[fa_icon figure=’icon-trophy’] Победитель конкурса «Красноярские перья 2015» в номинации «Обозреватель».
Душа и шкаф
Ещё в декабре родственники заказали в мебельном магазине шкаф. Нужно немного подождать: модель с витрины не продаётся. Часть денег заплатили; договор подписали. Спокойно ждём. Месяц везут, два.
Далеко же, с одного континента на другой. Нас профессионально «кормят завтраками». Потерпите еще неделю. Подождите до конца января. Наконец, говорят, что «груз пришел, но шкафа там нет: его… забыли загрузить». Тем временем наступила весна…
Можно много говорить о русском характере, не забывая при этом и об его печальных аспектах. Почему-то у нас во все времена было так много откровенного бардака, несправедливости и унылого жизненного неуюта? Асфальт положили — значит скоро будут копать; сначала закон приняли, потом отменили; если что-то пообещали и сделали в срок и безупречно — мы радуемся, словно удаче. Что принятие законов, что мастер, который чинит одно, но другое сломает — кажется, во всём этом есть некий общий глубинный порядок, какой-то ментальный код, пронизывающий всё и вся. Что же делать?
Стали с друзьями уже в который раз рассуждать о природе русской души: неужели ничего не изменишь? Например, подать на фирму в суд? Сроки по договору нарушены, судебная победа в кармане. Наказываем компанию, там быстро находят виновного и строго с него спрашивают. Предположим, граждане, кого обманули, не досчитали, испортили, не долечили, не доучили начинают отстаивать права. И лет через десять дрессированная исками «машина жизни» станет функционировать по-человечески. Да, эти миллионы больших и маленьких судебных процессов, но это делает нашу страну другой, эффективной, чистой, справедливой, в которую захотят приехать не только таджики, но и европейцы, а наши, наоборот, уезжать перестанут. Какая страна-то будет, а?! Правда, и суды должны быть такими, чтобы обыватель ходил в них, как в магазин, а не тогда, когда уже «припёрло», верил в справедливость и не боялся потерять там полжизни. Даёшь суд — как часть культурной традиции! Пока что только хронические сутяжники не вылазят из судов: им в кайф, но это уже диагноз, а не гражданский акт. Кто же нормальный из-за шкафа у нас судиться пойдёт?
Мы не американцы какие-то, которые себе бы деньги и на второй шкаф с конторы отсудили. Но мы пока не сильно меняемся и останется, как и прежде. «Через одно место», — говорю собеседникам. «А может, начать с себя?» — добавляют они. Тут мне напомнили, что я уже два раза обещаю занести флешку и всё забываю. И так далее. А я вспомнил, что друг всегда говорит по телефону: «Я буду через 10 минут, проезжаю мост», а сам приходит через 25, потому что только сел на площади. И тому подобное. Все мы (в разной степени, конечно) — атомы одного великого российского бардака. Но на этот раз мне не хочется снова всё свалить на фатализм и непреодолимость нацхарактера. Известно, россияне, попадая в западные фирмы, работают «как швейцарские часы». Всё решает системная среда, а гены не причем.
Живое пиво — мёртвая вода
Глядя на всё это стало тошно даже мне, который к напитку «пиво» относится в общем-то неплохо. Вместе с жителями Северо-Западного микрорайона мы стояли на спортивной площадке около школы №3 на собрании. Со всех сторон, почти вплотную к нам, подступали кумачовые, чистенькие-новенькие вывески пивных лавок.
И вот, значит, стоим мы на спортивной площадке с родителями, дети которых занимаются здесь физкультурой, и кажется, что оказались не на стадионе, а посреди пивного фестиваля, который не заканчивается никогда. Из магазинов выходят пьяненькие, в магазин заходит стар и млад. И если ваш ребенок будет каждый день посещать эту спортивную площадку, то всё это отложится в его головке, не сомневайтесь.
Несколько лет назад тут открыли отличную спортивную площадку. А теперь как бы предоставили альтернативу. Сколько таких площадок открыто в Канске за пять лет? Немного. А сколько пивных только за эту весну? Десятки. Учтите, что это такие магазины, где очень удобно покупать первые литры начинающему алкоголику: здесь нет лишних взглядов, неудобных осуждающих тетушек, тут меньше вероятности натолкнуться на соседку, которая потом расскажет матери (жене, твоему ребенку). Тут все свои, члены огромной хмельной «секты», которая пухнет как на дрожжах. Я пытаюсь представить, с каким усердием нужно «забивать» в ребенка антиалкогольную программу, чтобы он устоял, выдержал под этим пестрым, красивым, ежедневным шквалом. Многие кивают на городские власти, но они лишь выполняют федеральные законы.
Кстати, я не против предпринимательства и считаю, что страну спасет малый и средний бизнес, а не корпорации, торгующие за границу нашими недрами. Но… Почти каждую неделю открываются эти «пивные бутики», и, кажется, всё, рынок насытился, где же взять столько клиентов?! А через неделю где-нибудь открывается новый. А то и два. И так почти каждую неделю. «Вот это запрос у населения!» — не устаю поражаться я. Причём, это не местная администрация придумала закон, ограничивающий продажу пива в обычных небольших ларьках и павильонах, где не хватает метража и прочих абсурдных критериев. Это было продиктовано сверху, типа «во имя здорового образа жизни». Что ж, их место заняли другие, специализированные торговцы. У них с тем законом расхождений нет.
Запретили торговать одним — разрешили другим, просто деньги потекли в другой карман, который предлагает пиво ещё агрессивней, доступней и профессиональней, сразу с соленой рыбкой, работает допоздна и есть выгодные акции! Хотя, стали ли от этого больше потреблять пенного в конечном итоге? По-моему, не факт. Но фактом остаётся то, что алкоголь — сверхприбыльный бизнес и именно спрос рождает предложение. Мы сожалели, что Россия не стала чемпионом мира по хоккею: а вы посчитайте, сколько в Канске открылось ледовых дворцов и сколько пивных — и всё поймете. Про футбол я вообще молчу…
Записки консерватора
Передо мной учебное пособие по английскому языку для детей, начальный уровень. Открыл на теме «Возраст». Две девочки, Tania и Rania. Слева показано, что им семь лет. Две девчушечки в платьицах-колокольчиках, в очёчках и с пышными прическами немного ниже плеч плюс бантики. Судя по всему, близнецы. Справа Тане и Ране уже 18.
Видимо, это были не лучшие 11 лет их жизни. Если бы не подписанные ниже имена, я сразу решил бы (да я так и решил, прочитал уже после) что это не Таня и Раня, а какие-нибудь Толик и Ренат, худые наркоманы или просто истощенные пубертатом парни из компьютерного клуба. В брюках, как у бомжа, руки в карманах, как у шпаны, в каких-то грубых башмаках, с короткой мятой стрижкой. Женских признаков сначала вовсе не заметил, потом всё-таки нашёлся бюст первого размера… Я вам скажу, что даже у парней, кто посещает спортивный зал, грудная мышца бывает побольше. А руки в карманах ловко скрывают правильную женскую ширину бёдер и обосновывают существование (стоит признать) талии. Что это — девочки выросли и стали лесбиянками? Заметьте, в 7 лет девочки грустные (почему, это же самое беззаботное счастливое время в жизни!), а в 18 наметилась чванливая улыбка. Почему? Решены проблемы с самоидентификацией?! Впрочем, грустное детство объяснено в тексте учебника. Оказывается, девочки в детстве, якобы, были полными, вот и грустили. Посмотрите на рисунок и скажите — это действительно страдающие излишним весом дети или просто нормальные здоровые девочки?
Кажется, словно художник получил задание нарисовать вроде как и женщин, но чтобы «не очень женщин», а то, дескать, как-то неактуально и по-гомофобски получится. И вот, мучительно стесняясь нарисовать, простите, бабу бабой, нарисовал непотребных существ, которые через учебник теперь станут одним из образцов для формирующегося сознания. Заметьте, я не предлагаю тут рисовать дам из «Playboy» — крайности ни к чему. Женственность — это не пОшло, спросите у спортсменки и комсомолки Нины-Варлей из «Кавказской пленницы» Гайдая. Я никогда не являлся заядлым критиком европейских ценностей. Но по такому учебнику учат деток 7 — 8 лет, и в головы загружается ряд других знаний о мире. Вернее, о том, как он должен выглядеть по мнению авторов. Ведь не случайно нарисовали именно так. В детских букварях, если слон — то точно с хоботом, если милиционер, то в фуражке, а мама обязательно в юбке и с каким-никаким, но контуром. Есть универсальные, архитипические признаки, понятные любому ребенку. И я не считаю, что такой рисунок создан для программирования. Он, скорее, следствие, а не причина. Торжество левой идеологии мешает современной цивилизации называть вещи своими именами, инвалида — инвалидом, негра — негром.
А может быть, я зря всё это?
Мы в танке
Ну наконец-то! Любому жителю Канска, даже самому равнодушному и непонятливому, ясно, как божий день, что последнее, чего не хватало нашему городу для окончательного благополучия, — это танк. Именно поэтому вчера было принято решение скорректировать городской бюджет (см. новость на стр. 3) и выделить 815 тысяч (!) рублей на закупку списанного танка. Чтобы потом поставить его где-то в городе. Это действительно правда, это не первоапрельская шутка и не сон.
«Зачем? На фига?!», — спрашивают все, с кем обсуждаю славную весть. Видимо, наверху знают что-то особое, что простым смертным неведомо. Или это великая галочка перед центром: «мы вон какой патриотизм замутили, а экономить на героике — себе дороже». Поставить турник в каждый двор или пару детских площадок? Окстись, мода на спорт — вчерашний день, Олимпиада давно прошла, на дворе другие тренды. Да и какие могут быть шутки с патриотизмом. Идёт война! Сейчас не время делать по-настоящему вечный огонь, выкашивать газоны, делать красивые набережные, благоустроить наконец-то уже парк культуры и отдыха, избавить город от пылищи, луж и руин, вылавливать стаи бродячих собак, обеспечивать город медицинскими кадрами. Всё это пустое, у нас и так кое-что делается, а 800 тысяч на набережную всё равно не хватит. Давайте лучше поставим танк и будем ходить к нему, трогать, трепетать, приносить цветы, молиться на него и показывать детям. А что еще в Канске показывать?
Вот только взрослея, дети хотят свалить отсюда, потому что имеют право жить в городе, где есть парки и набережные, а не пушки. К слову, почему-то танк ассоциируется не с патриотизмом, а с войной. Как-то ловко произошла подмена патриотизма на милитаризм, сращение этих явлений. А ведь к чистому Канску, в котором есть где погулять с колясками и где красивые памятники героям — к нему относишься с бОльшим патриотизмом, чем к городу, утыканному оружием. Патриотизм — это не любовь к смерти, а любовь к Родине, постоянное стремление сделать её лучше. Но библейское «перековать мечи на орала» для нас неактуально, мы будем «ковать» именно мечи.
К слову (об этом уже много пишут в интернете), модель Т-62 даже не военного времени, производилась с 1961 по 1975 годы, «прославилась» вводом советских войск в Чехословакию, вторжением в чужую страну… Ну подвернулась такая машина, ладно… Хотя Канску уместнее было бы водрузить самолёт, межконтинентальную баллистическую ракету или бы поставить на постамент торпеду из «Арсенала» — причастность к Канску налицо. Но какие наши годы, успеем, и денег хватит. Город дотационный, всё равно деньги не наши, «че бы танк не купить»?
Начни с себя
«Всё в интернете сидишь, пошёл бы погулял лучше», — не отрываясь от «Одноклассников» говорит дочке мама. «Сколько можно играть, уже одурел, наверное, от своих стрелялок! Уроки-то сделал», — кричит сыну отец с дивана, сидя перед телевизором с пивом. Что может быть проще, чем обвинить молодёжь в том, что она «живёт в интернете» и погрязла в компьютерных играх?! Взрослым, по крайней мере многим из нас, сначала лучше было бы взглянуть на самих себя. Кто виноват в том, что происходит с детьми? Все ли из нас, родителей, имеют полное право упрекать и обвинять новое поколение?
«Мои папа и мама превратились давно в телевизоры», — спела певица Земфира еще лет десять назад. С тех пор стало только хуже. «Как мать?», — спрашиваю я у приятеля. «Нормально. Сидит, политику смотрит». Ровно также, как дети сидят перед компьютерами, взрослые включая пенсионеров, приклеились к телеэкранами. Если ребят «засосали» мониторы и гаджеты, людей постарше поглотили «ящики», которые, впрочем, теперь стали плоскими. Я, конечно, понимаю, что они, может быть, и могут себе это позволить: жизнь — прожили достойно, чего-то добились; детей — воспитали (как им кажется), профессии — освоили и вообще, много работали и сделали немало. «А эти что, молодёжь? Да ничего!».
