Боялся вывести ее в люди

Сколько ни говори «халва» – во рту слаще не станет. Так и есть. Но для понимания этого нужно знать вкус настоящей халвы.

Словосочетание: журналистика – четвертая власть, в наш лексикон стало активно внедряться вместе с перестройкой. В начале его воспринимали, как метафору. Не больше. Но потом оно превратилась в зловещее отражение российской реальности.

Для любителей этого утверждения, стоит напомнить, что главенствующей составляющей любой власти является насилие. Более того, только государство должно обладать монополией на это страшное деяние. Иначе – бандитский беспредел. Лишь власть, в рамках закона, может убивать, наказывать и принуждать… Журналистика такого права иметь не должна. Это – аксиома.

Те, кто хочет называться в России четвертой властью, изначально делают определенный выбор своего поведения. Для них главенствующим становится не закон, а властное указание свыше. Некоторые из наших СМИ уже давно стали отъявленными «рецидивистами», упражняющимися в интеллектуальных видах насилия.

Помните про халву? Сейчас очень многие уверены, что журналистика, особенно телевизионная, действительно является посаженной властью… для оболванивания населения. Выросло целое поколение, как среди зрителей, так и среди журналистов, уверенных в истинности её прогорклого «вкуса».

Кстати, поисковой системой «Яндекс» зафиксировано 36 миллионов употреблений выражения: «журналистика – четвертая власть». Невероятный взлет популярности греховного словосочетания за очень короткий период. Для сравнения: вечное слово «совесть» встречается только в 25 миллионах статей и сообщений.

Появились уже и платные курсы «Как стать четвертой властью». Для нормального общества это тоже самое, если бы граждан приглашали обучаться технике изнасилования. Свыклись?

Если мерилом – вечность

В восьмидесятых годах работал собкором районной газеты на Ангаре. В регион моей ответственности входили: строительство Богучанской ГЭС и молодой город гидростроителей Кодинск. Именно там, в двадцать семь лет, я впервые задумался: что из написанного мной за последний год может быть интересно «другим» читателям. Тем, кто живет за пределами района, края… И честно себе ответил: ни-че-го!

Это было для меня шоковым открытием. Я писал так, как подразумевал стереотип тех лет: газета живет одним днем. Сообщался факт, описывалось событие, давался отчёт… Всё! В следующем номере эта «карусель» раскручивалась заново.

Я перестал просто так смотреть на мир. Впервые начал в него пристально всматриваться. Попытался понять почему так увлекательно читались очерки известных журналистов Василия Пескова и Анатолия Аграновского. С ними, я будто бы ездил вместе в командировки, размышлял об увиденном, и никто из них не навязывал «правильные» выводы.

Поначалу мне было страшно рассказывать читателю о своих чувствах, страхах и мыслях… Но мне очень хотелось, чтобы мы вместе познавали происходящее. И никто из нас не был сторонним наблюдателем. Отношения строились на доверии.

С тех пор я точно знаю: продолжительность жизни материала журналиста определяется вовсе не периодичностью выхода издания, и не только мастерством создателя, а прежде всего, личностным отношением к жизни. Если мерилом выбирается вечность, даже маленькая заметка может оставить след на долгие годы.

…Я так был увлечен работой собкора, что когда года через три мне дали от редакции характеристику для вступления в Союз журналистов, там было написано о том, о чем я не догадывался: за короткий период число подписчиков газеты в моем регионе возросло в шесть раз. Именно тогда начало приходить понимание сказанного Анатолием Аграновским: «Хорошо пишет не тот, кто хорошо пишет, а тот, кто хорошо думает».

От Ювенала до Васи Пупкина

Только лет в тридцать я ужаснулся этому уверенному утверждению: в здоровом теле здоровый дух… Слышал его с детства. Оно звучало отовсюду. Громадными буквами было написано в виде лозунгов на различных спортивных сооружениях. И, вдруг, я понял, что это – ложь. Проверьте и вы себя. Если это утверждение до сих пор является для вас естественным – задумайтесь о своей профессиональной пригодности, особенно, если вы работаете журналистом. Ну не может быть здоровяк-маньяк Чикатило обязательным вместилищем безукоризненной духовности! Точно также, как и какой-нибудь мускулистый качок. Не может. Между тем, крылатое выражение утверждает обратное.

Откуда оно взялось? Обычно называют его автором Ювенала. Римского поэта, жившего почти две тысячи лет назад. Прочитал в библиотеке все его Сатиры. Удивился гражданской позиции смелого стихотворца. Но наибольшее удивление вызвали вот эти знаменательные строки: «Надо молить, чтобы ум был здравым в теле здоровом» и «Забота о теле – забота о бесе». Хоть отдаленно напоминают они искомое?! Ясно, что Ювенал к крылатому выражению не имел никакого отношения.

Но, оказывается, существовала в те давние времена римская поговорка, звучавшая точно также, как и сегодняшнее утверждение, правда, только в первой части. А полностью она выглядела так: «В здоровом теле здоровый дух — редкое явление».

Хотел уже выносить диагноз, но прочитал, что кастрированное утверждение стало популярным благодаря британскому философу, либералу Джону Локку. Не поленился, нашел его статью о воспитании джентльмена. И опять оригинал подтвердил иное содержание, больше похожее на мечту: «Здоровый дух в здоровом теле — вот краткое, но полное описание счастливого состояния в этом мире»

Зачем же советские идеологи так настойчиво внедряли крайне ущербное и лживое утверждение? Им не нужны были совестливые, думающие люди? А сегодня они нужны?

