Городские легенды. Айдашинская пещера

Сюжет «Айдашинская пещера» из телецикла «Городские легенды»

Эфир: телеканал АТВ, г. Ачинск

Главврач ГДБ Александр Третьяков: «Некогда нам заниматься отписками!»

Как журналисты мешают жить чиновникам

Ачинская медицина меня не любит. Даже разговаривать не желает. Считает дилетантом, который постоянно суёт свой нос куда не положено и мешает работать.

Нервы на пределе

Врачи, как известно, лечат население. А управление здравоохранения им в этом помогает. Труд, и у тех, и у других, нужный, благородный. Как и у всех, у медиков случаются ошибки, неудачи. Страшно то, что далеко не всегда неудачи врачей можно исправить. Поэтому, наверное, к их деятельности такое пристальное внимание со всех сторон. И простые граждане ими интересуются, и СМИ, и ФОМС, оплачивающий проделанную работу.

И вот представляете, после нервного срыва доктора, нахамившего больному, недовольный пациент пишет в редакцию, потому что на жалобу в медицинское учреждение реакции ноль. Дотошный журналист начинает путаться под ногами и выяснять, чего это вдруг доктор в тот день был нервный и почему не сдержался?

Отвечать или не отвечать?

Из беседы журналиста «НП» с главным врачом городской детской больницы Александром Третьяковым:

Г.: Александр Петрович, я вам отправлял запрос про тот зимний случай с переломом челюсти у подростка. И ни звука от вас.

Т.: Мы делаем ответы только на запросы правоохранительных органов. (?!) И на официальные жалобы самих родителей.

Г.: Вы не правы…

Т.: Нет, я прав. Это моё дело, предоставлять или не предоставлять информацию. Мы и так бумагами завалены. Я имею в виду с точки зрения модернизации…

Г.: Извините, есть Закон о СМИ, в котором прописано, кто и как должен давать информацию средствам массовой информации.

Т.: Если не согласны, напишите жалобу. Соответственно, через прокуратуру или другие органы будет дан ответ.

Г.: Обязательно!

Т.: Почему мы вам должны что-то отвечать, если вы нам ничего также не должны?

Г.: Если вам не нравится то, что напечатано в газете, вы можете также выступить в СМИ.

Т.: Вы поймите, нам некогда заниматься отписками (?!).

Г.: Александр Петрович, у чиновников есть пресс-служба. Её работа – писать хорошее про работодателей. Вы тоже про себя в СМИ негативную информацию давать не будете.

Т.: За год мы пролечиваем порядка 100 тысяч детей. Из них 20 жалоб. Это 0,02%. Нам физически не хватает времени, чтобы об этих 99, 98% положительных случаев писать. Мы не те люди, которые лезут на рожон, чтобы похвастаться. Мы, медики, воспитаны по-другому.

«Секретные материалы», или Киндер-сюрпризы детской больницы

Что пора закрывать тему детской челюстной хирургии, было ясно после второй статьи. Взять документы, подготовленные медиками, и на их основе написать, чем сердце, то есть челюсть успокоится. Однако огромное количество откликов ачинцев на сайте газеты о произошедшем внесло свои коррективы. И вот теперь – о документах, рождённых в недрах учреждений ачинской медицины. Точнее, об их отсутствии.

Журналист больнице враг?

Отправляюсь в детскую больницу к её главному врачу – Александру Третьякову. В планах – получить материалы: служебного расследования № 1 о неоказании медицинской помощи подростку с переломом челюсти, проведённого по горячим следам, и расследования № 2, состоявшегося после приказа горздрава о признании первого неполным. Также предполагаю получить приказ о наказании виновных и, что самое важное, «порядок работы с больными с переломами челюсти».

Представляюсь секретарю и направляюсь в кабинет. То, что происходит дальше, повергает меня в шоковое состояние. В дверях появляется руководитель детского медучреждения и, расставив руки в стороны, загораживает проход.

–Я с вами разговаривать не буду и интервью давать тоже, – вместо «здравствуйте» заявляет он.