Рассказывают, что когда дети навещают родителей, иногда им приходится почти силой отрывать «стариков» от телека, перекрикивать звук, буквально бороться с телеканалом за родню. А те пытаются поддерживать общение, при этом почти не сводя глаз с экрана. Потому что им ведь так интересно, что там на Украине или в 254-ой серии фильма про наследство любовницы адвоката — жены олигарха и при этом редкой сволочи. Бывает и такое, что прекращается общение по телефону: «извини, доча, реклама закончилась, тут у Малахова интересно так! Пока»…
И после этого взрослые ещё будут винить детей, что те болеют геймерством?! Не смешите, вы себя-то видели со стороны? «Твоя мать у нас, если будешь молчать, с ней ничего не случится», — типичная фраза из нескончаемых мусорных и запредельно дурно сыгранных сериалов про бандитов и ментов. Их, скорее всего, придётся созерцать за компанию, если прийти в гости к старшему поколению. Временами кажется, что эту фразу говорит нам телевизор. «Твои родители у нас, с нами! И мы их не отпустим!» Впрочем, когда реклама, их отпускают — на свидание. Справедливости ради всё-таки замечу, что когда компьютер отрывает от жизни молодёжь, это всё же страшней и опасней. Да и не часто, и не все мы навещаем своих родителей. И пусть они смотрят что хотят, может им так лучше, лишь бы они жили долго и не болели. Уверен в одном — нужно чаще выключать экраны. Жизнь-то — она здесь и сейчас!
Акция газеты «Канские ведомости». Координатор Александр Шестериков.
В связи с 80-летием родного края газета «Канские ведомости» стартует с проектом «С юбилеем, Красноярье!». В течение года читатели смогут участвовать в интересных конкурсах, флэшмобах, викторинах. И не только узнавать много интересного и полезного о крае, в котором мы живем, но и выигрывать призы, с интересом пообщаться с нами, журналистами, и друг с другом.
Всюду только и слышишь: деревня спивается. По счастью, не вся. Есть и другая деревня – трезвая и работящая. Жарким июньским днем ввела меня в эту другую Мария Гостяева, председатель сельхозкооператива «Копейка».
«Она что, и правда возит молоко аж в Богучаны?» Да, правда. Встретились мы в Георгиевке, где Мария Васильевна живет.
Начало: «фазенда» с телятами
Когда в восьмидесятых годах до Канского района дошел семейный подряд, Мария с мужем Василием подумали-подумали и тоже решили попробовать. Взяли в совхозе телят, корма, соорудили в лесу летний лагерь, с легкой руки мексиканского сериала назвали его фазендой и стали выращивать животных, благо опыта в этом деле было хоть отбавляй. Сначала доращивали до четырехмесячного возраста, но очень скоро Мария Васильевна поняла, что гораздо выгоднее растить животных подольше — как минимум до 300 килограммов, чтобы совхоз мог сразу продавать их на мясокомбинат. Это был первый шаг на пути предпринимательства.
Норма подряда у них была – 75 голов, но Гостяевы довольно быстро перешагнули эту планку. Конечно, работать приходилось не покладая рук, Мария не жалела ни себя, ни мужа, ни детей – Алешу и Лену, – которые помогали как могли. Многие уже тогда удивлялись: и откуда у нее столько энергии?! А когда дочь поступила в вуз, рассказала мне Мария Васильевна, то перед первым зачетом волновалась вот на какой предмет: что скажет мама, работающая днем и ночью, если я не сдам? Алеша учиться не уезжал. Мария Васильевна до сих пор чувствует свою вину за то, что не дала ему высшего образования: «Только сядет мальчишка за уроки, как я кричу: «Леша, беги, телята в пшеницу зашли!»
Хлопот и тревог было – хоть отбавляй! Однажды во время сильной грозы испугавшиеся телята выбили заплот загона и убежали в лес. Мария всю ночь искала их в лесу, но не нашла. Тогда вместе с детьми осталась ночевать на «фазенде»: боялась, что телята на рассвете придут, не увидят ее, уйдут снова да и наедятся ядовитой травы, от которой погибнут.
К Алеше в этот летний лагерь прибегали и другие ребятишки из деревни. Где побегают, а где и помогут другу управиться с заданиями матери. И сейчас уже взрослые друзья сына вспоминают тети Машины котлеты на «фазенде». Правда, был еще один помощник постоянный – бездомный дед по прозвищу Гномик. Жил он на «фазенде», жарил себе, помнит Мария Васильевна, на большой сковороде яичницу из гусиных яиц.
Отдача от практически беспрестанного труда семьи не заставила себя ждать. Через какое-то время Мария почувствовала, что игра стоит свеч: в доме появились деньги. Как и аппетит, приходящий во время еды, к Марии Гостяевой пришел азарт: хотелось развиваться, расширять возможности. Да и директор совхоза «Георгиевский» Георгий Громов, приметивший трудолюбие Гостяевых на новом поприще, предложил им как участникам семейного подряда купить «уазик» – возить корма. Покупка не из дешевых, почти как двое «Жигулей», но Мария не задумывалась: конечно – и Василий отправился сдавать на права.
Про самолет
Была в жизни Гостяевой одна «историческая» встреча – тогда она еще работала в совхозе и была в передовиках. Вечером Мария дома потрошила гусей, и те лежали на столе в ряд со спущенными вниз шеями. В дверь постучали, и вошел Александр Усс, а с ним еще и какой-то генерал в папахе и с лампасами. Интересовались, как живут люди в деревне, какое у них настроение. Спрашивали еще про председателя Громова, над которым в то время сгустились тучи. Председателя в обиду она не дала, а про жизнь сказала без затей: кто трудится, тот хорошо живет. Гости подначили: ну вот, мол, ты трудишься, а у тебя даже телевизора дома нет. «Куплю», – задетая за живое, ответила Мария и пригласила мужчин на картошку с груздями. Потом на прощанье дала им каждому в подарок по гусю.
А чуть позже у соседки по телевизору увидела Усса, который рассказывал про то, как они были в Канском районе, в том числе у одной замечательной женщины. И закончил он так: «Она, конечно, не видит нас, потому что у нее нет телевизора, хотя у этой труженицы уже должен быть самолет. И при этом она нам подарила по гусю».
Были потом в ее жизни передряги и малые, и большие. Я спросила, а к Уссу не пыталась обратиться со своими сельскими проблемами? «Да ну!» – ответила Мария Васильевна, хотя вообще-то она не из стеснительных.
Филимоново и Рудяное. Ох…
Итак, занимались Гостяевы своим семейным подрядом. Но как-то Мария краем уха услышала, что на Филимоновском молочно-консервном комбинате (ФМКК) принимают молоко от населения. Даже до ее родной Георгиевки добрались уже филимоновские скупщики. И снова примерила ситуацию на себя: «А почему нам этим не заняться? Да и машина есть».
Сказано – сделано: Гостяевы стали собирать молоко у односельчан. Но ФМКК платил в то время не деньгами, которые нужны были людям, а продуктами: мукой, сахаром, сгущенкой, даже почему-то колготками. Да и то вскоре стали «химичить», обманывать, ту же муку, бывало, давали с мышиным пометом. Мария с каждым разом мрачнела: за ней же люди стояли, и им все это, ясно дело, не нравилось. Но тут и подвернулся тот самый случай, о котором говорят «его величество».
Однажды по дороге в Филимоново у них сломалась машина. Пока муж колдовал под капотом, мимо прошла большая машина с надписью «Милко» и номером телефона, который Мария успела быстренько записать. На следующий день она позвонила в «Милко» и поговорила с директором завода Игорем Старостиным. Так начался новый этап в ее жизни.
А разговор состоялся примерно такой. «Можете ли у меня молоко принимать?» – «Вы знаете, я бы посоветовал договориться с директором «Прогресса» (Рудяное. – Т. К.), они сдают нам молоко, наша машина туда регулярно ездит. Если он согласится, сливайте свое молоко туда же». Пусть не самый удобный, но вариант, и Гостяева согласилась: собирала у людей молоко и возила в Рудяное. Но в то время у нее еще не было своего ИП, и рудянцы предложили проводить всю бухгалтерию через них. Повозила она так молочко, а когда пришла пора оплаты, ей выдали сто рублей. Она не взяла. К горлу подступил комок, но иногда и гнев бывает на пользу: Мария поняла, что надеяться она должна только на себя, и буквально через неделю зарегистрировала свое ИП, индивидуальное предприятие.
Директор «Милко» Игорь Старостин, похоже, успел оценить энергию Гостяевой, и они договорились, что «Милко» станет давать ей большую машину с водителем и деньгами для расчета с людьми. Ее задача была найти желающих сдавать молоко и организовать эту работу. Водитель был тоже энергичный. Мария Васильевна и сейчас смеется: «Так быстро и умело считал деньги, они прямо щелкали в его руках».
Абанский, Дзержинский, Тасеевский районы – где только она не бывала. Многие люди сдавали тогда молоко на ФМКК и взамен получали продукты: сгущенку, масло. А когда с ними стали рассчитываться деньгами, быстро поняли свою выгоду и перешли «к Гостяевой». Мария признается: сначала побаивалась директора ФМКК Ковалева, ведь по сути она у комбината хлеб отбивала, и старалась работать втихаря. Конечно, шила в мешке не утаишь: на ФМКК узнали о ее «подрывной» деятельности. Ну и что? А ничего. Закон она не нарушала.
Личная машина тоже работала на всю катушку, и когда ее стало не хватать, Гостяева пришла к Старостину: «Деньги нужны – еще одну машину купить». Тот без разговоров выписал чек. Уже дойдя до двери, Мария обернулась: «А почему не спрашиваете, когда верну?» Старостин улыбнулся: «Когда сможешь. Знаю, что вернешь». Отношения у них уже установились добрые и доверительные.
Гостяевы купили вторую машину. Потом – третью, четвертую. Наняли водителей, сборщиков – всего обрабатывали 14 деревень, в том числе Абанского района. Собирали в день примерно шесть тонн молока. Открыли в соседней Ивановке молокоприемный пункт с большими 20-тонными чанами, куда все и свозили. «Милко» и здесь подставило плечо: бесплатно выделило холодильное оборудование.
А впереди была «Копейка». То же, да и не то!..
Глава администрации Георгиевского сельсовета Людмила Суровцева:
— Побольше бы нам таких семей, тогда и село быстрее бы развивалось. Мария Васильевна всегда нам помогает в проведении праздников и других мероприятий на территории сельсовета. Вообще она большая труженица, уважаемый человек, болеет за деревню. Знаю ее уже лет тридцать — еще с тех пор, когда она работала в совхозе телятницей. Хоть и без специального образования, а всегда и во всем старалась сама разобраться, дойти до сути.
СЕМЕЙНЫЙ ПОДРЯД — в СССР форма ведения работ, основанная на принципах хозрасчета, при которой подрядчиком выступает семья. Семья производит сельхозпродукцию, а сельхозпредприятие ее покупает, выплачивая семье часть хозрасчётного дохода. Взаимоотношения семейного подряда с сельхозпредприятием оговариваются договором подряда.
Первая господдержка
В стране шли перемены-перестройки. Гостяевы по-прежнему ежедневно возили на завод молоко: днем сын его собирал по деревням, а в ночь они с мужем ехали в Красноярск. Но Старостина убрали, а новые хозяева «Милко» ввели новые порядки, раз от разу денег Мария привозила меньше, с перебоями, а людям-то надо платить регулярно. Плюс траты на бензин, электричество, зарплату. Гостяева поняла: не вытягивает. А тут бухгалтер Ольга, которая часто ездила к своему брату в Богучаны, сказала: «Мария Васильевна, а попробовали бы в Богучаны поехать. Там ни молока, ни мяса нет».
Сначала идея показалась абсурдной: все же семьсот километров туда и обратно. Но в голове отложилась. И в районной администрации поддержали: мол, хорошее дело. Однако с решением она не торопилась.
Между тем вокруг стали говорить про кооперативы. Бывший начальник сельхозотдела районной администрации Станислав Ганичкин и предложил: «А что, Мария Васильевна, попробуй кооператив – ты потянешь. Будешь государственную поддержку получать».
Гостяева согласилась, почти не раздумывая. Оформила документы – так в 2006 году родилась «Копейка». Название выбрали не случайное: была у Марии Васильевны хорошая корова с такой «денежной» кличкой, вот и новое дело решили так же назвать. Но ложка дегтя не заставила себя ждать: заявку на субсидирование она подала с опозданием и не вошла в реестр кооперативов на получение субсидии. Всю дорогу в Красноярск, куда поехала с представителями районной администрации, была сама не своя. Мужчины пытались отвлечь: «Давай в кафешку придорожную зайдем: присядем, поешь — успокоишься».
