Мой отец – Владимир Беринг. Откровения дочери «врага народа»

Орден и 10 лет лагерей

Отца заключили в Бутырскую тюрьму, и мама каждый день ездила к нему на свидания. В это время арестовали почти весь руководящий состав завода. Обвинение было у всех одно — шпионаж в пользу Германии и заговор против Сталина.

В этот период их завод действительно работал неровно, и выполнение плана систематически оказывалось под угрозой. И хотя настоящими причинами были недостаток подготовленных кадров, несовершенные технологии; отсутствие опыта по выпуску современных образцов вооружения; срыв поставок комплектующих изделий, вину, тем не менее, полностью возложили на группу специалистов во главе с Берингом.

Через месяц после ареста, отца привлекли к работе специального бюро, созданного на заводе экономическим управлением ОГПУ. Находясь под арестом, отец занимался переконструированием тех систем вооружения, за которые на воле получил орден Красной Звезды.

В тюрьме многих пытали; жены на свиданиях с мужьями при виде следов пыток падали в обморок. Мама не видела на лице и теле отца следов избиений и спросила: за что бьют его сослуживцев? Он ответил: «Они не признаются в шпионаже, а я признался, но приговор будет для всех один. Так зачем же еще терпеть такие муки?» Так и случилось. Все были расстреляны, одни раньше, другие позже. Отца тоже приговорили к расстрелу, но в последний момент расстрел заменили десятью годами заключения в исправительно-трудовых лагерях Сиблага, где он работал в закрытом конструкторском бюро — делал все то же самое, что и на воле.

Оттуда он представил начальнику 2-го отделения Сиблага своё изобретение с просьбой направить эти материалы на рассмотрение в Главное артиллерийское управление. «Изобретение может дать в случае положительных результатов экономию в несколько миллионов и повысит техническую мощь Красной Армии», — сообщал Владимир Михайлович в письме к маме. Характер этого изобретения и его судьба неизвестны — так же, как неизвестно, было ли оно вообще отправлено по назначению. За хорошую работу осужденным обещали свободу. Результаты начальству понравились, а в награду инженеров отправили в другие лагеря. Так летом 1935 года отец попал в Норильлаг, где стал работать в системе Норильстроя инженером-механиком.

«Целую, мои родные, из холодного Заполярья. Живу я здесь уже несколько дней, — писал Владимир Михайлович в очередном письме. — Здесь развертывается большое строительство, включается даже постройка железной дороги. Строится комбинат по добыче платины, никеля (и угля для местных нужд). От Красноярска езды пароходом 6-7 дней… Ночи сейчас здесь нет, конечно. Солнце не слезает с небес. Зимой же, наоборот, месяца три его совсем нет. Зима продолжается с октября до конца мая. Лето – июнь — сентябрь. Кругом тундра. До черта комаров и мошек. Носят кисею на широкополых шляпах. Я прекрасно приспособил полотенце с кружевом. Вот тебе картина моей здешней жизни. Между прочим, морозы до 50- 55 градусов переносятся легко, как 30-35 в Красноярске…» (письмо к жене, С.И.Беринг).

Гонимые

Какое-то время мама, я и моя няня продолжали жить в нашей квартире в Подлипках, пока однажды к нам не пришёл директор завода Мирзаханов — он был другом отца — и не попросил маму немедленно освободить квартиру. Идти было некуда. Нас приютили друзья папы, но через три дня хозяина квартиры арестовали. Приютили в другой квартире — та же история. После третьего случая папины друзья собрали нам денег, купили билеты и мы уехали в Ленинград к бабушке. К этому времени маме было чуть меньше тридцати, а мне еще не исполнилось и трех лет.