Всё ведь по-прежнему. В спортзалах и на стадионах тот же лозунг. С ним проводятся классные часы, детские утренники, спартакиады, конференции, выпускаются плакаты, значки, футболки… Все это официально утверждается местными чиновниками. А потом эти мероприятия, без всякого сомнения, освещаются журналистами. Теми, кто не хочет вникать в суть вещей.

Масштаб явления легко проследить с помощью Интернета. Наберите в строке поиска название вашего населенного пункта и добавьте: «в здоровом теле…» Результат покажет нашу рабскую зависимость от стереотипов и убедит в правильности настоящего утверждения: здоровый дух – редкое явление…

За свободой к цензорам

Стал редактором газеты «Новатор» (Запорожское моторостроительное объединение), когда мне было чуть больше двадцати лет. История такова. На крупный оборонный завод требовался редактор. Но журналисты боялись ответственности. Никто не шел. Режим секретности предполагал, что за малейшую ошибку можно было загреметь «в места не столь отдаленные». Страх отпугивал претендентов. Не прельщала даже повышенная зарплата.

Меня взяли. А через месяц я понял, что писать нормально невозможно. То есть цензурные ограничения были таковы, что журналист не мог «выйти» за ворота проходной, невозможно была назвать изготавливаемую деталь, абсолютную цифру, фамилии руководителей… И все тексты должны были согласовываться с «ответственными товарищами».

Как я стала лауреатом

13 января 2013 года несколько неожиданно для себя я получила высшую награду творческого конкурса «Красноярские перья – 2012» в номинации «Журналистское расследование» за серию материалов о событиях, происходивших весной и летом прошлого года в посёлке Солонцы.

Поэтому когда редактор сайта Союза журналистов Олег Тихомиров обратился ко мне с предложением написать о том, что осталось «за кадром» опубликованных материалов, я засомневалась: а что там может быть важного и интересного? Но, всё же подумав, решила: да, сам ход «журналистского расследования» – это то, о чем стоит рассказать.

В народ

Впервые отправляясь в Солонцы на встречу с жителями, я была информационно не подготовлена, что, честно говоря, было не такой уж редкостью в моей полуторагодовалой журналистской практике. И первые мои вопросы к людям походили, скорее, на попытки гражданина, страдающего тяжёлым похмельем и очнувшегося на вокзале захолустного городка, обозначить своё место в мире, вроде: «Эмм, простите, а что здесь, собственно, происходит?».

Интервьюеры бывают разные: открытые и замкнутые – в силу разных причин. Если интервьюер хочет похвастать или нажаловаться, он становится идеальным собеседником, которого приятно послушать (с профессиональной точки зрения), и не надо сильно заморачиваться по поводу «адаптационных» вопросов. В домах № 3 и 8 посёлка Солонцы жили хорошие, добротные «интервьюеры», которые говорили сами и охотно, потому что с весны прошлого года их сильно обижала местная власть.

Десятки бабушек и дедушек в шубах, валенках и шалях (апрель 2012 года), а также граждане среднего возраста, с места в карьер приступили к разъяснению ситуации, и уже по невербальным способам подачи информации в первые пять минут общения я поняла: дело дрянь.

– А земельные участки, на которых размещаются ваши постройки, приватизированы? – собравшись духом, выдала я.

И наступила на мозоль.

Почти полвека назад никто не думал и не гадал ни о каких «приватизациях-прихватизациях». Жила бабуля, складывала в своё подполье картошку; девяносто первый год прошёл мимо – а она жила дальше и дальше складывала. Пока кто-то сообразительный не заглянул в генеральный план застройки.

В лицо мне совали какие-то бумаги, размахивали крестьянскими, мозолистыми руками и брызгали слюной; баба Зина, с которой мы позже познакомились, шамкала беззубым ртом, а некоторые женщины завели что-то вроде причитания – это жанр устного народного творчества, когда слов не понять, но совершенно ясно, что всё очень печально.

– А давайте посмотрим на ваши постройки! Где это? – оживленно предложил наш редактор, который пожелал лично приехать «на разборки».

– Давайте! Пойдёмте! – ответил нам хор десятков старческих, но боевых голосов!

Дорога вела через какие-то пустыри и задворья, и я, как пигалица, ковыляла на каблуках по бездорожью, торопясь за ставшими вдруг весьма скоростными бабулями и дедушками.

Известно, что ненависть русского человека может достигать невиданных масштабов. Мне было крайне удивительно думать, как мог столь ненавидимый народом глава посёлка Солонцы почти 15 лет простоять у командного руля. Виктора Лубкова в Солонцах называют «царём» и «самодержцем», проклинают треклято; но увидеть его было сложно не то, что журналистам, но и собственным «подданным», простым жителям, ибо хоронился глава за дубовыми дверями и свинцовыми замками сельсовета и челобитных принимать не изволил.

Дома, в Красноярске, я послушала диктофонные записи с прошедшей встречи и сделала вывод, что они пригодятся разве только коллекционеру русского мата. На написание пригодного для печати материала были сутки, и я нарисовала в черновике примерную схему последовательности событий, чтобы потом, под впечатлением от экспрессии великого и могучего русского языка, не забыть чего упомянуть.

В руки мне попал смятый, засаленный листок со списком фамилий жителей Солонцов – в основном, работников сельсовета и местных школ – напротив которых неприятно чернели подписи согласных с изменениями в генеральном плане посёлка, то есть, со строительством на муниципальной территории, занятой какими-то сараями, и вообще хламом (к слову, имущество некоторых владельцев, хранящееся в этих сараях, достигало ценности 70 тысяч рублей). С помощью самых ярых борцов за справедливость из домов №3 и №8 я вышла на некоторых людей, фамилии которых значились в вышеназванном списке, которые признались мне по большому секрету, что либо поставили свою подпись, потому что «партия велела», либо вообще не присутствовали на собрании, где обсуждалось будущее строительство.