Когда вместе со Станиславом Ганичкиным зашли к чиновнику, который занимался как раз вопросами господдержки, Мария расплакалась. Хозяин кабинета, выслушав, нажал кнопку на своем столе… Ну а вышли от него – готова была хоть в ресторан идти, счастливая.
– За счет субсидий по программе господдержки кооперативов мы и поднялись, – рассказывает Мария Гостяева. – Возмещается определенный процент наших затрат. За литр молока, например, 1 рубль 66 копеек. За мясо отдельно. Поддержка существенная, с этих денег мы вносим налоги, оплачиваем счета за электроэнергию, отпускные; стараемся и в производство вкладываться. Например, мясо сейчас люди хотят покупать не замороженное, а охлажденное – необходимо специальное оборудование. Но для получения субсидии есть ряд условий: так, половину объема продукции надо принимать у членов кооператива, а половину – у населения. Сначала нас в кооперативе было пятеро, меня выбрали председателем, разработали устав. Каждый внес в дело свой посильный вклад. Потом стали принимать в кооператив и других сельчан, у которых есть свое хозяйство, – вступительный взнос составлял пять тысяч рублей.
Кооператив
Пять тысяч для многих было непосильной суммой, и Мария зачастую вносила эти деньги сама. Сейчас в «Копейке» 14 человек.
– Я про членов кооператива могу рассказывать бесконечно. Работящие люди, настоящие трудяги. Например, Федоткины в Ивановке. С детства мальчишки помогали матери-телятнице. Или Чечекины. Все они дети тружеников села советского поколения. Трудовая закалка наследственная. А Витя Беговатов? Настоящий командир, не зря у него прозвище Полковник: в хозяйстве все разумно устроено, полный порядок. И все марлечки для процеживания молока всегда беленькие.
– Или вот мужчина, который сам меня нашел – из Дзержинского района: он построил на земле своих родителей ферму и попросил, чтобы я брала у него молоко. Приехала – а там настоящая ферма: 60 коров, 250 свиней, куры, гуси, утки. Конечно, я согласилась. Но молоко у него хранилось в подвале и летом быстро прокисало бы. Я купила в кредит холодильное оборудование, установила у него в хозяйстве и теперь в качестве молока не сомневаюсь.
Кроме всего прочего, «Копейка» — это 23 рабочих места, созданных на селе (только бухгалтеров здесь трое, как на большом предприятии).
Богучанские перипетии
Богучаны тоже манили. Но Мария долго думала, стоит ли связываться с таким далеким маршрутом и тогда еще разбитыми дорогами. Да и морозы под пятьдесят там не редкость. А тут как нарочно ее приглашают в край. Татьяна Кныш, курировавшая в то время вопросы сельского хозяйства, спрашивает: «Вы получаете субсидию, Мария Васильевна?» – «Да». – «Тогда давайте в Богучаны! Там люди сидят без молока и мяса – вам туда дорога открыта». И Гостяева поехала осваивать новое пространство. А буквально через несколько дней поняла, что значит мафия.
Выживать ее с рынка у местных торговцев были веские основания: Гостяева, получающая субсидии, не имеет права поднимать установленную цену, ведь по большому счету государство, выплачивая деньги, помогает не только кооперативному движению, но и людям, которые эту продукцию покупают, то есть доплачивает за них какую-то часть. И если местные продавали мясо по 250 рублей, то она – по 200. Понятно, к кому выстраивалась очередь. Тем более, что и качество ее натуральной продукции не вызывало сомнений.
Местные объявили ей войну. Подъезжали на больших фурах, газовали, пытаясь камазовским дымом выкурить ее с места. Показывали корочки, в том числе милицейские. Выясняли, требовали, угрожали, провоцировали драки.
Однажды, закончив торговлю, они с сыном ехали домой и заметили преследовавшие их машины. Гаишники, которые были рядом с заправкой, отправили их в местное отделение милиции. Подъехали – навстречу выходит человек в каракулевой папахе с кокардой. Мария обратилась к нему: «Подскажите, как жалобу написать». Начальник РОВД, это был он, спрашивает: «На кого жалобу?» Мария все рассказала и добавила: «Сейчас прям от вас я еду в Красноярск к Горовому (тогдашнему начальнику краевого ГУВД. – Т. К.)».
Начальник тронул ее за руку: «Мария Васильевна, не надо – я сам наведу порядок. Мне о вас докладывали на планерке, знаю, что документы у вас в порядке». И отдал распоряжение: ГАИ сопровождала машину Гостяевых до самых Чунояр. С тех пор криминальные «наезды» прекратились. Так она отвоевала свое место под солнцем.
Гордость деревни
Техника имеет обыкновение стареть. Вот и их «уазик», купленный благодаря директору «Милко» Старостину, стал рассыпаться. Однажды сын сказал: «Мама, мы, наверное, последний раз на нем едем». Она ответила: «Будет новая машина, Алеша». Узнала, что в крае существует государственная программа поддержки малого и среднего предпринимательства, в районной администрации расспросила, как в нее попасть. И попала, кто бы сомневался. В итоге благодаря помощи государства (вернули четверть от затрат) и собственному кредиту купила южнокорейский «Хюндай», четырехтонник-рефрижиратор, да еще с левым рулем и кондиционером, с электроникой. Теперь поездки стали куда комфортнее.
Сейчас раз в неделю они возят в Богучаны около 800 литров молока и около двух тонн мяса. Для членов кооператива и других деревенских жителей, имеющих хозяйство, «Копейка»– просто палочка-выручалочка: вряд ли каждый из них смог бы сам выгодно и без лишних хлопот организовать продажу молока и мяса. А Мария Васильевна рассказывает:
– Прихожу к этим людям – у них порядок, трактора стоят, уборочные агрегаты. Это просто гордость деревни – вот так могут жить деревенские люди! Работать и получать хорошие деньги. Я стараюсь поддерживать: и поручителем кредита иду, и денег, бывает, даю взаймы, да и просто советом. Нынче купили у «Сибирской губернии» две тысячи цыплят. Продали людям в деревнях, еще и мало оказалось, себе удалось всего 8 штук оставить. Не удивляйтесь – какой же я председатель, если у меня не будет своего хозяйства? Осенью скуплю всех этих бройлеров и продам в Богучанах – люди получат свои деньги.
Аплодисменты
Мария — мордовка. Своей нацией гордится: «Это сильный, трудолюбивый и выносливый народ. У Емельяна Пугачева самые верные люди были мордвой».
Ее саму родители привезли в Георгиевку, когда ей было два года. Здесь окончила школу. Вышла замуж, вырастили с мужем двоих детей. Сын с семьей живет напротив, достраивают красивый дом. А дочь Марии Васильевны окончила высшую школу милиции, тоже обзавелась семьей и теперь живет в Зеленогорске. Четверо внуков, на стене в комнате – фотографии всех родных людей, с которыми она каждое утро здоровается, просыпаясь. А вот супруг Василий уже ушел из жизни.
Мы приехали в Георгиевку, когда Мария Васильевна только что выписалась из краевой больницы: подлечивала свой «моторчик», тот, что слева в груди. Дочь уже который год просит ее не пластаться, да не получается.
Гостяева от жизни не устала, несмотря ни на что. Ей хочется идти в ногу со временем. Ведь сказано же, что провинция – понятие не географическое. У нее во дворе есть гараж, а в гараже дверь открывается нажатием кнопки: нажал, и дверь поехала вверх. Удобно. В планах – устроить зимний сад в своем палисаднике. Сорокаградусные морозы, может, кого-то и остановили бы, только не председателя «Копейки».
Не так давно губернатор Лев Кузнецов, принимая руководителей лучших кооперативов, спросил у Гостяевой: «Какое у вас образование, Мария Васильевна?» Она сказала, как есть: восемь классов. Кузнецов встал и поцеловал ей руку: «Вот такие сибирячки и держат наш Красноярский край!»
Мария Гостяева была телятницей в совхозе «Георгиевский», передовой в районе: у нее хранится много грамот того времени. Надо было выхаживать всех новорожденных телят, правильно кормить, обеспечивать высокие привесы. До сих пор Мария Васильевна с большим уважением говорит о женщинах этой профессии: «Я, когда на чествованиях передовиков сельского хозяйства бываю, телятницам аплодирую больше всех». Память рук, память мышечная все сохранила.
В прошлом году из краевого бюджета на программу «Развитие малых форм хозяйствования в сельской местности» было выделено 149 млн 203,8 тыс. рублей. Расходы на предоставление субсидий сельскохозяйственным потребительским кооперативам на компенсацию части стоимости техники и оборудования составили 12 млн 434,7 тыс.
(в 2012 году — 78 млн 151,8 тыс).
Опубликовано в газете «Канские ведомости» 02.07.2014 и 09.07.2014
Социально-реабилитационному центру для несовершеннолетних «Канский», известному больше как приют «Надежда», в этом году исполняется 20 лет. И почти с основания там работает замечательный человек, Олег Гарт, который за 16 лет работы прошёл путь от охранника до воспитателя.
Спрячьте глаза
На следующий день после нашего знакомства Олегу Ивановичу исполнилось 46 лет. Годы его совсем не берут — этот весёлый и активный мужчина как раз готовился к участию в финале игры КВН среди социальных центров: недавно их команда стала победителем среди восточной группы районов. Эта команда сборная: трое педагогов и семь воспитанников, причём среди участников есть дети из Канского района. Поэтому иногда репетиции проводят в Чечеуле. Нам удалось найти свободное время: в тишине Олег Иванович наблюдал за корпевшими над домашними заданиями мальчишками.
Сейчас он шествует над пятой старшей группой парней: мальчишек всего пятеро. Им уже почти по 18 лет, а значит, скоро предстоит покинуть стены центра. Но за них не нужно сильно беспокоиться — в центре следят, чтобы выпускники были устроены. «Вовка вот скоро уйдёт. Жаль. Но он в политехнический колледж поступил, а там и общежитие будет», — говорит заботливый воспитатель. Олег Иванович с гордостью рассказывает о том, что его парни, выпускники центра, находят правильную дорогу в жизни: учатся, работают. Среди выпускников есть старший лейтенант, двое служат в ОМОНе в Красноярске. У Гарта, как у очень общительного человека, в социальной сети более 500 друзей, и почти все — его бывшие воспитанники.
О том, что с кем-то вновь придётся прощаться, Олег Гарт рассказывает с сожалением, ведь для него все мальчишки — как сыновья. И воспитывает он их так же, как сына Сергея, который сейчас служит прапорщиком в спецназе президентского полка. «Я никогда к ним не относился по-другому, и сына так же воспитывал, и Сергею об этом говорил!» — утверждает он. Командный тон у воспитателя присутствует, ведь он — прапорщик в запасе. Его слушаются все. И хотя он бывает строг, но при этом его очень любят, уважают. Ведь строгость эта, знают мальчишки, всего лишь мера воспитания. «Глаза спрячьте», — говорят они своему воспитателю. Глаза всегда выдают — они добрые, со смешинкой.
«Перевалочная база»
В центре ребята находятся по разным причинам: некоторые из них не сироты: у них есть родители. Но те не способны содержать детей: кто-то из-за пристрастия к алкоголю, а кто-то, к примеру, из-за болезни. Воспитатель со стажем признался, что у него тяга к таким детям, возможно, потому, что он сам когда-то так жил, ему все знакомо. Он рос в далекой деревне, поэтому, чтобы мог учиться, родители отправляли его жить в интернат, а домой забирали только на выходные.
Социально-реабилитационный центр «Канский» — это словно «зал ожидания» перед распределением в детские дома. Здесь живут дети в возрасте от 3 до 18 лет. На этой «перевалочной базе», как назвал центр Гарт, дети могут оставаться от месяца до пяти лет. В это время для ребёнка собирают необходимые документы, а он сам тем временем проходит адаптацию. По прибытию детей определяют в приемное отделение на «карантин», где они проводят неделю, привыкают, проходят медицинский осмотр. А затем переводят в подходящую для их возраста группу. Ребята свыкаются, с ними работает психолог и, конечно, воспитатели. Но долго они не задерживаются. Раньше центр был переполнен, ведь в год получали не больше двух направлений в детские дома. Теперь такой проблемы нет. В былые годы в центре без карантина было шесть групп. Тогда в одной комнате стояли и парты, и кровати. Сейчас в нем только три группы: здесь живут 14 ребят.
