Сложно подсчитать, сколько человек за восемьдесят лет существования «Ангарской правды» несли трудовую вахту в стенах ее редакции и типографии.
Для кого-то работа в районной газете промелькнула коротким эпизодом биографии, для других стала значимой частью жизни. В тетрадях приказов, ведущихся все эти годы, бесстрастно отражены даты появления в «Ангарке» и ухода из нее корреспондентов, печатников, водителей, бухгалтеров…
Есть там записи и о Владимире Александровиче Демидове, работавшем в «Ангарской правде» в 60-е – 70-е годы, человеке с непростой судьбой, героическим военным прошлым и замечательным литературным талантом.
К сожалению, Владимира Александровича уже нет в живых, и мы обратились к его супруге А. С. Демидовой с просьбой рассказать о нем. Анна Семеновна с радостью откликнулась. И предложила нам изучить архив мужа, хранящийся в семье много лет: документы, фотографии, записные книжки, журналы с литературными опытами, вырезки из газет…
— Я-то на память уже не надеюсь, все-таки возраст не шуточный – 84 года, могу что и напутать, – извиняется Анна Семеновна. – А вот в документах все четко зафиксировано. И Демидов свои записи всегда в порядке держал, под каждым рассказом, стихотворением – дата и место написания. Так что, думаю, архив вам лучше поможет.
Вместе с Анной Семеновной мы перебираем пожелтевшие от времени бумаги. Неприглядные на вид, они являются ценным источником информации о жизни человека. Вдова Владимира Александровича давно не вынимала из шкафа документы мужа, и теперь, читая их, как будто вновь возвращается в далекие годы его и своей молодости, восстанавливает происходившие в их жизни события. Опираясь на воспоминания Анны Семеновны, архивные данные семьи Демидовых и редакции «Ангарской правды», мы попытаемся рассказать, каким Владимир Александрович Демидов был солдатом в годы Великой Отечественной войны, чем занимался долгими зимними вечерами на полярной станции мыса Надежды о. Новая Земля и о ком писал, работая корреспондентом в районных газетах Красноярского края…
Герой-разведчик
Послужной список и перечень наград участника Великой Отечественной войны В.А. Демидова впечатляет. А сохранившиеся на него характеристики в полной мере помогают представить, каким он был комсомольцем, командиром, боевым товарищем.
В 1941 году воспитанник детского дома Володя Демидов окончил 10 классов, успешно сдал выпускные экзамены и строил планы на будущее. Когда 22 июня над страной прогремела страшная весть «Война!», комсомолец, не раздумывая, в этот же день пришел в военкомат и попросился на фронт. Добровольца взяли.
Первая запись в военном билете: «06.41-05.42 – рядовой, 446 отдельный зенитный артиллерийский дивизион Карельского Фронта».
С мая 1942 года по март 43-го Владимир командовал отделением разведки. Затем был направлен на полгода в г. Кировск для прохождения курсов младших лейтенантов. Возвратившись на фронт, молодой офицер был назначен командиром взвода разведчиков, а с марта 1944 года – разведывательной роты. Завершал войну гвардии младший лейтенант В. Демидов командиром истребительно-противотанковой батареи 176 стрелковой дивизии 3-го Белорусского фронта. Вот что мы узнаем о Владимире Александровиче из характеристик, данных на него в годы войны.
«…тов. Демидов показал себя храбрым, честным, волевым, дисциплинированным офицером-разведчиком. Пользуется исключительно большим авторитетом среди солдат и офицеров. Своей отвагой и мужеством вдохновляет бойцов на ратные подвиги.
…Его рота за два с небольшим года уничтожила до трех с половиной тысяч немцев, 13 танков, 194 автомашины, 53 бронетранспортера, 18 бронеавтомобилей, 4 самолета и много другой техники врага. Всегда подтянутый, веселый, тов. Демидов не падает духом в трудные минуты, за что его крепко любят солдаты. В любой обстановке он может принять правильное решение.
