Мне довелось жить среди умных людей…

Норилец в серых валенках

Если сказать, что каждый из журналистов тогда знал, что представляет собой личность нашего гостя, значит покривить душой. Да, перед нами доктор геолого-минералогических наук, профессор. Да, исследователь данной местности, открыватель норильских руд. А подробностей – никаких! Долгие годы опалы, замалчивания сделали свое дело. Молодое поколение практически оставалось в полном неведении. Собственные публикации Николая Николаевича Урванцева, статьи о нем появились и стали известны много позже.

Вопросы в те времена следовало задавать с большой осторожностью. Чтобы не поставить в неловкость собеседника и себя. Особенно недопустимыми считались публичные рассуждения о репрессиях, хотя официально по стране уже шли реабилитации. Меня поражало, что сведения о ключевых событиях истории Норильского комбината и города, о людях передавались из уст в уста. Если и существовали печатные источники, то не для корреспондентов.

Тогда нам не показалось, что Николай Николаевич «разговорился». Он охотно рассказывал о зимовках, способах выживания, питании в экспедициях, сообразительности ездовых собак. Производственных тем не касался. На настойчивые вопросы о дальнейшем развитии комбината – а тогда пошли слухи, что разведанных сырьевых запасов мало, что это чревато печальными последствиями (говорят, такие слухи возникают циклически), – ответил кратко: «У комбината есть будущее». Скупые слова, но их было достаточно, чтобы почувствовать перспективу. Мэтр от геологии знал, о чем говорил. Рудные богатства правобережья ведь не возникли внезапно. Их уже где-то обсчитывали, обсуждали, готовили к предъявлению обществу. Время больших перемен приближалось, хотя простым смертным пока не дано было знать об этом.

Еще раз лично встретиться с Николаем Николаевичем мне повезло лет через семь в его ленинградской квартире. Приехала с поручением от музея комбината уточнить некоторые детали экспозиции. К тому времени «Заполярная правда» уже напечатала документальные рассказы Урванцева о северных экспедициях и исследованиях на Таймыре, мы постоянно посылали ему газету, имя Урванцева знал едва ли не каждый норильский школьник. Словом, стали не совсем чужими, не то что при первой встрече. Кстати, обратила внимание, что при нашей беседе жителей Норильска он по-прежнему называл норильцами, а свою фамилию – с ударением на первой букве, как произносили все в те годы.

Николай Николаевич был дома один. В кабинете – самая скромная обстановка. Огромный стол с настольной лампой. Какие-то рукописи (он руководил несколькими аспирантами). Большая лупа. Вдоль всей стены протянулся книжный стеллаж из некрашеных досок. Толстые тома книг. На нижней полке – пара серых разношенных валенок. «Ноги иногда зябнут, вот они и под рукой», – пояснил он. А у самого в кабинете было распахнуто окно, стоял конец зимы.

Задание свое я выполнила, получив четкие ответы и нежданный подарок – книгу «На Северной Земле» с автографом. При открытии в Красноярске Литературного музея передала ее в дар, и книга уже не раз украшала различные выставки.

Крутые шестидесятые

Раньше никому не приходило в голову покупать автомобиль в Норильске. На него копили, чтобы завладеть предметом роскоши на материке в той, будущей «настоящей» жизни. Однажды прошел слух о покупке некой директрисой кинотеатра мебельного гарнитура. Общественное мнение решило, что, конечно, она спятила – истинный норильчанин десятилетиями жил временно, «на ящиках», используя их как мебель. Но уже вскоре появились «записи на очередь», «списки передовиков» – на приобретение всего. Мебели, книг, ковров, холодильников, автомобилей, посудных сервизов, моторных лодок, моторов к ним… Вряд ли кто подсчитывал тонны газет и журналов, поступавших самолетами в адреса горожан. Личными библиотеками обзаводились все, от рабочих до директоров. Деньги шелестели в карманах и требовали обмена на товар. По Марксу. Товара всегда не хватало, но в Норильске его было больше, чем в других местах.

Когда жизнь почти уже прожита, особенно ясно понимаешь, каким благом наделял Север, при всех его лишениях дав возможность не считать копейки. Комбинат обеспечил людям материальную состоятельность, достоинство, не портил мужских характеров – мужчины в благополучии содержали свои семьи.