–А я не интервью брать пришел, – отвечаю. – Мне нужны документы, о которых мы говорили на встрече у начальника управления здравоохранения.

–И документы тоже никакие не дам, – моментально реагирует Александр Третьяков. – А то пишете всякое, не согласовываете.

Направляясь к выходу, думаю:

–Что я не согласовал-то? Рассказ мамы пострадавшего? Комментарии ачинцев с сайта газеты? Или записанные на диктофон его собственные слова?

«Любезно» проводив журналиста до дверей, которые охраняет женщина (то ли медсестра, то ли сотрудница ЧОПа), главврач что-то выговаривает ей, показывая в мою сторону. По-видимому, наставляет хорошо запомнить моё лицо и больше в больницу не пускать.

Счастье было так близко

В управление здравоохранения вхожу с опас­кой. Вдруг и там такой же приём? Светлана Трофимова уделяет несколько минут своего драгоценного времени. Сообщает, что график внеурочного стоматологического обслуживания разработан, ею утвержден. Дело за малым – оборудовать в травмпункте, что в переулке Пионерский, кабинет дантиста. Как только всё получится, сообщение об этом радостном событии разместят в прессе.

Что касается акта проведённого в детской горбольнице управлением здравоохранения служебного расследования, то, как и в прошлый раз, его Светлана Юрьевна журналисту представить отказалась. Мотив – документ внутренний, гражданам-больным неинтересен. Например, по мнению руководителя местного здравоохранения, ничего не может быть интересного в ведении «журнала учёта приёмного покоя».

Без бумажки вы здоровы

Секретность медицинских документов, ставших вдруг таковыми по воле чиновников, для меня непонятна. Каждая их буква, касающаяся того, как меня или моего ребёнка будут лечить, мне очень даже интересна. И даже, казалось бы, скучные и маловажные пункты значат на самом деле очень много. Так, в том же «журнале» зафиксировано только одно посещение пострадавшим подростком и его родителями приёмного покоя детской горбольницы. На самом деле их было два. А по словам начальника гор­здрава, комиссия, работавшая в детской лечебнице, ориентировалась только на документы (в том числе и на пресловутый «журнал»). Получается, что уже в этом факте она была дезинформирована.

«А был ли мальчик?»

Кое-что об особенностях национальной медицины (комментарии врачей без комментариев)

В прошлом номере «НП» вышла статья «Предатели Гиппократа». В ней мы рассказали совершенно дикую историю о том, как местные врачи «оказывали» помощь подростку со сломанной челюстью. Пришло время дать комментарии медиков.

Травмпункт ЦРБ

Вот что пояснил журналисту заведующий травмпунктом Павел Чеботарь:

–Вся помощь детям, то есть гражданам до 18 лет, оказывается в детской больнице. Как плановая, так и экстренная. Да и что мы могли сделать? Обезболивающий укол – и все.

У нас есть челюстно-лицевой хирург. Он единственный и работает шесть дней в неделю. В субботу – до 3-х часов. Поэтому мы его не дергаем вечером и не вызываем в выходной день. А случай, о котором идет речь, произошел в субботу в семь вечера.

Зашинировать может только врач-специалист. Но наш доктор, даже придя в понедельник на работу, не стал бы это делать, потому что у нас взрослая больница. Отправил бы в край в детскую стоматологию. Но я не могу за него отвечать. Вызовите в приемном покое стоматолога, он вам прокомментирует.

Административный корпус ЦРБ

Главный врач ЦРБ Денис Лебедев:

–Бывают случаи, когда мы обязаны оказывать медицинскую помощь вне зависимости от возраста. Но только тогда, когда существует угроза жизни пациента. Но и при этом юридический аспект не уходит на второй план. Можно ведь оказать помощь недолжным образом, и состояние больного ухудшится, вплоть до летального исхода. Тогда сразу тюрьма, потому что это уже будет не халатность, а преступление. Если все закончится хорошо, то врачу скажут «спасибо». А если нет? С него спросят: «На каком основании вы оказывали помощь?» И дело не в том, что у нас нет какой-то лицензии, а в том, что доктор сам может пострадать. Так что даже в экстренных случаях это решение врача – оказывать помощь или нет. Учитывая юридические риски, он может и отказаться – никто его не накажет.