…Командуя развед.ротой, тов. Демидов широко развернул политмассовую работу среди личного состава. Все поручения комсомольской организации выполняет добросовестно и своевременно. В передышках между боев тов. Демидов всегда информирует личный состав о международной обстановке и о положении на фронтах отечественной войны.
… Своей ротой разведчиков тов. Демидов наводит ужас на немецких захватчиков. За короткий промежуток времени его рота уничтожила до 700 солдат и офицеров противника, 13 танков, 6 бронетранспортеров, 9 бронеавтомобилей и взяла 127 «языков», в т.ч. 13 офицеров. Сам тов. Демидов лично взял 9 языков, из них – 3 офицера.
…тов. Демидов пользуется большим авторитетом среди комсомольцев роты, а также несоюзной молодежи и всего личного состава.
…тов. Демидов систематически, в свободное время работает над повышением своих политических знаний. Идеологически выдержан, морально устойчив, противник всякого зазнайства, систематически помогает разбираться в различных вопросах личному составу роты, за что все уважают его как командира и товарища-комсомольца…»
23 февраля 1943 года, в День Советской Армии и Военно-Морского флота, Владимира Демидова отметили нагрудным знаком «Отличный артиллерист». А ровно через год от имени командующего 3-м Белорусским фронтом генерала армии И.Д. Черняховского ему вручили именной пистолет «Вальтер» калибра 6,35 мм.
Владимир Александрович был дважды тяжело контужен, дважды – ранен. Также из характеристики узнаем, что он, «…будучи в боях за Кенигсберг, проявил себя отважным, мужественным и, несмотря на ранение, оставался на поле боя, командуя ротой». Второе осколочное ранение гвардии младший лейтенант Демидов получил 9 мая 1945 года в Берлине, когда уже было известно о Победе.
Свой путь в Великой Отечественной войне от начала до конца В.А. Демидов прошел героически, о чем свидетельствуют два ордена Красной Звезды, пять медалей «За отвагу», медали «За оборону Советского Заполярья», «За оборону Москвы», «За оборону Кавказа», «За освобождение Праги», «За взятие Кенигсберга», «За взятие Берлина», «За победу над Германией», немало благодарностей от Верховного Главнокомандующего Вооруженными силами СССР тов. Сталина и командования полка.
Только 12 апреля 1947 года офицер Демидов был уволен в запас.
Дар от природы
Средняя школа и курсы младших лейтенантов – вот и все образование Владимира Александровича. После войны он так нигде больше и не учился – сначала не до этого было, а в 1949 году образовалась молодая семья Демидовых, и тут уже в первую очередь приходилось думать не о своих желаниях. Но природная грамотность В.А. Демидова, способности к литературе, умение общаться с людьми и постоянное самообразование помогли ему найти себя в жизни – он стал корреспондентом.
Не сразу Владимир Александрович пришел в журналистику. После увольнения в запас он уехал на Сахалин, в г. Невельск. Работал на рыбзаводе, ходил матросом на катере. В то время его имя появлялось в газете не как автора статей, а как ударника производства, как лучшего комсомольца-агитатора. Первым его рабочим местом как корреспондента стала газета «Ленинец» Невельского моррыбпорта в 1956 году. Через два года он стал внештатным корреспондентом газеты «Советский Сахалин» – ее уже читала вся Сахалинская область, включая Курильские острова.
В Богучаны семья Демидовых приехала в сентябре 1963 года. К тому времени у Анны Семеновны и Владимира Александровича уже подрастали дочь Наташа и сын Коля.
По рекомендации крайполиграфиздата Демидова зачислили в штат «Ангарской правды» на должность заведующего промышленным отделом. Писать о передовиках производства было Владимиру Александровичу не впервой. Но на Сахалине он в основном освещал события и людей, связанные с рыболовецкой промышленностью, а здесь, на Ангаре, он с удовольствием стал вникать в процесс заготовки и переработки леса.
Анна Семеновна вспоминает, с каким интересом муж рассказывал, на каких предприятиях ему удалось побывать в поселках, с какими людьми познакомиться.