Тем не менее, почти полсотни подписей работников муниципалитета решили судьбу бабушкиных фазенд.

Общая радость

Не прошло и недели, как мы вновь вдыхали полезный навозный воздух на солонцовских просторах.

Беседовали с депутатом местного поселкового совета Константином Перминовым, которого жители обозначили как «своего». Говорил он спокойно, без показного фанатизма заступался за несчастных своих односельчан… И одну из своих коллег-депутатов, Надежду Попову, назвал фавориткой Лубкова, явно не подразумевая под этим определением двусмысленности.

Некоторые мусульманские народы верят, что если два человека встретились однажды на жизненном пути, объединённые одной доброй идеей, то судьба обязательно сведёт их вместе в общей радости.

Об общей радости я узнала поздней осенью от дочери Перминова Ольги, сообщившей, что 6 декабря 2012 года мне придётся предстать перед правосудием в зале Емельяновского районного суда, ибо я, автор газетной статьи «Солонцы: Социальные нарывы», и гражданин Перминов, являемся ответчиками по делу оскорбления личности гражданки Поповой в средствах массовой информации.

Глаза бы мои не глядели

Каждого журналиста на профессиональной стезе ждет множество перекрестков, требующих нравственного самоопределения. По какому пути он пойдет, зависит от того, кто он на самом деле: человек чести, доблести или трус и болтун.

Другой пример из этого ряда. Многие помнят, как 27 января этого года в прямом эфире ТВК ведущая Мария Бухтуева спросила, «нужно ли похоронить Владимира Путина?» Чуть позже, вернувшись к этому сюжету, она объяснила: дескать, имелось в виду похоронить Ленина. По этому вопросу как раз и предложил провести референдум кандидат в президенты Михаил Прохоров. В тот же день запись с оговоркой телеведущей появилась на сайте YouTube и быстро стала одной из самых обсуждаемых в рунете.

Существует общественная необходимость в том, чтобы журналисты жили и работали по своим нравственным законам. Честь обязывает их говорить и писать правду. Если ты сообщил ложные или искаженные сведения, исправь ошибку и извинись перед зрителями и читателями. Но покаянных слов от Марии мы так и не услышали. Не выступила с официальным разъяснением и телекомпания.

Более того, ее гендиректор Вадим Востров продолжает эксплуатировать скандальную историю. Недавно на сайте ТВК появилась его заметка «Один вечер из жизни телеведущей…» Суть ее в том, что вечером в дверь квартиры Бухтуевой раздался громкий стук, когда Мария открыла ее, ей вручили повестку с вызовом в следственный комитет. И все. Но вокруг этого Востров понапустил страстей-мордастей. И что перед глазами бедной Маши пронеслась вся ее жизнь, что она вспомнила, как случайно «похоронила» Путина. Ну и апогеем стало послесловие автора: «Кстати, в повестке, которую дал следователь Бухтуевой, написано, что она вызвана в качестве подозреваемой в убийстве».

В комментариях к этой заметке некто Андрей написал: «Да уж, твк, как всегда, в своем репертуаре. Из ничего и статью написать, да и еще на этом рейтинги делать и пытаться демонстрировать, что они за народ борются». Не могу с ним согласиться, что заметка написана из ничего. Даже такая одаренная натура, как автор фильма «Нулевые» Вадим Востров не может в творческом экстазе полностью оторваться от грешной земли. Есть, есть в его «Одном вечере…» реальный факт – стук в дверь.

Как объяснили мне в СК по Красноярскому краю, следователи там и близко не стояли. Стучался участковый уполномоченный, которому для расследования происшествия, случившегося в подъезде дома, понадобился понятой. Все остальное в заметке – плод фантазии то ли Маши, мечтающей, видно, о лаврах Ксении Собчак, то ли самого Вадима. Он до сих пор вспоминает, как его бывший друг и компаньон Александр Клюкин во время выборов в Законодательное собрание края в 1997 году «устроил покушение сам на себя – якобы кто-то стрелял в окно его квартиры». Чувствуете связь?

Когда я рассказал эти истории своему другу, известному в крае журналисту Теодору Шевченко, тот ничему не удивился. Скандалы типа «признание» губернатора и «похоронить» Путина становятся на телевидении способом пиара. Бездуховность, пошлость и насилие заполонили «голубые экраны». Вот почему Шевченко не смотрит ТВ, предпочитает читать газеты и журналы. А профессор КГПУ Андрей Зберовский в социальных сетях вообще призывает бойкотировать телеканалы. Правда, столь решительно он настроен лишь против тех, что «связанны с нелегитимной властью».

Волна общественного недовольства телевидением, в частности, и СМИ, в целом, докатилась до законодателей, подтолкнула их к активной правотворческой работе. Одна думская фракция за другой, словно наперегонки, предлагают внести в Уголовный кодекс статьи об ответственности прессы за покушение на нравственность и грубое нарушение правил общежития, за действия, посягающие на честь и достоинство граждан. Не остаются в стороне и деятели культуры. Они требуют создать специальный совет, который будет порицать журналистов, нарушивших нормы нравственности.

Особенно бурно обсуждаются предложения о том, чтобы законодательно запретить в эфире и печатных изданиях использование ненормативной лексики.