Я читал жалобу пострадавших. Претензии в ней обоснованы только в отношении детской больницы. Если там что-то не сделали, у них и спрашивайте. Мы этим мальчиком вообще не должны были заниматься. Нам запрещено. В медицинской академии недаром два факультета: лечебный и педиатрический. Даже опытный «взрослый» врач может не быть таковым при лечении детей.

Городская детская больница

С главным врачом ГДБ Александром Третьяковым мы встретились в его кабинете:

–Ребенка мы госпитализировали 28 ноября, чтобы оказать экстренную помощь, стабилизировать общее его состояние. Но у нашего учреждения нет лицензии на оказание стоматологической помощи, нет специалиста – стоматолога, нет оборудования. Мы же не будем лечить геморрой в пульмонологии.

Мы оказали единственно в тот момент возможную помощь – обезболили. Больше ничего с этим ребенком, по сути, сделать не могли. Неспециалист своими действиями «смазал» бы клиническую картину или усугубил ситуацию. Пациент был проконсультирован в стоматологической клинике, ему даны рекомендации проводить лечение амбулаторно, то есть приходить к врачу на процедуры. Пробыл он у нас два или три дня.

Предатели Гиппократа

Врачи отказались помочь подростку с открытым переломом челюсти.

Название статьи родилось сразу после разговора с нашей читательницей. Но за все время работы над материалом меня мучили сомнения: «Не перегнул ли я?» Однако, поставив себя на место женщины, рассказавшей эту совершенно дикую историю, понял, что не перегнул.

ЦРБ. Приемный покой

Когда Татьяна Григорьевна Сидорова (все имена изменены. – Ред.) услышала в телефонной трубке голос сына: «Заберите меня с катка. Мне сломали челюсть», она даже не представляла, в какой кошмар превратится жизнь ее семьи в ближайшие несколько дней. Через полчаса после звонка родители заводили шестнадцатилетнего Егора в приемный покой центральной районной больницы.

–Помогите, – обратилась Татьяна к медработникам.

–Закройте дверь, мы работаем, – отреагировали женщины в белых халатах, оторвавшись от кроссворда. Однако, поняв, что тихий субботний вечер безнадежно испорчен, поинтересовались, что у посетителей за проблема, и вызвали врача. Вышедший доктор, увидев подростка, спросил: «Сколько лет?» и, услышав ответ, заявил: «Я ничего не буду делать. Идите в детскую больницу». Закаленное сердце профессионала не дрогнуло даже при виде окровавленного лица пациента.

–Вы хоть какую-нибудь помощь окажите, и мы пойдем в детскую, – попросила убитая произошедшим мать.

–Нет, – последовал категоричный ответ.

Туда-сюда, обратно

Семейство направилось в городскую детскую больницу.

–А мы вам ничего не можем сделать, – заявила Сидоровым очередная представительница ачинской медицины. – У нас нет нужного вам специалиста. Идите в ЦРБ. Ошарашенная медицинским обслуживанием семья направилась обратно в сторону взрослой лечебницы. Поняв, что в приемном покое ловить нечего, пошли в травматологический пункт. Посидев в очереди, наполовину состоявшей из подпитых мужиков, мать с сыном зашли в кабинет.

–Сколько лет? – вопрос звучал как приговор.

–Шестнадцать.

–До свидания. Идите в детскую больницу.

Татьяна Григорьевна, вытерев платком кровь с губ Егора, попыталась объяснить:

–Мы только что оттуда. Там сказали, что помочь не могут, так как у них нет специалиста.

–А мы не имеем права его обслуживать, ему только 16.

Напоминание, что присутствующие когда-то давали клятву Гиппократа, действия не возымело.

ГДБ. Второй заход

Сидоровы, уже совершенно не понимая, что происходит, снова пришли в городскую детскую больницу. Заканчивался третий час хождений. Детские доктора, увидев, что от настырной семейки так просто не избавиться, предложили сделать Егору рентген челюсти.

