вида — металлический штырь и плоская поперечина. Это была часть расположившейся внутри метеостанции. За время эксплуатации здания эта деталь была утеряна, но в 1985 году, при сооружении мемориального комплекса, флюгер решили восстановить. Директор норильской метеослужбы Леонид Соломаха нашёл на одной из старых метеостанций полный аналог того самого флюгера и водрузил его на крышу обновлённого дома. При переносе здания на Ленинский проспект флюгер был снят и долгое время обитал в музейной коллекции, вызывая недоумение у посетителей — слишком уж непрезентабельно он выглядел. Сотрудники вспоминали, что однажды, в качестве основы для этого экспоната, была применена швабра, что не на шутку разгневало музейную уборщицу. В октябре 2008 года, домик, уже поселившийся в сквере за музеем, снова ремонтировали. Флюгер решили вернуть на его законное место. Фирма «Проспект-М» восстановила утраченные детали и отреставрировала устройство.
Когда до юбилея оставалось около месяца, политические силы Норильска вспомнили и о прахе супругов Урванцевых. Урны во время всех коллизий с переносом исторического объекта хранились в музее и, казалось, были забыты. Депутатская комиссия по культуре предложила осуществить захоронение праха Урванцевых в январе 1993 на городском кладбище. В свою очередь администрация города рекомендовала обустроить захоронение на новом мемориале. Возникла очередная конфронтация, во время которой впервые прозвучал вопрос о памятнике основателю города. Малый совет остановился на первом варианте. Но споры не утихли. Многие аргументировано стояли за новый мемориал и захоронение в нём. Обратились даже к отцу Сергию, который подтвердил возможность упокоения вне кладбища, аргументировав это положением из Священного синода от 10 января 1723 года, которое действует и по сей день. В параграфе «Место погребения» говорилось о возможности такого захоронения для знатных особ, к коим первооткрыватель, конечно же, относится.
В эти дни у всех на устах были слова мэра Норильска Василия Ткачёва: «Николай Николаевич везде ходил, мог и здесь проходить. Следовательно, в любом месте его и можно захоронить». Как говорится, ни убавить, ни прибавить.
Месяцем позже, в феврале, прах четы Урванцевых захоронили на кладбище, при входе, где он теперь и находится. После того, как отец Сергий отпел усопших, один из депутатов произнёс знаменитую для Норильска фразу: «Издевательства над здравым смыслом позади». К вопросу памятника больше не возвращались, ограничились православным крестом на асфальте.
Празднования начались за несколько дней до юбилейной даты — 26 января 1993 года. В первом домике у музея, получившем официальный адрес (Ленинский, 47 «а») состоялось открытие новой экспозиции, посвящённой 100-летию Урванцева. В этот раз интерьер экспедиции 1923-1924 годов воссоздавали по рукописи Виктора Корешкова, участника событий, присланной им в музей в 1960 году.
Это был вторник, будний день. Ленточку перерезали Людмила Фёдоровна Журкина — племянница — и Людмила Николаевна Урванцева — внучка основателя Норильска. Настоятель храма отец Сергий окропил вновь восставший домик. Присутствующие выпили поминальной водки, закусили чёрным хлебом. В тот год праздничные мероприятия продолжались много дней. Сменяя друг друга, проходили выставки, концерты, чтения и т.д. Издавались буклеты, показывались фильмы.
Судьба первого домика, оказавшегося на задворках ресторана, ещё долго продолжала волновать норильчан: «По утрам на латунном кресте, вкопанном в метре от дома, раскачиваются ребятишки, пришедшие на экскурсию из детских садов. К углам дома «прикладываются бродячие собаки». Зачастую дверь открывают случайные прохожие: «Ой, а я думала здесь магазин», — писали жители города. Они же переживали за сохранность «самого большого экспоната музея». Было даже традиционное для Норильска предложение укрыть дом прозрачным куполом, защитить его от вандалов и собак. Но постепенно всё наладилось, дом прижился и благополучно служил около десяти лет.
Очередная волна тревоги за судьбу домика поднялась весной 2002 года. Музей к тому времени уже два года как уютно разместился в здании бывшего кинотеатра им. Ленина, а вот главный экспонат в очередной раз оказался забыт, а соответственно, бесхозен и заброшен. «…Недавно я решила проведать домик Урванцева, который в народе уже окрестили «злосчастным». С прежнего «постамента» его недавно сняли, отделив от пристроенных сеней. Теперь заколоченная избушка зябнет на металлической платформе в ожидании переезда. Любопытный народ вытянул паклю из околодверных щелей: интересно же посмотреть, что там внутри. Я тоже искусилась, заглянула в просветы, хотя точно знала, что дом внутри совершенно пуст. В одну из щелей просунула жёлтый цветок из прихваченного с собой букета…» — так описывала Ирина Даниленко состояние постройки.
Странно, но дорогостоящая реконструкция здания кинотеатра под музей и перенос основной экспозиции не вызвали никаких дискуссий, а вот такой «пустяшный» вопрос, как второй переезд домика, вновь стал предметом всенародной полемики. Доходило до абсурда. Просто перетащить не получилось — порвался трос. Тогда домик предлагали распилить пополам и перетащить частями, перенести вертолётом и даже вовсе уничтожить, оставив для обозрения фрагмент стены и дюжину фотографий: «Всё равно от дома осталось два-три живых бревна». Интересно, что отбоя не было от предложений частных лиц организовать бережный перенос строения на новое место или научить соответствующие организации как это сделать. Вот только вопрос места уже не обсуждался. Жители как один сошлись во мнении: пусть хоть куда, лишь бы в безопасное место и уже навсегда.
К концу 2002 года справились. В очередной раз отреставрированный домик с обновлённой экспозицией принял первых посетителей по своему третьему адресу (Ленинский, 14) в официальный (недавно принятый*) день рождения Н.Н. Урванцева 29 января 2003 года.

Опубликовано в альманахе «Неизвестный Норильск, № 20, апрель 2014 г.

Материал на полосах:

 

Дайте оценку материалу:

Путешествие первого домика
5.0 Шкала баллов
раскрытие темы 5
язык, подача 5
оригинальность 5
Нет комментариев

    Оставить отзыв