Запоздалая инициатива. Если такой закон и примут, то он вряд ли будет исполняться. Мат проник уже во все сферы жизни, поразил даже интеллигенцию. В социальных сетях, например, Ольга К. недоумевает, почему от нее отвернулись преподаватели кафедры журналистики СФУ, где она работала. Ну и что из того, что в своем блоге она написала пару нецензурных слов? Мой блог – это, дескать, мое личное дело.

Однако ее бывшие коллеги рассудили иначе. На преподавателей университета распространяются требование закона о государственной гражданской службе РФ — не совершать поступки, порочащие их честь и достоинство. Матерщина не только унижает человека, но и кладет пятно на коллектив, в котором он состоит. Поэтому преподаватели кафедры на своем собрании согласились с тем, чтобы не продлять Ольге К. срок трудового договора.

Да и какой пример она может показать будущим журналистам?!. Преподаватель кафедры Татьяна Попова рассказывает, что студенты откровенно признаются: в устной речи порой используют ненормативную лексику. Если сейчас им не сделать прививку против словесной распущенности, то страшно представить, что нас ждет в будущем. Вот только силовым насаждением добродетели эту проблему не решить. Нужна кропотливая селекционная работа. Это только похабщина может накрыть нас с головой в одночасье. А отмываться от нее приходится долго и трудно.

Пресса – это слепок того общества, которое есть, она изменится к лучшему только вместе со всеми. У нее есть лишь одно преимущество: она может первой начать движение к нравственным устоям жизни. Но ей нужно помочь. Существующая у нас система экономической поддержки СМИ, когда субсидии выделяются за материалы и программы о социально-экономических достижениях края, изжила себя. Давно пора переходить к грантам. В Санкт-Петербурге, например, гранты выделяются при условии, что подготовленные материалы не содержат рекламы деятельности органов власти, коммерческих организаций и индивидуальных предпринимателей. Это открывает широкий простор для обсуждения в прессе проблем нравственности.

Общественная роль требует от журналиста высокой профессиональной честности, нетерпимости к недостаткам. Нужны примеры? В свое время корреспондент «Независимой газеты» Александр Чернявский ушел с поста редактора «Вечернего Красноярска» лишь потому, что хозяева газеты требовали от него проводить политику, несовместимую с журналисткой этикой. На форуме рекламы-мамы в постах журналистов брань проскальзывает через каждое слово. Особенно этим отличался сотрудник управления информационной политики губернатора края Михаил Янчевский. Однажды редактор газеты «Красноярский рабочий» Владимир Павловский осадил его: «После таких похабных слов, которые на ТВ обычно запикивают, надо бы – чести ради – подавать в отставку. Сразу. Лично я с таким служащим не хочу иметь никаких дел». Где сейчас Янчевский? Нет его больше в управлении, он, как говорится, выведен за штаты. Выходит, пресса может следовать кодексу профессиональной чести журналиста и отстаивать нравственные принципы в обществе? Может, если захочет.

Наша страна не такая, чтобы считать

Директор Департамента международных организаций Министерства иностранных дел РФ Владимир Сергеев заявил на днях, что Россия списала долги стран Африки более чем на 20 миллиардов долларов.

И мне так обывательски и совсем не по-дипломатически захотелось, чтобы кусочек этого пирога (допустим, миллиард – в долларовом, конечно, эквиваленте) по какой-то нелепой, но счастливой случайности оказался бы вдруг в красноярском бюджете. Никакой во мне пролетарской сознательности не осталось…

Поразила меня абсолютистская формулировка – Россия списала! Села Россия за стол и росчерком пера списала! Сообщили эту новость в таком контексте десятки больших и малых информагентств. Получается, не конкретные чиновники решили продемонстрировать щедрость за наш счет, а типа целая страна в едином порыве приняла решение. Сразу вспомнилось советское время, когда были в ходу выражения «партия решила», «партия приказала», «партия считает»… Что это за такая мифическая дама по имени Партия? О том до сих пор никто толком не знает, но решений она напринимала на нашу голову – не приведи Господь! Она тоже – хлебом не корми – обожала помогать бедным странам и коммунистическим движениям всех государств, развитых и тех, которые относились к какому-то третьему миру. Правда, при этом не сообщала, хотя бы членам КПСС, о перемещениях финансов. Перебьются!

Стало быть, снова за старое? По словам того же Сергеева, Россия также внесла в фонд Всемирного банка для беднейших стран 50 миллионов долларов. Эта помощь в наибольшей степени будет направлена на развитие субсахарского региона Африки. Ну правильно! В нашем-то с вами общем доме уже полный достаток, денег у сибиряков – учителей, врачей, инженеров, студентов, пенсионеров и прочих – куры не клюют. Жилье построено, детсады – тоже, медицина – на высоте, дороги – блеск! Вот и раздаем миллиард туда, миллион сюда, зато сердце спокойно за субсахарский регион Африки. Они же бедные! А мы как сыр в масле катаемся, ага?

С 2008 по 2012 года из РФ ушло почти 43 миллиона долларов на программу Всемирного банка по повышению качества образования в развивающихся странах. Мы богатые. Только кто бы мне ответил на простые вопросы… Почему, например, шарыповцам мать Россия не поможет собрать недостающую сумму для лечения молодой женщины, которая тяжело больна? Люди по крохам собирают деньги, чтобы спасти землячку, а родина взирает равнодушно, с любовью и жалостью глядя на Африку? Почему наших студентов-бюджетников мгновенно отчисляют из вузов без всяких церемоний и проволочек, если они не смогли вовремя заплатить за очередной семестр, а иноземцам долги списывают? Ау, Россия, что на своих-то экономишь? Нет мне ответа. Зато «сейчас свыше восьми тысяч африканских студентов обучаются в российских университетах и примерно половина их них по бюджетной программе». Это слова всё того же Сергеева. 42,9 миллиона долларов на систему образования в развивающихся странах, в том числе африканских! И правильно. Нам-то уже нечего развивать: мы же не развивающаяся страна.