–Сидим, ждем, когда снимок отдадут, – рассказывает мама пострадавшего подростка. – На сына больно смотреть. Спрашиваю, долго еще ждать? А мне в ответ: «А что, вы куда-то торопитесь?» Представляете, после того, как нас три часа туда-сюда гоняли, еще спрашивают, тороплюсь ли я! Как язык повернулся такое сказать! Хотя что удивляться, не она же под дверями со своим ребенком сидела.

Наконец снимок отдали. Правда, без описания. Врач в приемном покое констатировала: «Я никакого перелома не вижу».

–Что это был способ избавиться от назойливых посетителей, я поняла позже, – продолжает свой рассказ Сидорова. – А вначале даже обрадовалась. Думаю, может, и правда только сильный ушиб. Все-таки человек шесть лет в институте учился. Прошу:

–Вы сделайте обезболивающий укол ребенку, и мы домой пойдем.

Подобрев, «специалист» по переломам челюсти вызвала медсестру. После укола посоветовали утром в понедельник идти в стоматологию.

Телепроект «Репортеры»

Сюжет «Дорогие мои старики» из цикла «Репортеры»

Эфир: Телеканал «Енисей», 03.11.2012

Телепрограмма «Остаться в живых»

Эфир: телеканал «Енисей», 15.10.2012

Телецикл «Сибирские деревни»

«Алтат — счастливый остров»

Эфир: ТВ Енисей, 10.03.2012

«Покинутый …рай»

Эфир: ТВ Енисей, 07.04.2012

Радиопрограмма «Время Ч»

«Время Ч»

Эфир: Радио «Зеленый город», 11.02.2012

Нужна ли Красноярску еще одна заправка на Брянской?

На перекрестке ул. Брянской и Обороны в Красноярске развернулось строительство — подрядчик вгрызается в гору, намереваясь поставить на этом месте автозаправку.

ДЕЛА.ru разбирались, кто согласовывал строительство на одном из самых аварийноопасных перекрестков города, кому понадоби­лось возводить объект на насыщенной заправками улице и что об этом строительстве думают заинтересованные органы.

Стройплощадку на перекрестке ул. Обороны и Брянской не заметить при всем желании невозможно — при движении что по одной улице, что по другой сразу бросаются в глаза результаты масштабных земляных работ, которые строители проделали, чтобы углубиться в склон Караульной горы, идущий вдоль ул. Брянской.

На перекрестке ул. Брянской и Обороны у Кожвендиспансера началось строительство заправки

Немаловажно и то, что высокий зеленый забор, ограждающий стройплощадку, стоит впритык к дороге. При этом одна из двух полос Брянской (при движении в сторону Солонцов) в этом месте занята автомобилями, поворачивающими на ул. Обороны. Таким образом, для транзитных машин остается узкое горлышко, в которое и приходится протискиваться — создается затор.

Для размещения новой АЗС строители срывают подножье Караульной горы

Табличка на зеленом заборе, ограждающем стройку, гласит, что заказчиком работ является ООО «Бенур». ДЕЛА.ru связались с представителем фирмы Вячеславом Малышевыми попросили прояснить, согласовано ли строительство с городом.

Тот заверил, что работы полностью законны и согласовывались, в частности, со службой строительного надзора и жилищного контроля Красноярского края, с Росприроднадзором, с департаментом городского хозяйства администрации Красноярска и с управлением государственной вневедомственной экспертизы.

Он добавил, что не возражают против появления заправки и руководители расположен­ного через дорогу медучреждения — краевого кожвендиспансера. «Печать и подпись на согласовании проекта главного врача КВД тому подтверждение», — отметил Малышев.

Радиопрограмма «Новое поколение»

эфир: радиоканал «Радио России. Красноярск», 02.11.2012

эфир: радиоканал «Радио России. Красноярск», 12.10.2012

эфир: радиоканал «Радио России. Красноярск», 14.09.2012

Ничто не вечно, кроме красоты

Урожай собран. Сложены аккуратной горочкой в покосившихся сенях старого дома тыквы и кабачки. Засыпана картошка. Даже печь, наконец-то отозвалась на уговоры хозяйки – за окном холодные утренники, осень избу выстудила, а она все дымила, но, свершилось – огонь ярко пылает в топке, сверху о чем-то ворчит кастрюлька с супчиком. Простое убранство большой кухни – стол да шкаф, горница, в которой самым ярким украшением останутся навсегда фото детей и внуков, спрятавшиеся в серванте, да иконы святых, коим каждый день молится.