Знает свое дело
Как же вы воспитываете, какие ваши обязанности?» — интересуюсь я. «Жизни их учу», — отвечает незатейливо мой собеседник. Из своих мальчишек он готовит настоящих мужчин: учит их чинить розетки, вешать полочки, забивать гвозди, менять лампочки и выключатели. Если в центре что-то ломается, идут вместе и исправляют. Но технического класса у них нет. Зато есть спортивный, со стареньким, но годным инвентарём, тренажёрами. Олег Иванович преподает не только трудовое, но и физическое воспитание. Со старшими ребятами играет, участвует в состязаниях: тренирует команды по футболу, волейболу. Три года в центре проводят соревнования «Зимние забавы». Два года кубок уезжал в реабилитационный центр села Астафьевка. Но в нынешнем — вернулся в родные края. На маленьком столике возле актового зала центра стоит немало кубков за разные спортивные победы.
С младшими ребятами, как мальчиками, так и девочками, Гарт занимается по своей программе коррекции осанки. Кстати, с этой программой в прошлом году он занял первое место в краевом конкурсе «Лучший в профессии социальной политики». Его признали лучшим воспитателем.
Повелитель дисциплины
А ведь когда-то он даже не думал, что пойдет в педагогическую деятельность. Хотя задатки имелись: мать была учителем начальных классов. После школы Олег отучился на токаря и ушёл в армию. Приехав в Канск, работал в военной части микрорайона Солнечный на сверхсрочной по контракту. Но когда закончился контракт, возникли передряги: уже тогда шли слухи о расформировании военной части, да ещё говорили, что их полк хотят отправить в город Мирный либо на Алтай, где были не лучшие погодные условия для переезда с семьей. Олег Иванович решил остаться в нашем городе. Тогда в 90-е годы начались массовые проблемы с работой.
По воле случая устроился охранником в центр. Тогда тот располагался напротив профилактория «Кедр» и носил статус: социальный приют «Надежда», где первым директором была Ольга Тарасюк. Сейчас на том месте остался лишь забор. Здание было маленькое, тесное. Через три месяца Гарт стал дежурным по режиму. Работа была не из лёгких. В обязанности входило сопровождение ребят и строгий надсмотр: на прогулки, мероприятия, учебу, в коррекционную школу. Передвигаться приходилось на обычной маршрутке. Потом стал водить ребят в походы, на сплавы. Также доводилось отправляться в командировки: обслуживал транзитное отделение. «Назовем это транспортировкой детей», — пошутил воспитатель. Сейчас у дежурного другой функционал.
«Транспортировал» он пять лет. В те годы часто приходилось заниматься поисками сбежавших детей. Сейчас побегов почти нет. А тогда все норовили вернуться в семью, даже несмотря на то, какой бы неблагополучной она не была. Некоторые «бегуны» просто слонялись по городу. Раньше заявить о пропаже ребенка можно было только через три дня, а не как сейчас: поиск полиция должна начать уже через три часа. Вот и разыскивали работники центра детей самостоятельно, не спали по ночам.
Воспитание физкультурой
Потом Олег Иванович стал инструктором по труду, так как увлекался резьбой по дереву. Самоучка, он передавал свои, полученные пробным путем знания, детям. А затем ему предложили должность воспитателя.
Со временем потребовалось педагогическое образование. И он отправился учиться — закончил заочно Братский государственный университет, отделение педагогики и психологии. Воспитывает детей уже 10 лет. В течение всей его карьеры ему помогали опытные коллеги-воспитатели, особенно те, которые работали в центре с его открытия. Сейчас он утверждает, что абсолютно с любым воспитанником может найти общий язык.
Мы прощаемся. А ребята уже теребят его, чтобы вместе отправиться на прогулку. Денёк-то как раз выдался погожий. «А вы русский язык сделали?» — спрашивает он строго. Мальчишки перечисляют, кто чего успел выполнить. Олег Иванович, выслушав отсчёт, кивает и отправляется на прогулку, попутно сообщая ребятам, что уже пора опустить в подвал велосипеды на зиму.
В 2004 году приют переехал в новое здание: теперь он располагается по адресу: микрорайон Северный, 5/1. Поменялось и само название – приют был переименован в социально–реабилитационный центр для несовершеннолетних «Канский». В 2014 году центр стал краевым государственным бюджетным учреждением социального обслуживания «Центр социальной помощи семье и детям «Канский», его директор Александр Постников.
Фото автора.
Опубликовано в газете «Канские ведомости» 24.09.2014 г.
До открытия театрального сезона осталось несколько дней.
19 октября сцена Канского драматического театра вновь озарится софитами, актёры получат свои заслуженные овации, а стоящие позади декорации привлекут внимание не одной сотни глаз, пока не закроется занавес. Накануне я заглянула в театр и провела целый день с людьми, которые создают атмосферу сцены: труженики художественно-оформительного отдела с удовольствием рассказали о своей, не совсем обычной, работе.
В кабинете чудес
О том, что художественный цех совсем рядом, стало понятно ещё на лестничной площадке. Из-за двери в воздух выплывали резкие запахи краски, клея. Тяну за ручку и оказываюсь на земле обетованной для творческого человека. Взору открывается большой зал, сплошь уставленный всевозможными штуками. Сразу, на входе, я чуть было не врезаюсь в огромную блестящую духовую трубу. Ох, вот же он — театр изнутри.
Комната визуально поделена на отделы. Вот сидит Николай Митченко — художник-бутафор. Он изготавливает реквизит и делает объемные элементы декораций. Вокруг него чего только не увидишь. В углу, у рабочего стола, свален, навешан, наставлен, наклеен всевозможный реквизит: куклы, цветы, мечи и шпаги, корзины, веера. Описать всё это невозможно.
Стоит сделать пару шагов, как этот пёстрый хаос переходит в такой же пёстрый, но уже другой. Тут уже трудится художник-декоратор Евгений Шевцов: он красит декорации, а порой и расписывает их, если того требует задумка. Над широкими окнами без занавесок, словно гирлянды мишуры, нависают распухшие от своего обилия трафареты. Выкидывать ни один не стоит — вдруг пригодятся. Внизу, на столах, на полу, на подоконниках расставлены большие и маленькие банки с красками, эмалями, в шкафах теснятся высокие ёмкости с колерами, ацетоном. Среди этого цветного безобразия проскочила баночка подсолнечного масла: она тоже пригодится в работе с гипсом. Тут и там торчат кисточки и губки, которые порой выглядывают из самых неожиданных мест.
Я приехала с утра, и как раз вовремя: только привезли материалы из строительного магазина. Без промедлений начались работы по изготовлению декораций. На огромных столах, которые занимают большую часть этой творческой лаборатории, разложили листы ДВП. Уже идёт покраска. В это время я протискиваюсь в самый дальний край комнаты, самый чистый, если можно сказать, хотя это немного неподходящее для этого места слово. Тут попросторнее. «Здесь у нас начальники художественной части сидят», — поясняет Вера Сазонова, директор театра.
У нас тут всё возможно!
Знакомлюсь с заведующим постановочной частью Сергеем Бокиным и художником-постановщиком Оксаной Руденко. Оксана сразу начинает суетиться, готовя чай. В это время кручу головой: тут тоже есть на что посмотреть. К примеру, на советский магнитофон с бабинами — это прихоть Сергея Степановича. А за ним — выставка декоративных тыкв — страсть Оксаны. Среди этого всего немного необычно смотрятся большой чайник-термос, микроволновая печь. Творческие люди пьют чай, не отвлекаясь от процесса. Вот и меня приглашают присоединиться. Трапезничаем, разговариваем. Видимо, у них это профессиональное, но как только я выключаю диктофон, новые знакомые принимаются сыпать всевозможными анекдотами. Весело у них. Не раз в дверь заглядывает чья-нибудь любопытная голова, интересуясь, чего это у них так сегодня пахнет. Тут не всегда так — это я удачно заехала. Периодически кто-то забегает в цех, решает насущные вопросы. К примеру, о том, что нужно посмотреть костюмы и выкинуть те, что пришли в абсолютную негодность.
Постепенно я узнаю во всех подробностях, как проходит создание декораций. Процесс подготовки к новому спектаклю начинается с того, что режиссер рассказывает свое видение, как должна выглядеть сцена. Дальше в работу вступает Оксана. Она зарисовывает всё на бумаге, прикидывая, что из задумок реально воплотить в жизнь, не отрицая законы гравитации и не прибегая к помощи магии. Не удерживаюсь, чтобы не спросить о том, что предпринимают, если режиссёр просит неисполнимого. «Мы его потихоньку уговариваем, на землю опускаем, — поясняет Оксана. — Воплощаем его задумки, естественно, привнося что-то своё. У нас тут всё возможно, только если с небольшими изменениями». Затем она создает макет сцены.
Оксана отправляется по залу к ближайшему макету. Спешу за ней, слушая попутно интересную лекцию о видах сцен. Та, на которую мы смотрим, представляет собой телевизор. Это мини-версия того, что будет на спектакле «Палата бизнес-класса». Настоящие декорации собирают здесь же, в цеху, а потом переносят в зал по частям. Порой отправляют вниз то, что уже доделано, чтобы актерам на репетициях было легче вжиться в роль, да и привыкнуть к декорациям.
В макете, который, правда, делала не она, Оксана подцепляет пальцами крохотную колонну. Рядышком из огромного куска пенопласта уже выпиливают её копию в оригинальный рост. Потом готовую колонну покрасят или задрапируют тканью.
Но до этого ещё далеко. Возвращаюсь к Сергею Бокину, который восседает на кресле, словно вырванном из зрительного зала, под символической цифрой «13». На столе перед ним схемы, чертежи. Новые появились всего пару дней назад — старт для начала активной работы. Сначала собирается технический совет. Сергей просчитывает финансы, заложенные на постановку, составляет сметы. «А потом начинаем фантазировать — воплощать смету в жизнь. Нужно уложиться в бюджет спектакля», — поясняет заведующий постановочной частью. Когда работа задана, всем коллективом обсуждают, из чего лучше слепить ту или иную деталь. Чем проще — тем лучше.
Далее «главари» цеха отправляются по магазинам. Сергей выбирает нужные материалы, вместе с Оксаной покупают ткани не только для сцены, но и для костюмов. Оксана заодно придумывает не только декорации, но делает эскизы одежды, которую потом изготавливают в швейном цехе. Есть в их гвардии ещё и столяр-макетчик Дмитрий Гареев. Он работает с деревом — выпиливает требуемые изделия. Для прошлого спектакля он сколотил 12 табуреток. Его не довелось повстречать — он трудится на другом этаже.
Сцена своими руками
Брожу по цеху, где всё так интересно, везде сую свой нос. Меня предупреждают, чтобы я была осторожней, иначе испачкаюсь в краске. Но меня это совсем не заботит. Наконец, я добираюсь до Николая Митченко. Все это время он строгает из плотного пенопласта вазон для цветов, который будет стоять рядом с колоннами. Когда-то он получил диплом техника-строителя. Только у него одного из всех присутствующих нет художественного образования. Но оно ему и не нужно — его жизнь учила. В театральной стезе он уже 35 лет. Мастер разъясняет мне, какие материалы самые податливые, пластичные, что лучше использовать, чем лучше красить, для какого материала какой клей лучше применить. Везде свои тонкости, хитрости. Жаль, что опыт этот просто так не приобретёшь. Митченко часто бывает на разных семинарах и мастер-классах, где черпает нужную информацию. «Мне тут всё доводилось делать: и мечи, и короны, — рассказывает Николай Александрович. — Стразиков мне купят — потом сижу и приклеиваю. На прошлый спектакль пришлось сделать 79 бананов. Теперь настоящие бананы не ем — видеть их не могу», — смеется он. Поодаль как раз валяется связка тех самых бананов. А остальные бутафорские фрукты, как и всё, что было сделано ранее, в прошлые годы, остается на складе реквизита: всё может пригодиться в другом спектакле.
В работе порой приходится обращаться к интернету, там есть замечательный сайт «Город мастеров». А вот специализированных книг по такой тематике особо не найдёшь. Среди толковых — только очень старые, советские. Николай вытягивает откуда-то из глубины ящиков стола книженцию с пожелтевшими листами «Техника и технология сцены». В ней даются основы. Эх, мне бы такую книжку! Митченко открывает её на произвольной странице, где рассказывается, как сделать бутафорскую люстру словно из императорского дворца. Красота!
Люди, с которыми я провела этот замечательный день, — мастера на все руки. Они умеют больше, чем другие. И рисуют, и шьют, и паяют. Тут грудами лежат молотки, пилы, рубанки, щипцы, стамески и лобзики. Время, как правило, на всё про всё ограниченное. Порой работают ночью, пытаясь всё сделать как надо к предстоящему спектаклю. Особо они не любят моменты, когда клей или краска ещё не высохли, приходится ждать, чуть ли не дуть на изделие. Работа нервная, совсем не из лёгких. Но эти люди предпочли бы её любой другой. К примеру, Николай работал в трёх театрах, уходил в другую профессию, но всё равно возвращался — не готовы работники художественного цеха отдать себя монотонному однообразному делу. А тут каждый день — новое представление. «Да вот видите, волос почти не осталось, одни проплешины, всё из-за этой работы!» — смеется улыбчивый Николай Александрович.
«Берёшь кусок пенопласта, обклеиваешь марлей, красишь — и все замечательно», — поучает меня Оксана. Вообще Оксана в театре недавно: участвовала в подготовке шести спектаклей. Но здесь для неё уже всё родное, она быстро влилась в коллектив, почувствовала себя в своей тарелке.
Фото автора.
Опубликовано в газете «Канские ведомости» 15.10.2014
Своё детство он провел в фашистском рабстве. Николай Петрович даже хотел написать об этом книгу. От руки он исписал целую тетрадь. Но, перечитав написанное, понял, что чего-то не хватает, и всё сжёг. «Словно какая-то автобиография для вступления в партию получилась», — посмеялся он.
Начало конца
Наш сегодняшний герой Николай Марудов живет в Канске недолго – три года. Сюда он переехал к своим родственникам. Здесь ему понравилась наша газета. Особенно пристальное внимание всегда вызывала рубрика «Дети войны». Ведь и сам он — ребенок войны, только немного другой. По документам он числится как «несовершеннолетний узник».
Война началась 22 июня, как и в этом году, в воскресенье. Семья Марудовых жила в деревне Второе Заболотье возле шоссе «Витебск-Смоленск». Злосчастный день для жителей начался с обстрелов с неба. Самолеты бомбили машины, которые пытались проскочить по шоссе. «Самолеты, — рассказывает Николай Петрович, — выглядели словно коршуны — не убирали шасси. Они проносились над головами с сиренами, особенно когда шли в пике. Эти жуткие звуки раздирали все внутри. Вот так я узнал, к сожалению, что такое война. Казалось, что бомбы летят на тебя, но это обман — они падали дальше».
После кошмарного, неожиданного и страшного дня начала войны Петр, отец семьи, в которой было шесть детей, стал строить бомбоубежище: в огороде вырыли яму, сделали накаты из бревен. 11 июля деревню оккупировали немцы.
Через два дня после оккупации из окружения вышли русские солдаты — около сотни бойцов. Они попросили маленького Колю, которому тогда было 13 лет, и его двоюродного брата Сашу провести их незамеченными через шоссе. Ребятишки должны были выбежать на дорогу, убедиться, что проход свободен, и дать сигнал. Когда ребята возвращались домой, в лесу нашли брошенный танковый пулемет «Максим». Мальчишкам понравилась тележка, они сняли с нее щиток и ствол и увезли в деревню. Находку заметил местный житель, латыш, дед Петерсон. Он попросил, чтобы ребятня собрала пулемет и прикатила его в деревню. Петерсон передал оружие партизанам, вместе с которыми воевал его внук.
Позже неугомонные мальчишки обнаружили на заброшенном хуторе дом, доверху набитый металлическими ящиками с патронами. Они принадлежали нашим солдатам, которые при отступлении бросили свой склад. По команде старших малыши собрали все ящики и утопили в пруду. Зимой партизаны прорубали в водоеме прорубь и доставали боеприпасы.
Провожать партизан через шоссе приходилось ещё не раз. Однажды отряд обнаружили, они попали в засаду. С Колей тогда был его младший братишка. Детей отправили обратно, но велели идти другим путем, чтобы немцы не узнали, что они помогали партизанам скрываться от преследования.
«Нас гнали на запад»
А потом взрослые заставили мальчишек хоронить мертвых солдат. Детям надевали на лицо повязки, залитые одеколоном. Стаяла жуткая жара. Трупы лежали больше пяти дней: у них отрывались конечности. Ямы копали прямо рядом с трупами и перекатывали их туда, где на настиле из ольховых веток они и были захоронены. За время войны пришлось придать земле ежё немало людей. Вспомнил, как хоронили совсем молоденькую партизанку по имени Нина. Она закладывала мину, на которой подорвалась. Немцы тогда согнали жителей деревни на работы на шоссе — выравнивать ямы, посыпать дорогу песком при гололеде. В кустах малыши обнаружили мертвую девушку, части тела которой при взрыве отбросило на 15 метров от того места, где ее пытались найти партизаны.
В 1943 году в доме не было никакого хозяйства. У семьи оставались две овечки, которые они спрятали еще в начале войны: увели в соседнюю деревню к дядьке. Так как там находилось много полицаев, в деревушке было очень тихо. Когда совсем не осталось еды, Николай пошел за животными. На обратном пути его поймали немцы. Вот тогда-то мальчик впервые очень испугался: на него нацелили оружие, послышались выстрелы. Но убили не его, а рядом стоящих овец. Мясо забрали, а ребенка отпустили домой.
Вскоре начался страшный бой. В семье Марудовых поняли, что пора бежать из дома. Из-за дождей и гусениц танков улица и дорога были разбиты: вокруг — сплошная грязная колея. Семья решила, что нужно бежать к партизанам, чтобы те перевели их через линию фронта. На середине улицы, в десяти метрах от них, взорвался снаряд, осколок разорвал маленький черный ридикюль, который мать держала в руках. Там были все их документы и фотографии. Дети потянули мать за собой, а всё их прошлое — свидетельства, официальные бумаги — через секунду пропали под гусеницей танка. Женщина только и успела схватить одно фото – их отца. Его видели последний раз на трассе от Минска до Москвы. Он привозил снаряды на передовую. После неожиданной бомбежки обнаружили только перевернутую телегу с убитыми лошадьми. Отца не нашли, но семья получила похоронку.
Партизан они отыскали, но те отказались их принять. Сказали идти туда, куда погонят. Мол, советские войска везде найдут и освободят. Вернулись на шоссе. Утром семью окружили немцы и взяли под конвой. Их гнали на запад, в Минск. Идти пришлось полтора месяца. Ночевали на улице, только один раз останавливались в старой заброшенной казарме. По цементному полу ползали вши. Тогда все зарази-лись тифом. По дороге люди выкапывали картошку в полях, на привалах пытались ее варить. Николай Петрович вспомнил, что привалы, как специально, были коротенькие, и как только вода закипала, какой-нибудь из немцев подбегал, переворачивал котел ударом ноги и приказывал идти дальше. Дети на бегу хватали с земли сырую горячую картошку и жадно съедали уже в пути.
Их пригнали в Минск в первых числах ноября, шел снег. По дороге погибло очень много людей: в основном малыши и старики. Хоронили их вдоль минской трассы. У Николая умерли бабушка и маленький братик Мишенька, который родился уже во время войны.
Свободен, Николаус!
Они пришли на место, где раньше было еврейское гетто – все его жители были расстреляны. Там и остались жить. Николая увезли в госпиталь. После выздоровления ему пришла повестка: явиться на биржу труда. Он работал помощником электрика, потом рыл окопы. Но однажды всех мальчишек, около трехсот человек, привезли на станцию, погрузили в вагоны и увезли в Германию. Перед отправкой в бараке их сфотографировали с табличками на шее: на них были номера. Потом те же номера им нашивали на рукава одежды. Николай Петрович помнит только последние две цифры «04» и до сих пор радуется тому, что не знает всего номера, который не выкололи на его коже.
Дети прибыли в Зальцбург, где их поселили в тюрьме, в которой почему-то не было заключенных. Сейчас преступниками стали полумертвые русские парни. В день узникам выдавали литровую банку с черной жижей: это была вода с вареной гнилой капустой кольраби. Там плавали черви.
Словно рабов, мальчишек выставляли на площади для продажи. Богатые баоры, немецкие землевладельцы, быстро разобрали самых сильных. Николай остался среди пятидесяти «хиляков». Их научили делать линию связи. Мальчишки ставили столбы, тянули провода.
Осенью 1944 года Николай заболел воспалением легких. Больных, тех, кто не мог работать, складывали в машину с крытым кузовом и травили выхлопным газом, после чего увозили в крематорий. Словно по злой насмешке, на машине смертников был нарисован красный крест. Нужно было постоянно двигаться, ни в коем случае не упасть и не попасть в этот «газенваген».
Его спасли друзья. Парни сами несли бревна, а Коля лишь держался за них и шел рядом. Друзья делились с ним хлебом с древесными опилками. Благодаря их помощи он выжил.
Фронты сжимались. Всех выживших мальчишек раздали хозяевам. Николая увезли в Аттенберг. Когда к Германии подходили русские солдаты, его хозяин бежал в горы, где хотел найти брата. Во время побега немец освободил своего пленника со словами «Свободен, Николаус». Николай тогда уже понимал немецкий, ведь им запрещалось разговаривать на русском.
На вокзале собралось много таких же освобожденных разных национальностей. Они долго прятались в лесу, потому что боялись, что немцы решат перестрелять освобожденных пленников. Недалеко от Мюнхена увидели машины с белыми звездами и вышли навстречу союзникам. Американцы дали всем бумаги, где было написано «Освобождение. Мюнхен». Всех пленников увезли в Дюссельдорф, где Николая и других русских пленников ждали НКВДшники. Там же были американские и канадские представители. Людям предлагали выбор: уехать в любую страну по их желанию. Николай выбрал свою Родину.
Когда Николай Петрович возвращался в родные края, его встретило сплошное разбитое поле: ни одного забора, ни одного дома. Он стал с семьей жить в Витебске. В советское время таким, как он, не доверяли, хотя у них и были документы, подтверждающие, что они находились в плену. Не один раз освобожденных проверяли в НКВД. Николая Марудова освободили из плена 25 апреля 1945 года. А согласие на реабилитацию он получил при помощи фонда «Взаимопонимание и прощение» в 2000 году. Его признали ветераном, «несовершеннолетним узником».
Фото автора.
Опубликовано в газете «Канские ведомости» 25.06.2014
Есть люди, для которых спорт стал чем-то большим, чем увлечение или профессия. Этот материал о тех, кому физическая культура стала путеводной звездой на протяжении всей жизни.
Юрий Николаевич Остапенко был моим преподавателем физической культуры в педагогическом колледже. Видимо, сразу решив, что в спортивном плане от большинства из нас, филологов, толку мало, строгим тираном не был. Эти уроки давались легко, до нашего филологического сознания доходило, что физкультура — это тоже не просто так, и будущие учителя русского языка и литературы получали свою порцию теории и практики. Не знаю, кто как, но я старался с благодарностью внимать этим урокам. Просто я знал, что Юрий Николаевич наставил на путь физкультурный десятки прекрасных спортсменов и многие сотни педагогов. Это человек — живая летопись. К нему стоит прислушаться!
Крепенькие
Мы встретились теперь, спустя 16 лет. В его 74 года рукопожатие такое же твердое, а из-под густых бровей взгляд светится всё тем же задорным огоньком. Хоть Юрий Николаевич и говорит, что его спортивная жизнь началась в 13 лет, старт был дан значительно раньше. Когда Юра Остапенко вместе со своими друзьями по 21-й школе и товарищами по улице Аэродромной пришли записываться в секцию борьбы к Яну Серману, ребята уже занимались и акробатикой, и лыжами, и легкой атлетикой.
Сам Серман был учеником Дмитрия Моторина, который «завёз» в Канск борьбу. В своё время он был репрессирован, до этого жил в Ленинграде. Рассказывают, что в лагере он сидел вместе с актёром Георгием Жжёновым. Моторин остался в Канске, работал инструктором физкультуры на гидролизном заводе. Его соратники тренировались прямо в цехе. «Крепенький был дедок», — говорит мой собеседник.
— В школьном коридоре у нас была штанга. Это была самостоятельная затея учеников. Занимались и акробатикой — ею руководили старшие: Миша Клименко и Владимир Стадник, — рассказывает Юрий Николаевич. — Нас стали приглашать выступить на сцене. А когда проходили выборы, акробатическими номерами, подготовленными нами, заполняли культурную программу. Ведь в такие дни в СССР голосующих старались порадовать не только хорошими продуктовыми прилавками на избирательных участках.
К слову, Михаил Клименко стал основателем акробатики в Канске, подготовил многих мастеров спорта, чемпионов. А начиналось с малого: Остапенко вспоминает, как вместе они крутили сальто, прыгая с заборов прямо на огородные грядки. Сейчас это называется паркур, не так ли?
Более основательное погружение в спорт началось уже у Яна Сермана, тренера по борьбе, который зародил в городе борцовские традиции. Они и поныне дают свои плоды, известные по всей стране и миру. В 1957 году Юрий Остапенко уже выступал за Канск, сменив классическую борьбу на вольную. На соревнование пацанов возил Михаил Мочалов, преподаватель школы №2, который в 1953 году стал инициатором открытия в Канске детской юношеской спортивной школы, одной из старейших спорт-школ Красноярского края.
— У Михаила Федоровича я занимался лёгкой атлетикой, метал копьё и диск. А летом разгружали вагоны — не столько для подработки, сколько чаяниями родителей, «чтобы не болтались, где не нужно!» — говорит Остапенко, а я выражаю удивление и восхищение, как ему хватало сил и времени на всё. А Юрий Николаевич «добивает» меня сообщением, что одновременно были ещё штанга и бокс. Правда, боксировать скоро перестал. Случилось это после того, как на тренировке, как он выражается, «чуть не убил» товарища Володю Карпова. Тот тоже скоро забросил бокс, но по другой причине. У всех своя судьба. Володя стал кандидатом медицинских наук, давно уехал в Москву.
Способ остаться в живых
Так получилось, что почти все действующие лица в рассказе Юрия Остапенко в дальнейшем стали уважаемыми людьми, врачами, тренерами, военными, лётчиками, учеными. Рассказчик уверен, (а я с ним согласен), что спасибо за это нужно сказать спорту, он не оставил шансов пойти не той дорогой.
— Район у нас был сложный, опасный. Спорт помог нам во всем: и выжить, и здоровья набраться, и людьми стать, — в этих словах Юрия Николаевича нет наставнической пропаганды здорового образа жизни, это очевидная истина. Друг Гена Капустинский, вместе с которым Юра Остапенко стал заниматься борьбой, уже будучи полковником в отставке, членом президиума Красноярского краевого совета ветеранов, а также писателем, в автобиографических рассказах вспоминает интересные случаи.
Например, как в 1956 году на школьные танцы под радиолу явилась компания начинающих бандитов, избили дежурных и начали лапать девчонок. Те вырывались, визжали. Учителей, видимо, послали куда подальше. Рослые десятиклассники, ранее претендовавшие на внимание и лидерство, потянулись к выходу. «Мы, стоявшие отдельной стайкой, молча переглянулись и поняли друг друга без слов. <…> Оставив девчонок, к нам бежали урки, доставая на ходу кастеты и ножи-финки. Кто-то из них уже размахивал гирькой на резинке. Мы приняли бой», — повествует Капустинский. Битва спортсменов-разрядников с уголовниками закончилась победой наших друзей. «Дежурный майор заставил нас написать подробные объяснительные, а этим дружкам вызвал дежурную медсестру, которая их осмотрела и оказала необходимую медпомощь».
С тех пор пацанов стали приглашать в бригады содействия милиции для дежурства по вечерам. То были времена после бериевской амнистии, преступность зашкаливала, а ночами люди и вовсе запирали двери и окна. Капустинский вспоминает, что в 1993 году он встретил бывшего лидера той банды, которая держала в ужасе город, кстати, своего одноклассника. «На лице, которое было в глубоких морщинах и шрамах, лежал слой грязи, было не понять, где пятно, а где кровоподтек. Он единственным глазом с любопытством разглядывал меня. Сказал: «Вон ты каким чином стал, а я вот видишь!»
С чего начинается Родина
Как ни странно, после школы Юрий направился поступать учиться на врача, а не на физкультурника, как это можно было предположить. Настоял отец: чтобы в семье был свой доктор. В медицинский был высокий конкурс, и ребят переманили на только открывшийся факультет физического воспитания в пединституте. Наверное, это судьба.
Да и сам отец Юрия, Николай Остапенко, был спортивным энтузиастом. До войны занимался гимнастикой, а в конце 30-х годов стал чемпионом Красноярского края по лыжным гонкам. Откуда в то время в Канске появлялись те или иные спортивные методики — можно только догадываться. Это была горстка единомышленников, все держались за спорт, старались попробовать всё, каждый находил именно свою стихию.
Потом отец воевал на фронте, защищал Москву. А после войны стал преподавателем физкультуры. Начал с работы с «трудными резервами» в ремесленном училище, а на пенсию пошёл из Канского педагогического колледжа.
Спортивная культура стекалась в Канск мелкими ручейками, волею случайных и часто трагичных судеб. Иногда пробивались и местные роднички. Так формировалась богатая спортивная история города Канска и всего Красноярского края. Достойное место в этой истории занял и наш сегодняшний визави. Ещё в институтские годы Юрий Остапенко стал чемпионом края по вольной борьбе среди студентов. Его приятелями и спарринг-партнерами были Альберт Астахов и Виктор Хориков, в дальнейшем — заслуженные тренеры. Алик, как называет его Остапенко, потом стал, в том числе, вице-президентом Европейской федерации самбо, а Хориков воспитал чемпионов мира.
— После института нас, девять лучших выпускников, распределяли по вузам. Вопросы решались на уровне второго секретаря крайкома партии, который ездил на приём к Хрущеву, — вспоминает Юрий Николаевич. Среди этих девяти снова звучат фамилии, ставшие потом легендами. — Кто-то стал ректором, кто — кандидатом наук. А в сельхозинституте, куда меня направили, познакомился с Дмитрием Миндиашвили, с которым проработали много лет.
Все регалии президента Красноярской краевой федерации вольной борьбы перечислять не будем. С Миндиашвили Юрий Николаевич проработал потом многие годы. Но прежде направили заниматься тренерской работой на Украину, сначала в Кировоград, потом в Орджоникидзе. В конце концов вернулся в родной Канск: позвали родители, он был нужен им именно здесь.
Миндиашвили скоро узнал, что Остапенко вернулся. Начали работать вместе, тренировать спорт-сменов, заниматься судейской работой, устраивать соревнования. Он так и остался верен городу на Кану. В этом, на мой взгляд, есть что-то парадоксальное в судьбе нашего собеседника. Ведь сколько его друзей, коллег, учеников вышли на «высокие орбиты», стали крупными функционерами от спорта и т.д.!
С другой стороны, сожалеть Юрию Николаевичу не о чем. И повидал — дай бог каждому, и жизнь живёт не попусту — столько учеников понесли дальше всё то лучшее, что он вложил в них! И сыновний, и гражданский долг выполнены.
— Какие самые яркие воспоминания остались у вас от жизни в спорте? — поинтересовался я.
— На всю жизнь запомнил, как судил финальную встречу абсолютного чемпионата СССР вместе с Александром Медведем (выдающимся советским борцом вольного стиля, трёхкратным олимпийским чемпионом, многократным чемпионом мира, Европы и СССР). В финале Ваня Ярыгин (тоже легенда, олимпийский чемпион, заслуженный мастер спорта) боролся с Борисом Бигаевым из Киева. Ярыгин победил. Тогда красноярская борьба поднялась на новый уровень.
Примечательно, что многих звезд того времени Юрий Николаевич называет с теплотой, по имени. Например, Ваня… Видно, что для Остапенко те парни остались вечными друзьями. Это была честная эпоха настоящей мужской дружбы — надеюсь, я не очень романтизирую. Между прочим, была и неофициальная встреча Медведя с Ярыгиным, хотя они были в разных «весах». Боролись два «медведя», белорусский и сибирский. Наш земляк ту схватку выиграл. Кстати, Остапенко не понаслышке, конечно, знает, что такое цена победы. Однажды на соревнованиях на Кавказе ему «вырвали» руку. Лучшие врачи восстанавливали полгода, но аукается травма и по сей день.
— Это же спорт! — восклицает Остапенко. — И ребра тоже ломали. Когда перешел на судейство, началась другая специфика. Судили соревнования в Дагестане. Там особая нервная и моральная обстановка: очень опасно совершить ошибку в судействе. Правительство республики, все аксакалы в папахах сидят в первых рядах и внимательно смотрят. Борьбу там уважают, в правилах разбираются в совершенстве почти. Любую мелочь сразу видят.
Приходилось Юрию Николаевичу встречаться даже с членами правительства. Были в то время международные вопросы, решавшиеся только через спорт, который иногда выступал инструментом большой политики. Плохие отношения с Ираном или Ираком? Контакт возможен по спортивной линии! Дипломатия заходила со стороны соревнований по борьбе. Поэтому и со спортсменами проводились соответствующие беседы, чтобы понимали ответственность и прочее. Ну, вы понимаете!
— Я судил состязания в Агинском Бурятском автономном округе. Изначально должны были проводить первенство Сибири среди сельских спортсменов в Чите. Но увезли в Агинский, так как был там депутат Верховного Совета, а у него совхоз-миллионер. Борьбу там уважали. Стояли морозы, а буряты приезжали на лошадях, в своих армяках. Сидит он и спит прямо в седле во время схватки. Но болеет! Тот председатель и Хрущёва с Микояном в гости пригласил. На открытии они впереди меня сидели.
Будьте здоровы, учитель!
Борьба шла не только на ковре. Канское образование боролось за квалифицированного преподавателя. Всех переборол библиотечный техникум, в котором Остапенко стал руководителем физвоспитания. А также вёл городскую секцию по борьбе, готовил городскую команду. Воспитанники выигрывали зональные (по Сибири и Дальнему Востоку) и краевые соревнования. Позднее пригласили работать в педучилище, тогда как раз построили новый корпус, в котором педколледж находится и сегодня.
Супруга Юрия Николаевича — Валентина Ивановна — тоже преподаватель физкультуры, занималась гимнастикой. У них сын и дочь, три внука и правнучка.
— Я говорил детям и внукам: смотрите, готовьте себя заранее физически. А то мало ли что! — при этих словах в глазах Юрия Николаевича лукавый блеск сменяется на сталь.
Да, в этом легком добром человеке глубоко и прочно запечатано что-то несгибаемое. Впрочем, внуки дедушку радуют. Двое из них, отслужив в армии на Северном Кавказе, приходят к деду и говорят: «Мы тебе устроили сюрприз. Поступили на твой факультет». Рассказывая это, Юрий Николаевич не может скрыть, как он тронут, голос немного дрожит.
— Родился я в самый длинный день в году. Кто-то сказал, что тогда жизнь будет самая короткая. Не сбылось! Я счастлив, что встретил столько хороших, добрых, интересных людей. Если бы не спорт, не было бы этого ничего…
Приходилось Юрию Николаевичу встречаться даже с членами правительства. Были в то время международные вопросы, решавшиеся только через спорт, который иногда выступал инструментом большой политики. Плохие отношения с Ираном или Ираком? Контакт возможен по спортивной линии! Дипломатия заходила со стороны соревнований по борьбе. Поэтому и со спортсменами проводились соответствующие беседы.
Опубликовано в газете «Канские ведомости» 15.10.2014 г.
Родственники двух матросов-подводников дождались этого события спустя 46 лет: в Канске открыли мемориальную доску памяти членов экипажа субмарины «К-129».
Останки погибших так и остались на дне северной части Тихого океана. Но теперь Олег Зубарев и Геннадий Касьянов обрели наконец-то пусть и не могилу, но некое символическое место, к которому в любой момент могут прийти родные и близкие. В семейной истории поставлена ритуальная точка. Приведут сюда и молодёжь, чтобы она знала историю на её героических примерах. История с подводной лодкой «К-129» до сих пор засекречена, есть лишь версии случившегося. Появление мемориальной доски стало возможным благодаря Канскому морскому кадетскому корпусу и исследовательской работе его воспитанника, ученика 5 класса Александра Родниченко.
Поход в один конец
Так что же случилось в тот день, 8 марта 1968 года, после которого праздничный день во многих российских семьях уже никогда не будет столь весёлым?
25 февраля в 7 утра подводная лодка отошла от пирса и взяла курс в океан. Для экипажа это был внеплановый поход — с ядерными ракетами и торпедами. Она оказалась боеготовой, в отличие от двух других, которые должны были вый-ти в океан по плану. Обстановка приближалась чуть ли не к третьей мировой войне. У Северной Кореи возник серьезный конфликт с США. «К-129» вышла в сторону западного побережья Штатов, на Гаваи.
Ставилась задача вести скрытое патрулирование в готовности к действиям по сигналу Главного штаба в порядке, изложенном в специальном пакете. В назначенное время лодка не вышла на связь.
Это было серьезным основанием для тревоги. Тем более, что, по данным разведки, примерно в эти же дни в японский порт прибыла американская подводная лодка «Суордфиш», имевшая повреждения. Американцами во время захода этой лодки в Йокосуку принимались необычные меры секретности, к ремонту допустили только американский персонал. Потом эту лодку вообще спрятали на полтора года. Так что логично возникала мысль о столкновении под водой. Встал вопрос о срочной крупномасштабной поисково-спасательной операции. Корабли и суда денно и нощно утюжили океан. Но, к сожалению, подводную лодку найти не сумели.
Раньше всех лодку обнаружили американцы. По одной из версий, советская подводная лодка была протаранена следившей за ней атомной подводной лодкой «Суордфиш» («Рыба-меч»). До момента столкновения наша подлодка из-за шума дизеля была глуха, как «ревущая корова» (терминология американских противолодочников). Американская подлодка непреднамеренно ударила верхней частью своей рубки в днищевую часть центрального поста нашей подводной лодки. Это наша версия. Есть и другие предположения, среди которых различные технические неполадки.
Столкновение произошло вечером 8 марта 1968 года. А 22 октября 1970 года на имя военно-морского атташе СССР в США пришло анонимное письмо о том, что американцы собираются поднимать «К-129».
Анонимный источник не врал. На телеканале «Дискавери» недавно вышел двухсерийный документальный фильм, где в мельчайших подробностях рассказано о той уникальной операции, которую предприняли американцы, чтобы вытащить с почти шестикилометровой глубины русскую подлодку. Цель – заполучить новейшие советские подводные технологии того времени, образцы оружия и шифровальные коды. Суперсовременное судно «Гломар Эксплорер» обошлось Штатам в 350 миллионов долларов, собиралось по частям на разных верфях, и лишь немногие знали истинное его предназначение. Замаскированный под добычу полезных ископаемых, корабль должен был захватить клещами «К-129» и поднять её с фантастической глубины. Клещи были снабжены подачей струй воды для размывания илистого дна, подсветкой и 12 видеокамерами. Для отвода глаз было объявлено, что за операцией стоит Говард Хьюз, миллиардер, занимавшийся в том числе добычей природных ресурсов. Нам он стал знаком недавно по фильму «Авиатор» с ДиКаприо.
Советское руководство отказывалось признать, что потеряло лодку. Приказом министра обороны лодку просто вычеркнули из списка кораблей, словно её и не было никогда. Возможно, поэтому такая сложная судьба ожидала погибших моряков после смерти – ни признания, ни почестей, ничего…
В то, что американцы её могут поднять с такой глубины, советское военное руководство не поверило, хотя были и другие мнения. И американцы подняли лодку. Правда, в ходе подъема корпус субмарины разломился, часть осталась в обжиме клещей, а кормовая половина вновь опустилась на грунт.
В той части «К-129», которая была поднята, оказались останки шести моряков. Советское руководство отказалось принять их, ведь мы изначально не признавали самого факта крушения. Извлеченные тела подводников были перезахоронены американцами в море по принятому в советском ВМФ ритуалу. Их накрыли военно-морским флагом, звучал гимн Советского Союза. Вслед за телами в воду опустили венки. Этот процесс был заснят на цветную кинопленку, которую намного позже вручили Борису Ельцину, президенту России. Российской стороне был подарен и корабельный колокол, извлеченный из-под воды. Говорят, что этот колокол бесследно пропал. В этой истории по-прежнему очень много тайн. Узнаем ли мы правду? Найдется ли корабельная рында? Получат ли родственники ордена своих погибших братьев? Будем надеяться на лучшее. И чем больше будет таких неравнодушных людей, как наши исследователи, тем быстрее этот момент настанет.
Память будет жить
Мемориальную доску торжественно открывали на территории кадетского корпуса при стечении большого количества народа, с молебном и залпами прощального салюта. Дощечка с именами павших защитников Отечества появилась и на стене храма святого апостола Андрея Первозванного.
Погибшие 8 марта 1968 года в подводной лодке Олег Зубарев и Геннадий Касьянов в своих бескозырках смотрят на собравшихся с тех фотографий, которые они отправили из армии домой. Снимки предоставили их сестры – Элеонора Владимировна Дутова и Наталья Семёновна Свидерская. Олег Зубарев – из Канска, а Геннадий Касьянов — уроженец села Бражное Канского района.
Сама природа словно оплакивает сыновей, и доску с лицами подводников с неба заливает водой. У сестёр на глазах слёзы. Да и не только у них, даже мужики растроганы. Наталья Семёновна заботливо стирает капли дождя с каменной доски, с лица брата, чтобы уже ничего не заслоняло его. А дождь снова заливает фотографию. Брат навсегда остался молодым, а вода навеки приняла его в свои смертельные объятия…
Незапланированный поход
Наталья Свидерская, сестра Геннадия Касьянова, училась в школе, была на шесть лет младше брата, когда стало известно о его гибели.
— У него всегда было много друзей. Коля Осипов, с которым Гена знаком с первого класса, был и на открытии памятной доски. Братик хорошо учился, любил литературу. Но хотел стать военным. Его старший друг служил на флоте, и когда тот приезжал домой, Гена любил мерить его форму. Потом заявил, что пойдёт в морфлот. В августе ему исполнилось 18, и осенью Геннадия призвали. На гражданке его осталась ждать девушка.
Наталья Семёновна вспоминает, как они с братом плавали на отцовской лодке на рыбалку. «Я постоянно за ним привязывалась, куда бы он ни пошёл с друзьями. И в армии я его письмами засыпала, слала фотографии артистов. А он маму попросил, чтобы я актеров этих не посылала ему».
Их должны были отпустить в отпуск, но случился этот незапланированный поход. Геннадий написал, что в поход сходит и приедет домой на побывку.
Гена так никогда и не пришёл в отпуск. С марта 1968 года перестали приходить письма. Летом мама поехала в военкомат. Там ей ничего не сказали. В октябре в военный комиссариат отправился уже отец. Там его ждала похоронка.
И скоро выяснилось, что к тому времени вся деревня знала про Гену. Откуда-то просочилась информация и разнесалась в виде слухов. Но семья Касьяновых была единственной, кому ничего не говорили. Однажды Наталье Касьяновой передали: другая девочка говорит, что брат погиб. «Вы знаете… Я её побила… Мы Генку ждём, а она болтает!» — с мокрыми глазами вспоминает Наталья Семёновна. Наша беседа происходит у нее дома, фоном работает телевизор, по которому идёт телеканал «Звезда». На экране мелькает какая-то подводная лодка…
— Но через неделю привезли похоронку, — продолжает Наталья Семёновна. — Тогда уже восемь месяцев прошло после крушения. У матери была черная коса. Волосы сразу стали белыми.
В 1998 году все члены экипажа подводной лодки К-129 были награждены орденами Мужества (посмертно). Но получить его так и не удалось. Пока суд да дело, родителей уже не было в живых.
— Нам сказали, что мы ему никто. Я шок испытала тогда, — сокрушается Наталья Семёновна. — Из отписок следовало, что орден могут получить родители или жена, или дети. Ну какие у него жена или дети, если его после школы сразу в армию забрали?!
Тема канских подводников была поднята на поверхность, когда муж Екатерины, сестры Натальи Свидерской, в разговоре с Виктором Родниченко, отцом уже знакомого нам кадета, сообщил ему об этой всё ещё тёмной истории.
Так на свет появилось исследование Саши Родниченко, а следом за ним и мемориальная доска. Кстати, велась изыскательская работа и ранее – Надежда Крамная собирала материал о своём земляке для школьного музея «Земляки», созданном в Браженской средней школе. Одно из основных направлений в работе музея — патриотическое. В частности, ведется поисковая работа по направлению «Присяге воинской верны».
Не верь!
Элеонора Дутова, сестра Олега Зубарева:
— Я была старшей сестрой, и мне часто поручали присматривать за Олегом. Впрочем, мальчиком он был послушным. По крайней мере явным хулиганом не был. Мы ходили в один детский сад, я была в старшей группе и приходила к нему, помогала одеваться. А когда он плакал, воспитательница отправляла за мной, чтобы я его успокоила.
У Элеоноры Владимировны есть внучка, которая никогда не видела своего деда Олега, но любит слушать истории из его детства. Каждое лето детей увозили в Ирбей, где они родились. Там жили их бабушка и дедушка. Олег любил выгонять из будки собаку и забираться туда, чтобы поиграть. Однажды залез в будку и уснул. А пёс спал на улице, рядом. А в другой раз брат решил покататься на соседской свинье. Подкрался к спящему животному и сел на него. Свинья проснулась. Ей не понравилась идея пацана, и она побежала, а Олег сидел на ней почему-то задом наперёд, громко крича и держась за свиной хвостик. Сейчас это смешно, но тогда было не до смеха. Выбежал дед, поймал свинью, а внуку, что называется, всыпал.
Олег Зубарев закончил Канский политехнический техникум, получил специальность теплотехника. И сразу был призван в армию. В течение полутора лет дома читали его письма про жизнь новобранцев и матросов, он охотно делился впечатлениями, даже рисовал семафорную азбуку, где каждой букве соответствует положение рук с флажками, описывал местные красоты со всей их флорой и фауной. А в конце февраля 1968-го года от Олега пришло письмо, в котором он сообщил: уходят во внеплановый поход. Идти должны были не они, но… так надо. Пообещали, что сразу после возвращения повысят в звании (пока он был старшим матросом) и дадут отпуск. Лишь только это согревало душу. Чувствовалось, что идти в этот поход никому не хотелось, не успели отдохнуть от предыдущего плавания. Это было его последнее письмо.
Наступила тишина. Родители всё больше беспокоились. Стали посылать на адрес командования телеграммы. Ответов не поступало.
— Наш папа работал на Канской ТЭЦ в отделе кадров, по работе имел отношения и с военкоматом, — вспоминает Элеонора Владимировна. — Летом к нему на работу пришли люди в погонах, пригласили отца в кабинет директора и сообщили, что сын погиб на подводной лодке. «Иди домой, говори своим…». Я услышала это первой. Не поверила. Пришла с работы мама, я и ей сказала: «Не верь! Они не погибли».
Вскоре с Камчатки к нам приехал офицер и отдал письмо от командира войсковой части Виктора Дыгало. Он выражал глубокую скорбь, приносил сердечные соболезнования. Написать это письмо было личной инициативой командира, потому что никакой официальной реакции на гибель моряков не было. Лодки К-129 словно и не существовало никогда вовсе.
И лишь через несколько месяцев пришла похоронка. Элеонора Владимировна называет её странной. Действительно, в графе причина смерти – «признать умершим». И всё. «Словно он на лавочке замерз». Муки родителей продолжались, люди извелись в догадках, одна страшнее другой. Они лишились сына и устали от неопределенности, хотя имели право знать, что же в конце концов произошло. При каких обстоятельствах он ушел из жизни?
С такой формулировочкой родственникам не удалось получить никаких пособий или льгот. Отец был участником Великой Отечественной войны, на которой он потерял правую руку. Ему сказали, что, как инвалид, он уже получает пенсию. К тому же ещё и работающий инвалид. Никаких пособий!
— Я ездила в ту военную часть, в поселок Рыбачий. Меня отвезли и показали обелиск, где я оставила цветы, организовали встречу с командиром части. Он рассказал, что на месте обелиска соорудят памятник всем погибшим на той субмарине. Я уже вернулась домой, когда получила письмо о том, что памятник ставить пока запретили. И если он когда и появится, то всех родственников пригласят на открытие. Годы идут. Родителей уже нет давно. И никто никого не приглашает.
На память о брате у сестры остались письма, похоронка и тельняшка с гюйсом (матросским воротником), ленnочкой и значком, которые ей подарили в Рыбачьем. Но про обстоятельства гибели Олега Элеонора Владимировна ничего нового не узнала. Зато снова услышала совет «меньше распространяться на эту тему». Всю жизнь родственники погибших собирали детали той истории по крохам, черпая информацию из противоречивых отечественных и американских источников. Между прочим, памятник всё-таки появился. Правда, в другом месте, а на открытие позвали лишь некоторых родственников.
Есть надежда, что сестры погибших матросов всё-таки получат ордена Мужества, которыми награждены Олег и Геннадий. Вроде бы соответствующее разрешение получено. Надеемся, ордена останутся в семьях. Так получилось, что две семьи жили почти рядом, не зная о существовании соседей по несчастью. Но в каждой семье накопилась небольшая папочка с пожелтевшими вырезками из газет, журналов, где говорится о той страшной трагедии. А теперь, благодаря работе кадетского морского корпуса и кадета Саши Родниченко, у них появилось и общее святое место. Элеонора Владимировна и Наталья Семёновна выражают благодарность всем, в том числе и Владимиру Кочневу, директору ОАО «Новотаёжное», который помог сделать мемориальную доску. А мы обязательно сообщим читателям, когда набор семейных реликвий двух семей пополнится орденами Мужества.
Когда мы прощались с Элеонорой Владимировной, она сказала: «Хорошо, что теперь с них смыт позор». «Какой позор?!» — изумился я. Оказывается, многие годы некоторые люди считали, что неспроста гибель Олега связана с такой завесой тайны. «Может, он предатель, перебежчик?!» — допускали некоторые «светлые головы». Видимо, мало того, что на долю матерей выпало потерять сыновей, да еще без места захоронения, так еще и поползли сплетни. Но теперь-то все знают, что они – герои. И еще один интересный факт. Недавно в «Одноклассниках» Элеонору нашел друг детства Олега. Он теперь живёт в США. Там тоже мало что известно о том инциденте. Как причудливо разбрасывает людей судьба!
Юный исследователь
Встретиться с Александром Родниченко, кадетом КМКК, учащимся 5 класса, оказалось не так-то просто. В тот день он уехал в Красноярск: Сашу премировали экскурсией за исследовательскую работу о подводниках. Зато на следующий день Александр с удовольствием пообщался с журналистом.
— Почему ты выбрал эту тему для своей исследовательской работы?
— На эту работу меня натолкнул отец. У него на этой подлодке погиб знакомый, Геннадий Семёнович Касьянов. Я почитал об этом в интернете. Тема показалась очень интересной, захотелось найти больше информации. Помогали папа и мама, вместе выискивали информацию, работали с архивами.
— Насколько трудно заниматься подобными исследованиями в общем-то обычному школьнику?
— Около месяца заняла у меня эта работа. Самая большая трудность состояла в том, чтобы отфильтровать большие объемы самой разной информации, часто противоречащей одна другой. Приходилось отсеивать, выбирать то, что, по нашему мнению, более правдиво. Например, в одной из публикаций корреспондент газеты «Совершенно секретно» пишет, что это было столкновение с надводным судном. Но это невозможно, потому что на фотографиях видно, как протаранена лодка. Такое не могло бы произойти при столкновении с надводным кораблем.
— К какому же заключению ты пришел в ходе своих изысканий?
— «К-129» столкнулась с американской подводной лодкой. К тому же это далеко не первый подобный случай. Чаще всего это случается с подводными судами проектов «К» и «С». По словам американской стороны, им удалось поднять только часть лодки и похоронить шесть человек. Но по другим данным, захоронено было более 80 тел. Это почти весь экипаж. Значит, они всё-таки подняли всю субмарину.
— Ты собираешься продолжить исследования?
— Конечно, буду изучать этот вопрос и дальше. Наша киностудия будет снимать документальный фильм о катастрофе с подводной лодкой и её героями. Первые съемки состоялись ещё в прошлом году.
В планах ближайшей весной съездить на Камчатку, в город Вилючинск, на базу военных субмарин, с которой ушла в свой последний поход «К-129». Вдруг мы там найдём живых свидетелей подготовки лодки к плаванию или людей, которые служили на лодках такого же проекта «К». Мне будет очень интересно пообщаться с ними.
Анатолий Бурундуков, директор Канского морского кадетского корпуса:
— С самого начала в нашем кадетском корпусе воспитание детей ведётся в духе патриотизма. К 10-летнему юбилею мы открыли памятник «Русским морякам, благодарные кадеты». Считаем очень важным, чтобы дети знали имена и историю героев, которые ходили с нами по одной земле. Нашими воспитанниками уже проведены исследования жизни и подвига Арсения Москвина, родившегося в Канcке. Дети должны быть воспитаны на хороших примерах. Мы чтим память Героя России Владимира Боровикова, похороненного в Канске. Кадеты ухаживают за его могилой. Теперь мы сделали достоянием городской истории и имена двух подводников – Геннадия Касьянова и Олега Зубарева. Спасибо за помощь Геннадию Крупскому, командиру воинской части «Арсенал», и Владимиру Кочневу, директору ОАО «Новотаёжное».
Фото автора и из личного архива родственников погибших подводников. Использованы материалы исследовательской работы Александра Родниченко, кадета КМКК, Надежды Крамной, хранителя музея Браженской школы, и других источников.
Опубликовано в газете «Каннские ведомости» 29.11.2014 г.
[box color=»white» icon=»accept»]Конкурс Красноярские перья 2013
Материал участвует в номинации «Журналистское расследование»[/box]
Совсем недавно мы рассказывали о незаконной уличной торговле. Речь шла о прилавках с различным «скоропортом», который выставляют продавцы по улице Урицкого. Проведенные рейды никак не повлияли на ситуацию – торговля идет по-прежнему. Хотя стоит ли поднимать шум из-за двух-трех столиков с черемшой, если в городе остается нерешенной проблема с неофициальным рынком с двумя сотнями прилавков.
Торговля вне закона
Известно, что уличная торговля с января этого года официально запрещена. Закон гласит, что у каждого торговца должна быть крыша над головой – то есть торговля должна проходить только в крытых помещениях. Статьёй 11 федерального закона «О розничных рынках и о внесении изменений в Трудовой Кодекс РФ» установлен ряд требований к планировке, перепланировке и застройке рынков, соблюдение которых для управляющих рынками компаний стало обязательным с 1 января 2013 года.
Нововведение оказалось шокирующим для большинства рынков. Это же сколько придется переделать, построить, вложить финансов! Но закон, он, как говорится, и в Африке – закон. Пришлось исполнять. Хотя столь жесткие нормы не для каждого рынка стали «в копеечку». Оказалось, закон можно просто игнорировать и продолжать работать как и раньше. Ведь получалось же до этого! Вот и сейчас на подобное никто не обратит внимание, раз прежде закрывались глаза и на большее.
Раньше в городе существовало четыре рынка. На сегодняшний день официально их – всего два: «Центральный» и «Пушкинский». В это же время в городе продолжает работать неофициальный рынок, создающий «легальшикам» нездоровую конкуренцию. Речь идет о рынке «Восточный», расположенном по улице Горького, 60.
Образован этот рынок в 2004 году с разрешения главы города Сергея Гурова. И в течение двух лет он работал без правоустанавливающих документов. При этом никакой выгоды город от рынка не получал – с занимаемой земли налоги не выплачивались. Тем не менее, рынок продолжал преспокойненько существовать. И, на мой взгляд, с трудом верится, что от его деятельности никому не перепадало. Однако прибыль с земли в аккурат обходила городскую казну.
Миллион — это не деньги?
В 2006 году по инициативе администрации ООО «Пушкинский» земельный участок по улице Горького, 60, был узаконен. Татьяна Пушкина, владелица рынка «Пушкинский», намеревалась получить землю в свое пользование. В том же году состоялся аукцион на право аренды сроком на пять лет. Сумма ежегодной платы была определена: один миллион 361 тысяча рублей. Информацию об этом опубликовали в газете «Канск-5 канал». Для себя Татьяна решила, что выплачивать такую сумму каждый год она не видит смысла. Ведь тогда рынок не будет окупаться и приносить хоть какую-то прибыль. И отказалась от «гонки». Право на распоряжение землей выиграло ООО «Конверсия». Уже после аукциона, со слов совладелицы рынка «Пушкинский» Галины Белюциной, по невыясненным обстоятельствам было издано распоряжение об уменьшении аукционной стоимости до 178 тысяч рублей. Удивительно, но подобная плата больше подходит для небольшого магазина, а никак не для рынка. Чем такая благосклонность была заслужена и такая щедрость вызвана, неизвестно. Тогда поговаривали, что во всем, почти как у классика, виноваты «не враги, не интервенты, а русская женщина». Мол, секретарь случайно единичку забыла в бумагах дописать. Что же, с кем не бывает! Не переделывать же из-за такой мелочи все бумаги! Одним миллионном меньше – не беда!
«Просто так, прохожий парень…»
Затем зазвучала и иная версия. Выплата в один миллион «с копейками» была не ежегодной, как всем послышалось, а единоразовой. Вот так рынок продолжил работать, фактически не принося никакой выгоды городскому бюджету.
[box color=»white» icon=»accept»]Конкурс Красноярские перья 2013
Материал участвует в номинации «Лучший очеркист»[/box]
15 букв и один иероглиф
Эдуард Уди-Юан приехал в Россию, когда ему было 12 лет. Теперь ему уже 70, и он плохо помнит родной китайский, но собирается вновь восстановить в памяти родные иероглифы, занявшись на досуге повторением известного с детства. Зато он лучше других знает язык радиоэлектроники: вот уже более сорока лет Эдуард Федорович преподает эту науку в профессиональном училище № 15. Там мы с ним и встретились.
В первый раз в первый класс
«Папа у меня китаец, а мать русская, поэтому русский язык можно назвать моим вторым родным языком. Тем более что отец был переводчиком на русский. Но когда мы переехали в СССР, пришлось учить его с азов (математику и остальные науки я хорошо знал). Так в 12 лет я пошел в первый класс русской школы», — рассказывает Эдуард Федорович. Через год он перешел в третий класс, еще через год — в пятый. Признается, что уже после первого класса хорошо говорил на русском. «Поначалу было сложно, но я постоянно общался с русскими детьми, а в процессе игры язык познается очень быстро».
Кстати, Эдуард Федорович рассказал, что в китайских школах начинают учиться писать иероглифы только со второго класса, а в течение первого года просто учатся разговорной речи. «До седьмого класса пишем новые слова. Вот в русском есть грамматика и синтаксис, а в китайском — нет. До десятого класса так и учим иероглифы. Надо знать 50 тысяч иероглифов! Например, чтобы читать газету или техническую литературу, достаточно знать всего 30 тысяч начертаний. В идеале — сто тысяч, но это не обязательно. А вот 30 тысяч запомнить можно», — рассказывает Эдуард Федорович и поясняет, что в китайском основным преимуществом является то, что один иероглиф может означать целое предложение, мол, не как в русском языке, где одно слово может состоять из 15 букв, что, по словам, русского китайца, крайне неудобно.
Секреты СССР
Школу Эдуард Федорович закончил в 21 год и решил поступать на физико-математический факультет, но не прошел по конкурсу. Тогда ему предложили год поработать сельским учителем (тогда педагоги были в дефиците), и Уди-Юан отправился преподавать физику и математику, и ровно через год все-таки поступил! Но уже на факультет по радиоэлектронике, в один из краевых вузов. «Отец мне все время говорил, чтобы шел на экономический, хотел отправить обратно в Китай. Но в СССР экономисты и бухгалтеры были не так нужны, а вот радиоэлектроника была весьма популярна. Десять человек на место! Теперь же, по прошествии многих лет, думаю, что отец во многом был прав», — признается Эдуард Федорович.
Он вспоминает, что когда отношения Китая и СССР обострились, то и ему пришлось несладко. Дело в том, что вплоть до окончания института у него был китайский паспорт, гражданство Уди-Юан получил только после окончания учебы. «Помню, как-то раз на экзамене по истории советского союза преподаватель решил меня подловить и спросил, что думаю об отношениях СССР и Китая. Я сразу понял, что этот вопрос не простой. Ответил, что отношения напряженные, но все будет хорошо. Таким ответом экзаменатор остался доволен и поставил мне «четыре»», — делится впечатлениями Уди-Юан.
Кстати, студента с китайским паспортом не допускали к военной кафедре института. Хотя, Эдуард Федорович успел проучиться на ней два месяца. Но когда выяснилось, что его главный документ не соответствует законам пока еще чужой страны, то Уди-Юана быстро вызвали в деканат, немного поговорили и отстранили от «государственных секретов» военной кафедры. После этого разговора Эдуард Федорович больше не интересовался кафедрой. А вот в комсомол его, как ни странно, приняли!
Конкурс Красноярские перья 2013. Победитель в номинации «Акция года»
Проект, направленный на популяризацию деятельности предприятий ЖКХ, повышение престижа профессий сферы жилищно-коммунального хозяйства Канска и Канского района, был реализован накануне профессионального праздника работников жилищно-коммунального хозяйства.
В течение месяца в газете «Канские ведомости» были представлены участники — предприятия и организации жилищно-коммунальной сферы Канска и Канского района, о которых рассказывали их руководители, лучшие работники, ветераны. Читатели газеты, жители города и района в течение трёх недель голосовали за предприятие, которое им нравится. Голосование шло посредством смс на короткий сервисный номер, на сайте газеты «Канские ведомости» и купонов, опубликованных в газете. Затем накануне Дня работников жилищно-коммунального хозяйства путём суммирования итогов голосования ( смс, сайт и газетные купоны) были опеределены три лучших предприятия, занявших первое, второе и третье места.
Награждение прошло в администрации города Канска, где чествовали победителей проекта «Мы работаем в ЖКХ».