Российские донорские взносы во Всемирную продовольственную программу в прошлом году были направлены в Эфиопию, Сомали, Республики Гвинея, Кению и Джибути. Помимо этого, через некую Международную организацию гражданской обороны российские деньги дошли до Кот-д’Ивуара. Участие РФ в оказании помощи Африке продолжается через «большую восьмерку» и другие многосторонние соглашения. Порадуйтесь, земляки, и за Сомали, и за Джибути…

«Добровольные взносы России в глобальный фонд по борьбе со СПИДом туберкулезом и малярией достигли $100 миллионов. Еще $20 миллионов выплачено из средств РФ на выполнение программы Всемирного банка по контролю над малярией в Африке. На аналогичные цели через похожую программу Всемирной организации здравоохранения было выделено еще $4 миллиона».

«Соглашения в рамках программы «долги в обмен на развитие» были заключены с Замбией и Танзанией. Подготовка подобных документов ведется с Бенином, Мозамбиком и Эфиопией. Согласно этим договоренностям задолженности этих стран перед Россией будут использоваться на финансировании проектов развития».
Всего за последние семь лет Россия простила Африке задолженность на сумму в $11,3 миллиарда. Ранее РФ уже списала некоторые другие старые долги. В сентябре этого года был прощен кредит Киргизии на сумму почти полмиллиарда долларов, а также долг КНДР в размере $11 миллиардов.

Мне умные люди растолковывали, что списание долгов «черного континента» является частью обязательств России по оказанию помощи африканским странам. А как же с обязательствами перед россиянами? Другие умные люди объясняют и это. Африка, мол, поддерживается по одной статье, а соотечественники – по другой. Но я не могу мыслить глобально. Я мыслю по-домашнему. Россия – наш дом, семья. Представьте свою маленькую семью… У вас кошелек с тремя отделениями, или с пятью – не важно. Случилась беда с кем-то из родных, и потребовались деньги на лечение. Вы заглянули в соответствующий «отсек», а там всего рубль. Зато в другом – дензнаков достаточно. Ан нет, говорите вы домочадцам, эти деньги я не могу выдать на лечение, я обещал их отдать безвозмездно соседу из шестой квартиры, ему надо сына отправить на учебу в Оксфорд. Как вам такая ситуация?

Конечно, надо помогать попавшим в беду, переживающим трудности. Но прежде все-таки стоит позаботиться о своих близких, а не бросать их на произвол судьбы и не обещать светлое будущее к 2050 году. Это мы уже проходили. Мне лично всё та же таинственная Родная Партия голосами генсеков обещала, что я буду жить в коммунизме еще в 1980 году. Пошло уже четвертое десятилетие, и теперь меня кормят новыми обещаниями и призывают гордиться тем, что Россия по-матерински заботится об африканских студентах. Ну нет у меня гордости, а вот раздражение крепчает. Жить надо по средствам. В конце концов, пусть иностранцы учатся в профессиональных училищах, если на вуз не хватает, больше толку будет. А России не грех бы обратить взор на своих родных чад. И не откладывать эту заботу на середину века, а проявить ее немедленно – здесь и сейчас!

Культура и повседневность

Основную часть представленного сборника составляют краткие эссе о различных сторонах повседневной жизни современного горожанина, рассмотренных в культурологическом аспекте.

Культура и повседневность

НЕТОЖДЕСТВЕННОСТЬ

Мне давно хотелось внести ясность в понимание того, что такое культура. Новая рубрика газеты предоставила мне такую возможность, и я решил предложить вниманию читателей свои соображения, объединенные в некий цикл бесед под общим названием «Культура и повседневность». Сегодня – первая из них.

Вы замечали, как в течение десятилетий у нас происходило отождествление понятий «культура» и «искусство»? Вы говорили «культура», а ваш собеседник тут же представлял себе театральные и концертные залы, тишину музеев и библиотек, кинотеатры и детские музыкальные школы… Являются ли эти зримые приметы элементами культуры? Да, конечно! Но сводится ли культура только к спектаклям, книгам, концертам и кинофильмам? Разумеется, нет!

Вот вам простой пример: человек только что вышел из концертного зала, где слушал Девятую симфонию Бетховена. Переполненный впечатлениями он решил закурить, а поскольку сигарета была последней, пустую пачку человек бросил тут же, на тротуар. Ну и кто он после этого – культурный человек? Да, если иметь в виду, что слушал он всё-таки Бетховена, а не какую-нибудь Катю Лель. Нет, если иметь в виду хамское пренебрежение к чистоте городских улиц. Выходит, что в голове этого человека Бетховен отдельно, а культура бытового поведения тоже отдельно.