И вроде не заметно время шло, а уже девятый десяток разменяла, но это не важно, ведь из зеркала на Г.П. Филиппову все еще смотрит совсем не старая женщина. Она всегда полна внутренней энергии и желания жить, встречает каждый день радостной улыбкой. Лишь изредка затуманит память голову, повесит слезинку горести на ресницы… Как выжили, как выросли. Как торопились жить, увидеть, наверстать…

Детство. И было то оно всего те семь лет, что до войны прожила. Даже школьницей побыть успела. Жили в Белгороде, а вернее в промрайоне Белгород-2, что был в нескольких сотнях метров от станции. Пакгаузы, нефтебаза, депо. Отец работал главным бухгалтером южной железной дороги, мама – рядовой бухгалтер. Семья только внешне казалась идеальной, личностные отношения родителей не ладились. Были и серьезные разногласия – мама истово верила в бога, в уголочке хранились иконы, а отец, коммунист, атеист, раскидывал их в яростном исступлении.

Большой и горячей любви к отцу дочь не испытывала, и даже когда мама просила поблагодарить его за очередные подарки, на которые кстати глава семьи не скупился, не могла пересилить себя и просто расцеловать.

Однажды случилось страшное – в июне, ярким светлым днем в городе появились беженцы. Грязные, оборванные, голодные солдаты. Женщины со слезами кричали: куда уходите, нас на кого оставляете, а они все шли и шли, склонив головы. А с ними мешались миряне – женщины, дети, старики. Узлы, повозки, крики, плач. Так для Галины началась война, и все это напугало впечатлительную девочку до болезни. Губы обметала лихорадка, началось воспаление легких. Она лежала больная, а отец уезжал в эвакуацию – предприятие, получившее статус оборонного, срочно вывозили на Урал. В Белграде оставались мама с больной одиннадцатилетней дочерью и сыном семи лет.

А потом в городе появились немцы. На улицах стрекотали мотоциклы, слышалась чужая речь. Оккупация ввела свои порядки, школы закрылись, предприятия не работали. Семья осталась без средств к существованию. Бомбежки были частыми, до 15 налетов в день. Практически жили в погребе. Горожане успевали нагрести зерна из разбомбленных складов. Кто-то обживался, чем мог. А неумеющая брать чужое мама Галины, так и оставалась ни с чем. Единственное, чем поживились – тумбочкой, и ту потом пришлось отдать. Ели что могли найти – их хлеб – картофельные очистки пополам с просяной половой. За тарелку похлебки Галя ходила по родственникам и знакомым полы мыла. А потом бегали с братом на рынок – воду продавать. В разбитом городе водопровод не действовал, а на площадь собирались крестьяне из соседних деревень – продавать или обменивать голодным горожанам продукты питания. Хлеб, сало, молоко. А Галя с братом воду приносили им, напиться – рубль, а хлеба булка – 300 рублей. Вот и бегали с края на край, чтобы хоть кусок хлебушка заработать.

Город трижды переходил из рук в руки. И помнятся ей до сих пор сибиряки воины, что встали на постой в их избе. Красавцы как на подбор, в новых шапках, тулупах, валенках. Накормили, обогрели. И ушли Москву защищать. Так и были то одни, то другие вновь возвращались.

Орхидея

Изящной простоты и непревзойденной прелести творение. Тоненький стволик, цветок – несколько лепестков, не слишком яркий и без шика. В нем лишь завораживающе чарующее ощущение чуда, нежного, ранимого.