— Командировки чаще всего длились два-четыре дня. Ездили они по всему району на чем придется: то члены райкома по делам на машине едут, то еще с кем договорятся. Володе нравилась работа, он хорошо писал. Правда, очень переживал, когда приходилось фельетоны на кого-нибудь писать – люди обижались. Но критиковал он всегда по делу.
Листая подшивку «Ангарской правды», находишь материалы за подписью «В. Демидов». Леспромхозы, химлесхозы, лесхозы, деятельность комсомольцев и коммунистов… О многом и многих рассказывал Владимир Александрович со страниц районной газеты. Писал он и об участниках Великой Отечественной войны, не понаслышке зная, что тем пришлось увидеть и пережить. А еще у него был замечательный проект «Приангарье: от Кодинки до Каменки»: на последней странице номера газеты выходила подборка небольших сообщений из разных поселков и деревень. И после ухода Владимира Александровича из редакции начатая им рубрика продолжала жить, правда, в связи с изменением границ района уже под названием «От Ангары до Чуны».
В книге приказов нахожу запись: «За организацию тематических полос – комсомольской, рабочей, лесохимиков, пропагандистской и других, а также за своевременную сдачу своих и авторских строк премировать литсотрудника промотдела Демидова Владимира Александровича 25 (двадцатью пятью) рублями. Редактор: Б. Харьков». Что ж, это одно из документальных свидетелсьтв того, каким активным корреспондентом был наш коллега.
Мыс Желания
На роль идеального человека Владимир Александрович никогда не претендовал. О своих недостатках он знал и старался избавиться от них, как мог, как умел. Получалось не всегда. Одним из горьких эпизодов жизни стало его исключение из КПСС, в которой он состоял с 1953 года и делу которой был искренне предан. Переживая случившееся, он завербовался на полярную станцию, находящуюся на мысе Желания острова Новая Земля – чтобы быть подальше от людей.
О чем думал Владимир Александрович во время работы на станции, о чем жалел, можно предположить по его записям, оставшимся в блокнотах и журналах. Нет, там не дневниковые исповеди, в них – небольшие рассказы о жизни полярников, о богучанцах, стихи об Ангаре, собранные цитаты знаменитых писателей, поэтов, философов… Все, что наболело, он выплескивал на листы бумаги. Теперь можно только догадываться, становилось ли ему от этого легче.
А еще со времен его добровольной ссылки остались телеграммы: ответы из Москвы, из ЦК КПСС о рассмотрении просьбы бывшего коммуниста об апелляции. Партбилет фронтовику вернули. Но вернуться после этих событий к нормальной, трезвой, жизни полностью он уже не смог.
Похоронен Владимир Александрович Демидов на богучанском кладбище. Ветеран войны, талантливый творческий человек, умеющий рассказать о буднях района интересно и правдиво, искренне радуясь успехам героев своих репортажей и зарисовок и также искренне переживая за тех, кто стал объектом его фельетонов, он навсегда вписал свое имя в летопись «Ангарской правды».
Опубликовано в газете «Ангарская правда» 28.02.2014 г.
— Кого ты делашь? Дай сюды, а то так до завре будешь эту рыбу мусолить! – ругает меня баба Галя, забирает нож и берет в свои руки начатое мною дело.
Хлопотливая, суетливая, резкая в движениях коренная иркинеевка Галина Феофановна Скурихина, несмотря на свой солидный возраст, бабушка шустрая. Каждого отругала за начатое или уже сделанное, но не по «еённому». Все не по ней, все не так. Вредная, подумаете вы, бабуля? Нет – это совсем другое, это подлинная черта хозяйственных, самодостаточных чалдонов, которая не знающих особенностей нрава ангарцев может и спугнет. Меня же она только умиляла.
На грозные, а иногда с издевкой фразочки: «Гляди, чаво руки делат!», «Туды надо, а не сюды!», «Ты, мила моя, прикруживаешь!» я реагировала спокойно и пыталась не забыть эти слова, до тонкостей понять, узнать этого особенного человека и в очередной раз возгордиться душой ангарцев – тех, которые пережили военные годы, поднимали колхозы, были передовиками совхозов, не сдались в перестройку и лихолетье…
На рассвете
… Эта командировка, пожалуй, лучшая из всех, которые были за семь лет работы в редакции. Не похожая на другие. Я не брала интервью, не задавала вопросов, а была наблюдателем всего и училась… доить корову и печь в русской печи калачи и ангарский пирог. Делали мы это с одногруппницей Полиной, которой нужно было подготовить сюжет для телеканала «Енисей». Вместе с ней и оператором мы отправились покорять деревенские дела. Скажем так, окунулись в сельский быт.
Старт был назначен на 6:30, чтобы прибыть аккурат к утренней дойке. А потом, управившись по хозяйству, приступить к домашним делам – к стряпне.
Легла я спать далеко за полночь. В полудреме вместо задуманного подъема в 5:30 поставила будильник на час позже. Проспала…
… Выехали в начале восьмого. На улице только светало. Дорогой все время любовались пейзажем. Я вела длинный рассказ о том, чем живет район, что интересного происходит и чем примечательны местные жители. Не знаю, интересно ли было горожанам, я не задумывалась об этом, а испытывала истинное удовольствие – не от своего владения ораторским искусством, конечно же, а от того, что имею возможность говорить об этом, поскольку знаю своих земляков, живу здесь и горжусь этим.
Рассвет во всем его величии встретили в Иркинеево. Деревня дремала, окутанная легкой дымкой тумана. Даже собаки не проснулись от звука чужой машины и громких голосов приезжих. Неслышно было и птиц – они, видимо, замерли в ожидании. Бездонная тишина – такую обычно величают звенящей. Сразу отметила запах осени, именно деревенской осени. Там она пахнет как-то иначе, по-своему. Хочется дышать глубоко-глубоко, но дрожь в теле от утренней свежести и сиюминутная встреча с чем-то важным перехватывают дыхание. Смотрим вдаль, на вершину сопки – там вот-вот покажется солнышко: родится новый день, начнется новая жизнь. На небе не видно ни облачка. Боюсь шелохнуться, чтобы не спугнуть… не спугнуть ожидание, волнение, нахлынувшие чувства. Наконец, показались миллиметры светила. И тут удается наполнить легкие воздухом. Тонкий лучик, увеличивающийся каждую секунду, пробуждает земную жизнь. С ним, с первым, запели и первые петухи. Через пару минут заскрипела калитка – вышла девочка с огромным рюкзаком за плечами. Школьница… … Так впервые для себя я открыла рассвет. И раньше его, конечно, встречала, но не чувствовала. Чего именно не чувствовала – понять не могу: природу или себя…
Глаза велики
… Наплавной иркинеевский мост несколько смутил городского водителя, но он все же решился пуститься в путь. Опасаться, действительно, было чего. Отдыхающие за лето «расхлябали» переход. Желающих резво, с ветерком прокатиться по нему было много, и от этого к осени выглядеть он стал удручающе: «высунулись» гвозди, «разъехались» доски. По утрам уже в первых числах октября мост покрывается тонкой коркой льда, поэтому езда по нему очень опасна – моргнуть не успеешь, как машина ухнет в воду. Но мы, к счастью, перебрались благополучно.
В Артюгина нас ждала долго сопротивлявшаяся, но все же поддавшаяся моим занудным уговорам и просьбам научить нас доить корову мама моей одноклассницы – Валентина Евгеньевна Скурихина, которая, думаю, не обидится, если я ее и здесь буду называть тетей Валей.
В 8 лет тетя Валя уже умела доить. Вместе с мамой-дояркой она ходила на работу – была ее незаменимой помощницей, потом сама работала в совхозе, по два раза в день доила 28 коров. Когда вышла замуж, обзавелась кормилицей, все время на ее дворе была корова, а иногда и две. Поэтому она с лихвой получила опыт по ведению домашнего хозяйства…
… Уже во дворе мы услышали жалобное мычание. Понимаю: с дойкой припозднились. Вот тетя Валя задаст!
— Я их к семи уж выгоняю на выпас. А время девятый час! Вы где так долго? – негодовала тетя Валя. И была права. Вспомнилась причина опоздания, и стало жутко стыдно. Но врать не решилась, только промолчала.
Тетя Валя, еще не зайдя в стайку, по моей просьбе показала незамысловатые движения рук и пальцев, которые помогут добиться результата. Теория о двух техниках доения была освоена успешно. Но то была теория.
— Знаете хоть с какой стороны к корове подходить?
Округлив глаза и подумав о том, имеет ли это какое-то значение, мы в голос сказали: «Нет»!
— Эх, доярки!
— Вот так, – показывала опытная хозяйка, – пальцами зажимаешь, и пошла.
Всю жизнь я прожила в сельской местности и, как выяснилось, боюсь коров. Увидела ее – такую большую Дочку, такие ее большие рога, такие ее длинные ноги, такие ее огромные глаза, и стало до жути страшно.
— Давайте, садитесь кто-нибудь, пока она не доела, иначе не подпустит, – поторапливала наша учительница.
Обе замешкались. Поняв, что моя коллега боится больше меня, делаю шаг вперед.
— Надо было хоть косынки вам повязать – не дело это! Ладно, что ж теперь-то, приступай!
Слабая струйка молока ударялась о край железного ведерка, и этот продолговатый звук до сих пор при воспоминании словно звенит в ушах. Тр-р-р-ыыы-нь-тр-р-р-ыыы-нь, тр-р-р-ыыы-нь-тр-р-р-ыыыы-нь. Тетя Валя, устав видеть сие издевательство над животным, вернулась к процессу. У нее все получалось куда веселей: протяжное Тр-р-р-ыыы-нь изменилось на звонкое и непрерывистое трынь-трынь-трынь-трынь. Такое мастерство не продашь и не купишь.
… Из ведерка парило. Чувствовался запах молока.
— Теперь ты садись, – указала хозяйка на мою коллегу. Та заулыбалась. Вообще, отметила я, у Полинки появилась новая, весьма странная привычка широко-широко улыбаться, когда страшно или неловко. Видимо, издержки профессии.
Так, не расставаясь с улыбкой, она училась доить. Я с гордостью отметила, что у нее получается хуже, чем у меня. Одна рука что-то выдаивает, у другой совсем ничего не выходит. Две струйки – на ногу, одна – в ведро.
Спрашивать у тети Вали, насколько мы хорошо справлялись, я не стала. Все было ясно и без слов.
Домик в деревне
«Управившись» по хозяйству, мы поспешили в Иркинеево. Там нас ждала свекровь тети Вали – Галина Феофановна – единственная в деревне, кто «дружит» с русской печкой, умеет в ней готовить и отлично знает ангарскую кухню. Еще нас встречала замечательная женщина, добрейшей души человек – Елена Гордеева. Без нее командировка и вся эта задумка с пирогами точно бы не удалась. Елена нашла нам домик, в котором уже давно никто не живет, но в котором хорошо сохранилась печь. С вечера натопила избу, завела опару, замесила тесто, подготовила все необходимое. Конечно, тесто могла поставить я сама, но вряд ли на нем бы хорошо сказался переезд. А еще… вряд ли бы его одобрила баба Галя…
… Изба нас встретила странным запахом. Сначала мне казалось, что пахнет нежилым домом, но вскоре я засомневалась. Здесь наоборот чувствовался хозяйский дух. Полы были застелены самоткаными дорожками, и даже ощущался слегка уловимый аромат свежевыбеленной печки.
— Семь лет уж дом стоит без жильцов, на зиму двери отпираем, чтобы вымерзала сырость. Хозяева его, Степан Тихонович и Матрена Макаровна Воробьевы, умерли, принадлежит он их дочке, Ольге Степановне Соколовой, а я за ним присматриваю, поскольку живу рядом, – пояснила Лена.
Мы прошлись по двору, заглянули в каждую постройку: там хорошо сохранился амбар со всеми закромами и сусеками, емкостями из-под съестного. Побывали мы и в мастерской и поняли, что здесь жил настоящий мастер. Помимо режуще-пилящих-строгающих и прочих инструментов стояла старая алюминиевая механическая мясорубка, которую хозяин приводил в движение не руками, а посредством техники: к ней подсоединена цепь, когда она крутится за счет «не помню какого станка», работает и мясорубка. Фарш в деревнях не продавали, мясо перекручивали сами, и не килограммами, а десятками килограммов. У дедушки Степана, полагаю, это получалось очень ладно.
На чердак мы забираться не стали, но узнали, что там и сейчас хранится много разной лечебной травы – столько, что хватит «корову в зиму прокормить». Я еще раз убедилась, что ангарцы, закаленные нелегкой жизнью, были людьми запасливыми и дюже крепкими. Сам дом, печь в нем и надворные постройки возведены хозяином, Степаном Тихоновичем, и простоят еще невесть сколько лет и «не скажут», что их пора починить. И сейчас почти все там расставлено по своим местам, везде порядок – дабы хозяева и в том мире были спокойны. Все намекает об их присутствии: рубанок в мастерской, в котором застряла стружка, слегка запылившаяся швейная машинка, домотканые дорожки, ножовка, гвозди, молоток, топор… Казалось, вот-вот хлопнет калитка, послышатся грузные шаги, войдет глава семьи и разгонит нашу шумную компанию…
Калачи из печи
…Экскурсия закончилась. Пришла баба Галя – хозяйка другого дома, и в избе сразу сменилась атмосфера.
— А печку-от с вечера истопили? Пока жару мало, надо б яшо подкинуть, – распорядилась баба Галя и начала подбивать тесто.
Все тоже принялись за дело, дабы не разгневать главного в этом доме человека. Сомнения ни у кого не возникало, что если баба Галя рассерчает, то любого словесно уложит на лопатки. Я молча взялась за рыбу, которую, к счастью, нам продали уже потрошеной. Скользкий налим елозил в руках и никак не поддавался ножу. За то время, пока я отрезАла один кусок, баба Галя успела пошерудить угли, подкинуть как полагается дров в печь, минут десять трудилась над тестом, подготовила место под калачи и все время поглядывала на меня. Хребет перерезать я так и не смогла – сил не хватило.
— А пошто ево так режешь?
— Дак, от костей чтобы потом отделить.
— По-доброму надо не эдак делать-то, мила моя. Их надо только надрезать.
И тут мы подивились силе пожилой женщины, когда она орудовала здоровенным затупленным ножом, которым я едва могла перерезать шкуру налима. Баба Галя быстро подготовила рыбу для пирога и распорядилась, чтобы остатки не выкидывали. Каждую голову она разрезала на несколько частей и велела ставить воду на уху.
Когда баба Галя взялась раскатывать калачи, настроение ее заметно улучшилось. Воздушное тесто в умелых руках легко обретало нужную форму. Калачики получались один к одному – равномерно витые, аккуратненькие. К этому процессу подключилась и я. Но сколько бы ни наблюдала, как это делает баба Галя, сколько бы ни катала, сколько бы сил ни вложила и стараний – ничего не выходило. Решила больше не маяться, а пустить в печь то, что вышло, и положила свой корявый калачик рядом с теми, что сделала баба Галя…
Заговорили о жизни. О молодежи, о работе и почему-то об алкоголизме. У бабы Гали то и дело в памяти возникали отсветы прошлого – воспоминания о том времени, когда она, молодой ударник производства, работала дояркой, о том, какая тО была жизнь. Не то, что эта… Мы поняли, что для людей той поры работа – это землю пахать или заводы строить, а остальное – удел не очень удачливых. И в этом есть своя правда. И мы ее понимали. От тоскливых воспоминаний что-то сжимало в груди…
… Печь почти прогорела, остались только едва тлеющие угольки. Я с опаской глянула на ряд калачей, боясь увидеть свой, резко выделявшийся от других, но не нашла. Оказывается, баба Галя, ничего не говоря, забраковала его и сняла с «производства».
Впервые я увидела предмет деревенской кухонной утвари, про который сложено немало русских пословиц – помело. Им в топке разметается зола и очищается под (нижняя часть горнила), на который без противня мы и выложили калачи.
Пеклись они недолго. Баба Галя, отрегулировав заслонки и задвижки, скомандовала браться за пирог. Решили так: сначала возьмем мастер-класс, а второй пирог сделаем самостоятельно. Умелица подробно нам объясняла, что и как делать. Но у нас выходило иначе. Под чутким приглядом мы все-таки раскатали тесто, посыпали его измельченным высушенным укропом, с места на место перекладывали рыбу, но вскоре разместили ее, как было велено, посыпали луком, нарезанным кольцами, посолили, полили подсолнечным маслом, «запаковали» и, переполненные гордостью, что собственноручно приготовили настоящий ангарский пирог, с трепетом положили его на противень.
Тем временем подоспели уха и калачи. Изба была наполнена ароматом рыбы и свежеиспеченного хлеба. Поставив в печь пироги, было решено отобедать. Горожане по достоинству оценили ангарский суп с налимом, но больше всего понравились калачи. Затрудняюсь припомнить, сколько их было съедено, но двумя точно не обошлось.
Через 45 минут поспел и пирог. Уже изрядно сытые, мы все же не могли не отведать блюдо, технология приготовления которого скоро останется только в теории. Оно было, пожалуй, главным, поскольку здесь-то мы руку приложили. Правда, наше творение «дало течь», из него выбежал весь сок, пирог же бабы Гали удался на славу.
Как оказалось, подается такой пирог тоже по-особенному. С него снимается верхняя часть, рыбу едят вилкой вприкуску с корочкой. Вдаваться в описание вкусовых качеств не могу. Время уже обеденное, и дома меня точно не ждет настоящий ангарский пирог. И ждать не будет, хотя бы потому, что нет русской печки.
Каждый из нас почувствовал преимущество деревенской жизни без изысков, пафоса, должностей, имен-отчеств. Правда, у всех разболелась голова. Баба Галя и Елена отметили, что такая беда случается с каждым приезжим. А все это от чистого воздуха и от непривычки им дышать…
… Уезжать не хотелось. Хотелось и дальше сидеть у русской печки, источающей тепло, вдыхать запах хлеба, слушать бабу Галю, впитывать мудрые рассуждения и тонкие замечания, запоминать эту напевную, самобытную, практически утраченную сегодня ангарскую речь.
Каждый на прощание обнял бабу Галю и заглянул в ее голубые, ясные-ясные глаза. Обратной дорогой уже не я рассказывала об исключительности ангарцев, а горожане делились впечатлениями от общения с местными жителями, от увиденного в деревне, которой уже 334 года…
… В машине сильно пахло пирогом. Его нам в тряпицу, чтобы не отсырел, заботливо завернула Лена. На душе было тепло от теплого приема и возникало желание обзавестись домиком… в деревне… И обязательно с русской печкой.
д. Иркинеево
Опубликовано в газете «Ангарская правда» 17.10.2014 г.
Конкурс Красноярские перья 2013. Победитель в номинации «Лучший репортер»
Трудовой день окончен, спешу домой. Через два часа заступаю на работу «по совместительству» – водителем такси. Легкий ужин, и уже безумно хочется спать. Думаю, до утра мне не прободрствовать. Выходить в рейс через 20 минут. Чтобы не задремать, выезжаю «подзаправиться». Не доехав до АЗС каких-то 500 метров, принимаю первый вызов.
На переулок Малый езжайте, да поторапливайтесь, людям надо на паром успеть! – протараторив задание, диспетчер такси готова уже положить трубку.
— Ээээ, подождите! А у нас такой переулок есть? – задаю я глупый вопрос, теребя в руках незамысловатую карту райцентра.
— Все с вами понятно! Вам на Джапаридзе ехать надо, знаете хоть где эта улица? Потом свернуть.
Отвечаю, что знаю и все найду. А сама в это время думаю: подведу ведь людей. На все про все 15 минут и не секундой больше! Почти треть из них теряю на визуализацию – нахожу на карте маленькую «закорючку», называемую переулком Малый. