Мой дед в Кремле, на сцене и в полях
А потом уже, когда мы переехали в Большую Урю, я создавал хор с нуля. Снова пригласил Скопцова. Не сразу, не в первый день, но вскоре в нашем хоре было около шестидесяти душ. В коллективах разговоры шли: мол, новая жизнь должна быть в деревне, раз мы совхоз, центральная усадьба (главная деревня), значит, надо по-другому всё дело делать. Датой создания нашего хора мы считаем 5 февраля — число, когда состоялась первая репетиция. Уже в апреле был районный смотр-конкурс, на котором мы заняли I место и выиграли пианино. Это был первый «личный» инструмент нашего Дома культуры: до этого момента у нас не было никаких музыкальных инструментов. Баяниста я возил из Красного маяка.
Вскоре Константин Михайлович обратился к нам с предложением, от которого мы не смогли отказаться. Он всю свою жизнь записывал фольклор и решил экранизировать собранные материалы о том, как проходило сибирское сватанье. Написал сценарий. Будущие актёры репетировали каждый день — и результат оправдал ожидания: получившийся фильм «Сватанье сибирское» вошёл в золотой фонд телепередач ГТРК Красноярска».
Каждый раз, когда мы все вместе смотрим это кино, дедушка в определённый момент хитро смотрит на мою маму, затем показывает пальцем на появившуюся на русской печи девочку, наблюдающую за шутливой перебранкой сватов, и спрашивает: «А кто это?». Мама смущается, а он вспоминает истории о том, как мама не любила фотографироваться и как долго снимали этот кусочек.
«А второй фильм был… Говорить «обо мне» некрасиво, но… «Варварин ключ», фильм филиала Свердловской киностудии, режиссёра С. МИРОШНИЧЕНКО. Почему я попал в кадр? На востоке Красноярского края у нас было самое рентабельное хозяйство — о селе Большая Уря писали много. Я в этой ленте и появляюсь как руководитель хозяйства и хора. Популярность была такая: не было практически ни одной газеты, в которой не писали о совхозе и где бы, соответственно, обо мне хоть слова не сказали».
Деда слов на ветер не бросает, поэтому приносит газеты: зачитывает несколько из более пятисот заголовков газетных изданий городского, областного, краевого и пр. уровней. Названия книг, в которых упоминается его имя. Перечисляет дипломы. Ненадолго возвращается к воспоминаниям о съёмках.
«Оба фильма транслировались по центральному телевидению. В связи с этим в Харькове, на моей родине, произошёл довольно забавный случай: я уже нагостился дома и уезжал в Красноярск на поезде. Надо сказать, что харьковский вокзал вообще — большой, лучший в СССР был. Иду — и мужик какой-то останавливается, смотрит на меня и говорит: «А я вас вчера по телевизору видел!».
Или, например, одноклассник мой (а родился и вырос я на Украине) — не знаю, каким путём, — оказался в Канске. Он знал, что я живу где-то в Канском районе, но не знал, где именно. Но известность была такая, что спросил на рынке — и узнал, что я живу в Красном маяке, приехал на автобусе».
Бабушка сидит рядом с нами и слушает. Поправляет дедушку, если ей кажется, что он что-то говорит не так. Наводит на темы. Но категорически отказывается отвечать на вопросы прямо: «Вон, к нему иди! — и показывает на деда. — Я, в отличие от него, не публичный человек». Но к разговору всё-таки присоединяется.
«А я удивилась: недавно знакомая из Пикалёва звонила. Я спрашиваю: «Как ты нас нашла?». Она говорит: мол, я позвонила в Канск, а мне ответили, что Анатолий Иванович Ярошенко здесь уже не живёт. Даже адрес дали. Телефонистки, видимо, знали».
Конечно, много у дедушки и наград — одних дипломов более семидесяти, ордена и медали есть. Самые памятные грамоты стоят у него на полочках, на комодах и шкафах. Но награды он никогда не носит, считая наивысшей похвалой вложенному труду вот это описанное выше всеобщее признание.
«Как даются награды? Из Москвы краю выделяется столько-то орденов, которые распределяются либо на сёла (и тогда уже в руках руководителя совхоза находится решение о том, кто станет его носителем), либо на конкретных людей. Даются они не каждый год. Нельзя, чтобы одного директора награждали, работает же весь коллектив. Когда нам предложили выделить кого-то из коллектива для вручения ему ордена Трудового Красного Знамени, мы совместно с парткомом и профсоюзом выбирали, кто это должен быть. Орден этот рекомендовали мне как директору, но я предложил отдать его кому-нибудь из главных специалистов. Дали главврачу. Через десять лет после получения мной первого ордена (Знака почёта), в 1984 году меня наградили орденом Трудового Красного Знамени, но рекомендовали уже лично. Потом проходит ещё четыре с половиной года, и меня вызывают к секретарю райкома партии, который говорит мне: «Анатолий Иванович, мы вас представили к ордену Ленина, но с прошлого момента, как вы получили орден, ещё не прошло пяти лет». Они, конечно, могли бы дать, но я решил, что орден получить ещё успею, а всё же из хозяйства его упускать неохота. Предложил наградить им механизатора. Он действительно заслуживал. А через некоторое время СССР развалился».