Она требовательна к окружающей среде, немного капризна, и любой неверный шаг может оказаться тяжелым испытанием. Но, тем не менее, она дарит миру свой свет. Они живут. Орхидеи и Галина Тонких. Вместе. В сельском домике, что на берегу речушки в Моторске. В том доме, где нет штор, они там просто не нужны – в окнах в два этажа – цветы, на полу, тумбочках, этажерках – цветы. Во всех комнатах, во дворе, в саду – цветы. А на рабочем столе девушки – орхидеи, такое же редкое растение в этом сельском мире, как и сама Галя.

Кто распоряжался ее судьбой? По какому злому замыслу ей выпала такая доля –физическая немощь тела с душой, наполненной светом. Но сделав тропинку ее жизни столь трудной и болезненной, кто-то все же дал ей силы, карабкаться по всем ухабам, противостоять всем болям и видеть мир в ином измерении, в бесконечной красоте и глубине образов. Когда в раннем детстве врачи после операции на сердце отпускали ей всего пару лет жизни, они ошибались. Никто из близких людей не смирился с неутешительным прогнозом, Галю берегли, ее очень любили и, наверное, эта поддержка со стороны родных людей давала силы тогда. Она старалась ни в чем не уступать брату и сестренкам. Они в лес, она с ними, котят мыть – она тут же, играть — только вместе. И все понимали — рядом девочка, на которую нужно всегда держать ориентир. Не может она бегать – пойдем тихим шагом, не выдерживает сильных эмоций больное сердечко, все вокруг спокойны. Она подросла, даже пошла вместе с одногодками в школу. Училась, пока могла. Но уже в пятом классе нагрузки оказались несопоставимы со здоровьем. Пришлось отказаться от дальнейшего обучения.

Но уже тогда она поняла, что не такая, как все. Реальный мир оказался слишком жестоким. И тогда девочка начала создавать свой, неповторимый и удобный. В нем оставались жить мама и папа, любящие и всегда понимающие самые родные люди. В нем были брат и сестры. А еще туда «пришли» цветы, становясь своеобразной зеленой изгородью, отделившей жестокий мир от маленького и уютного домика.

Она читала. Страсти томных красавиц любовных романов, сказочные персонажи, фантастические воины, исторические события. Все это было рядом с ней, в книгах, она проживала каждую судьбу, каждый сюжет. А потом рисовала, отражая прочитанный роман. Помогали иллюстрации, ведь своего жизненного опыта было слишком мало, чтобы создавать свое видение. Иной рисунок получалось сделать за пару часов, над другим сидела по нескольку дней, карандашом передавая свои эмоции и страсти. Зарисовки непрофессионального маленького художника: застывшие мысли и переживания достойны восхищения.

Всех приходящих в дом семьи встречают кошки – черные на белом, изящные аппликации. Пушистые мягкие игрушки – маленькое баловство. На стенах в самодельных рамочках вышивки – котики, птицы, цветы. Фантазии Галины, продуманы композиции, подобраны материалы – и вот застыли на мгновенье снегири, глядит шаловливо котенок, а с лепестков, кажется, вот – вот упадет капелька росы. Под разноцветными переливающимися деревцами поселились зверушки, на веточках птички – маленький райский уголок из бисера. И все это делает она, человечек с ограниченными возможностями и неограниченным желанием творить.

— Это ее жизнь — говорит мама Мария Васильевна, — захотелось Гале что-то сделать, мы стараемся сразу же помочь. Люди в города за тряпками ездят, а мы в каждой поездке что-то для творчества ищем. В январе ездили в красноярскую больницу, так росточки привезли. Главная забота была, чтобы в сорокоградусный мороз они в дороге не погибли. Довезли, сохранили уже радость для доченьки. Бисера целый мешочек, канвы запас, нитки. Но главная ее страсть — это цветы. Она возится с ними часами, пересаживает, растит из семечек, создает неповторимые ландшафтные композиции. Только настали теплые деньки, в нашем садике распускаются первые бутоны, и потом до самых заморозков будут сменяться одни другими, устраивая шоу разноцветья и форм. Она выдумщица – в ограде есть и олени, и куклы, и милые чучела: тряпки, краски, солома и фантазия, и наш двор неповторим, в нем каждый год появляется что-то новое.