Я продолжу более страшным вопросом. Что с того, что Гитлер в молодости занимался живописью, а в зрелые годы обожал Вагнера? Он от этого перестал быть людоедом? Тот же Бетховен у Ленина, к примеру, вызывал, мягко говоря, специфическую реакцию: эта музыка, говорил он после «Аппассионаты», настраивает на то, чтобы гладить людей по головкам, а момент сейчас такой, что по этим головкам надо бить. Вот и говори после этого, что искусство «смягчает нравы»…

Вообразим невероятное: диск с Бетховеном звучит в «Тойоте», припаркованной в два часа ночи под вашим окном. «Ода к радости» из открытой машины на полном звуке врывается в ваше открытое окно на втором этаже. Можно ли в данном конкретном случае возненавидеть Бетховена? Отвечает ли Бетховен за вашу бессонницу? Более серьёзный пример: в Израиле запрещено играть Вагнера. Отвечает ли великий композитор за то, что его бесноватый поклонник приказал уничтожить шесть миллионов евреев? Даже в Израиле многие понимают, что запрет глупый, но понять его тоже можно…

Выходит, не так всё просто: еще в годы Второй мировой войны многие искренне удивлялись – как великая нация, давшая человечеству Шиллера, Гёте, Баха и Бетховена, могла додуматься до Освенцима и Бухенвальда. А чему тут удивляться, если иметь в виду, что в природе не существует «искусства прямого действия» (типа прочитал «Фауста» и тут же перестал подличать, доносить, сживать со свету тёщу и гадить в лифте). Слава богу, нам хватает книг, кинофильмов, симфоний и спектаклей, а если где-то (например, на селе) и не хватает – клуб закрылся, в библиотеке крыша протекает, — то совершенно понятно, что с этим делать. Менее понятно, как воспитывать в человеке культуру повседневности – чистоплотность, уважение к окружающим, понимание инакомыслящего. И главное: осознание того, что истинно культурный человек может быть, строго говоря, вовсе не образованным, ни разу в жизни не посетившим оперу, а заядлый меломан и книгочей, напротив, вполне может оказаться невыносимым хамом.

О том, как это происходит, мы поговорим в следующем номере.

Я И МОЙ АВТОМОБИЛЬ

Человеческое сообщество – саморегулирующася система, а культура есть неотъемлемый элемент этой саморегуляции. И одной целесообразностью тут объясняется далеко не все: мы не плюём себе под ноги не только потому, что на плевке можно поскользнуться, но и потому, что это некрасиво, противно…

Всякое новое техническое средство, появляющееся в нашей жизни, неизбежно проходит этап «культурной адаптации»

— от появления вилок и ножей до укоренения правил сервировки (вилка слева, нож справа) проходит время. Причем с каждым разом время «культурной адаптации» сокращается – мы всё быстрее усваиваем эстетические уроки повседневности.

Сейчас в это трудно поверить, но у нас был закон, запрещавший приобретение автомобилей в личное пользование: исключения делались лишь для граждан, «имеющих особые заслуги перед партией и государством – академиков, народных артистов, Героев соцтруда, маршалов, первых космонавтов». Исключительность автовладельцев, ездивших к тому же как правило с личным шофером, не давала возможности развиться культуре вождения автомобиля (считалось, что в Правилах дорожного движения всё сказано). Но вот в стране прошли две волны всеобщей автомобилизации (первая началась с «Копейки», вторую знаменовали собой подержанные иномарки), и машина стала частью быта миллионов. Тут же выяснилось, что к темпам этого перелома мы не готовы: пробки, аварии, автомобильное хамство (где намеренное, где вынужденное) стали, к сожалению, постоянными спутниками нашей жизни.

К этому придётся привыкать. И стараться хотя бы в личном поведении следовать некоему неписанному моральному кодексу. Если вы себя считаете культурным человеком, то будьте им и на дороге.

В моей семье автомобиль появился лет десять назад, но водителем я так и не стал. Не захотел. Захотела жена. И, увлекшись процессом, стала классным водителем. Поэтому моё знакомство с материалом почерпнуто на переднем пассажирском сидении, чисто созерцательно и потому непредвзято. Плюс к тому – наблюдения коллег-журналистов, побывавших в разных регионах страны.

Объявим мату мат?

На одном из занятий по журналистскому мастерству зашел разговор о так называемой ненормативной лексике, которая сегодня активно используется не только в быту, но и заполняет эфир, Интернет, встречается на страницах печатных изданий.

Несмотря на то, что в Кодексе об административных правонарушениях РФ, за публичное употребление мата предусмотрен штраф или административный арест, как за мелкое хулиганство, мат каждодневно можно услышать на улицах и в автобусах. Забористо, без оглядки, матерятся мужчины, женщины, подростки, девушки, юноши и даже малыши. Не все конечно, но многие. Высказывая свое отношение к «русскому мату», студенты-журналисты, не стали лукавить, откровенно признавшись, что и они иногда используют ненормативную лексику в устной речи.

Почему многие убеждены, будто мат – это обычное явление и осуждать его не стоит? Откуда в людях, способных ценить прекрасное и возвышенное, такое пренебрежительное отношение к родному языку и такое неуважение друг к другу, к окружающим? Что же дает уму и сердцу использование матов? Разве это не болезнь, которая пожирает нравственное здоровье народа? Неужели маты нужно принимать как должное, как часть национальной культуры? Бред какой-то! Мне кажется, эта проблема стала настолько острой, что ее пора обсудить. Точнее говоря, давно пора. И так уже, наверное, начался необратимый процесс…

В переводе с персидского «шахматы» (шах мат) – властитель умер. Так, может быть, мату объявим всенародный мат, то есть вынесем ему смертный приговор? Для начала хотя бы в пределах своего собственного сознания…

Фотограф защитил свои права

Известный красноярский фотограф Виталий Иванов смог защитить авторские права на публикацию своих работ в Интернете. Чего это ему стоило – читайте в материале самого В. Иванова.

Фотографией я занимаюсь более тридцати лет, и много раз за эти годы у меня «чесались руки» от желания защитить свои авторские права. Снимки воруют постоянно. Было это и в советское время, и в постсоветское. А с появлением Интернета подобные факты стали вообще массовыми. Стоит выпустить снимок в самостоятельную жизнь, как, смотришь, он появляется то на одном сайте, то на другом. Причем делается это без каких-либо ссылок и разрешений.

Искать подобные факты несложно. Тот же Интернет позволяет делать это достаточно легко. Пусть длительно, но не сложно.

Вот я и решил провести эксперимент, чтобы узнать, можно ли в нашей стране достойно защитить свои авторские права и насколько суды общей юрисдикции сегодня готовы проводить подобные процессы.

На этом пути я столкнулся с двумя главными препятствиями. Первое – большую сложность в деле подачи исков вызывает то обстоятельство, что делать это надо по месту нахождения ответчика. С точки зрения юристов и закона, все верно. С точки зрения меня как истца — абсурд.

К примеру, на сайте компании, которая находится, скажем, в Архангельске, я обнаружил свой кадр. Дальше я должен нотариально закрепить этот факт, составить исковое заявление, оплатить судебную пошлину и отправить все это заказным письмом в суд Архангельска. Потом, когда мне сообщат о дате судебного заседания, я должен купить билет себе и адвокату и полететь на берега Белого моря. Прямого рейса Красноярск – Архангельск нет, значит надо ехать через Москву или Санкт-Петербург.

Но в зале судебного заседания может выясниться, что ответчик не явился. В этом случае судья перенесет заседание на другой день, и мы с адвокатом полетим домой.

Как мне пояснили в суде, так может продолжаться до трех раз. А потом еще наверняка будет апелляционная инстанция. А потом заседание по возврату судебных издержек. Таким образом, из Красноярска в Архангельск мне придется летать семь раз.

Странно все это. Меня обокрали, и я же продолжаю нести расходы по защите своих авторских прав. Деньги потом, скорее всего, вернутся, правда, высока вероятность того, что не в полном объеме. Особенно, если основной иск удовлетворят частично… Но в период судебных заседаний их надо элементарно найти, и речь идет о достаточно больших суммах.

Недавно в Абаканском городском суде (Абакан — столица Республики Хакасия), где я как раз и занимался возвратом судебных расходов, судья сказала мне, что для уменьшения затрат надо нанимать адвоката на месте. Вполне возможно, что в процессах, не связанных с авторским правом, так и происходит. Но в моем случае я достаточно долго не мог найти адвоката, специализирующегося на авторском праве. Дело в том, что защита авторских прав в судах в том же Красноярском крае практикуется крайне редко.

 icon-check  Вопрос: почему в делах по защите авторских прав истец не может подавать исковое заявление по месту своего жительства, что многократно сократит транспортные расходы и расходы на услуги адвоката?

Второе: как я понял, судьи не понимают, почему надо присуждать выплату крупных (по их мнению) сумм за простое нажатие пальцем на спусковую кнопку фотоаппарата. Чаще всего они рассуждают примерно так: музыку композитор пишет достаточно долго, писатель создает свое произведение тоже… Равно как и художник. А тут «щелк», и все. За что платить?

Все попытки убедить судей в том, что это тоже труд, умственные и финансовые затраты, в моем случае результата не приносили. Решение судей находилось у самой минимальной финансовой черты – в IV части Гражданского кодекса Российской Федерации сказано, что нарушитель авторских прав может выплатить автору от 10 000 рублей до 5 000 000 рублей. Все находится в рамках требований закона и претензий, по большому счету, у меня к судьям нет. Другое дело, каков воспитательный эффект от минимально взыскиваемых сумм?

  icon-check  Вопрос: суд рассматривает факт нарушения авторских прав или «простоту/ сложность» создания произведения?

Знаю, что суды зарубежных государств наказывают нарушителей авторских прав более высокими выплатами. Настолько крупными, что там мало кому приходит в голову мысль украсть у автора произведение. Да еще возможен подрыв деловой репутации. У нас все совершенно не так. До провинциальной России все эти зарубежные «штучки» пока не дошли. Могу так утверждать на собственном опыте.

Итак, для проведения судебного эксперимента я выбрал три факта:

Обнаружив факты нарушения моих авторских прав, я отправил в компании Новосибирска и Красноярска письма, в которых высказал удивление данными фактами. Однако, по большому счету, разговаривать со мной на эту тему представители фирм не стали.

Мне довелось жить среди умных людей…

Мне ни дня не пришлось работать на комбинате. Тем не менее более двух десятков лет, прожитых в Норильске, связаны, слиты, спаяны с ним, как с гигантским одушевленным существом. Ровесники, друзья, родственники – все оттуда, с комбината. Поскольку почти все мои трудовые норильские годы связаны с газетой «Заполярная правда», то и впечатления тоже газетные, неразрывные от отношений, сложившихся на комбинате с местной прессой. Значительный отрезок времени ее представляли только наша газета и радио.

Немая, а храбрая

Балуева доставала толстенную амбарную книгу, находила нужную фамилию и подсказывала готовую словесную конструкцию: «Подразделение рабочих основной профессии бригадира Иванова с предприятия, руководимого Петровым, выполнило задание…» и так далее. В ее кондуите, как мы называли этот уникальный справочник, хранились сотни фамилий, телефоны, даже графики отпусков директоров предприятий. Когда уезжал директор, случалось и «терять» завод или цех, особенно если на замену выдвигался новичок. Так вот и творили. Приходилось давать информационные подборки, писать зарисовки, репортажи, даже очерки, ничего не называя.

Однажды на лестничной клетке нашего здания на улице Севастопольской, 7, где размещались все городские административные учреждения, встретился директор комбината Алексей Борисович Логинов. В костюме с иголочки, блестящих лаковых туфлях, ухоженный и важный, он походил на знатного иностранца из кинофильма. В Норильске я жила считаные месяцы, видела его только издалека, знала, что Логинов недавно вернулся из служебной командировки в США. Оглядев меня, удивился: «Что может делать здесь человек с университетским образованием?!» Внимание Алексея Борисовича привлек бело-синий ромбик на моем пиджаке – университетский значок я носила для солидности. Ответила, что работаю в газете, прислали. Логинов разразился раздражительной тирадой в адрес редакции, назвал выпуск такой газеты бессмысленной тратой денег и сказал, что мне должно быть стыдно как молодому специалисту зря проедать государственные деньги… В ответ на мой защитный лепет он улыбнулся и величественно прошествовал вниз к выходу… Вероятно, часто такое же настроение бедная «Заполярка» вызывала и у рядовых читателей…

Не знаю, можно ли сегодня представить наше ликование, когда пришло известие об отмене жутких правил? Вся редакция буквально танцевала, вопила, мы обнимались, даже плакали. Решили немедленно переделать уже текущий номер! И не придумали ничего другого, как дать шапку на развороте страниц со словом «уголь» – материал шел из Кайеркана. Слово это казалось прекрасным, осязаемо выразительным, объемным, жгучим, сосредоточившим в себе весь смысл новой жизни!

Потом какое-то время журналисты упивались свободой и явно злоупотребляли производственной тематикой, щеголяя профессиональными терминами, иногда при этом допускали и ошибки. Наш сосед по коммунальной квартире Владимир Волохов, горный мастер с «Медвежки», дотошный читатель, при случае любил утверждать, что мы как-то перепутали тюбинги с блюмингами. Не помню такого!

Отправляли как на подвиг

Однажды редактор Серафим Петрович Баранов, вернувшись с какого-то заседания, объявил о направлении выездной редакции на рудник «Заполярный» (он тогда назывался рудник 7/9). Расходы – за счет комбината. И добавил, что этой «редакцией» предстоит быть мне! Если бы он знал о неуверенности, порой панике, страхе, переполнявших все мое существо и без рудника, ни за что бы не принял такого решения. Правда, выхода у него не оставалось. Мужскую часть коллектива представляли тогда сам Баранов и его заместитель, остальные сотрудники – дамы в возрасте.

Итак, выпуск маленькой многотиражки раз в неделю. Цель – содействовать формированию коллектива. Первое настоящее редакционное задание. Казалось бы, что тут особенного? Но к тому времени я уже успела наслушаться всяких зловещих историй о похищениях женщин, надругательствах, громилах-каторжниках, скрывающихся в рудных подземельях. Недаром никто из горожан даже в тундру не выходил. Отправляли меня как на подвиг…

Подвиг начался приятно. Рано утром к подъезду дома, заселенного молодыми специалистами, приехавшими в то лето 1955 года, и где я уже имела семиметровую комнатку-пенал в коммунальной квартире, подали такси. Их было штук шесть на весь город. Долетели быстрее, чем смена рабочих на грузовиках, крытых брезентом. Предстояло присутствовать на утренней планерке у директора рудника (слово «директор» считалось неологизмом, раньше говорили «начальник»). В нерешительности открываю дверь кабинета, останавливаюсь на пороге. Сплошные черные мундиры с золотыми погонами! Много, не меньше двадцати. Шагаю через порог, ничего не вижу. Кажется, нет ни одного свободного местечка. Хоть сквозь землю проваливайся. Чувствую, что заливаюсь румянцем до пяток. И вдруг – все встают! Как это получилось!? Так горные инженеры окрылили и поддержали меня с первых минут.

Выездная редакция действовала несколько месяцев. Вскоре я совсем освоилась. Спускалась и в забои. Стала понимать термины: «горизонт», «штрек», «штольня», «восстающий», «скреперование», «шпуры», «взрывы», «очистные работы» и так далее. Появились друзья-консультанты, авторы. Нашлись мастер по вырезанию гравюр на линолеуме и сочинитель сатирических куплетов. Рисунки и едкие стихи на злободневные темы очень украшали газету. Когда привозила свежий выпуск, первыми читали директор и секретарь парткома, потом главный диспетчер, за ним – остальной народ. А у меня часто-часто билось сердце, как это было потом многие годы подряд при виде свежего выпуска, еще пахнущего типографской краской. Самое важное, что навсегда сохранилось из той далекой газетной экспедиции, – глубокое уважение к людям горняцкого труда.

Позже подобная выездная редакция в лице нового сотрудника Владимира Кудряшова отправилась на рудник «Медвежий ручей». В конце концов идея иметь свой постоянный рупор, свое информационное поле руководству горнорудного управления показалась такой привлекательной, что в ГРУ появилась многотиражка «Горняк». Первым редактором, начав ее с нуля, стал Григорий Тимофеевич Неткачев, позже – редактор «Заполярной правды». А до того мы с ним долго проработали в паре, он был моим заместителем (Валентина Мартынова почти десять лет возглавляла «ЗП». – Ред.). За «Горняком» возникли «Норильский строитель» и «Огни Талнаха». Многотиражки делались журналистами-профессионалами, имели тиражи, сопоставимые с тиражами иных сегодняшних центральных газет.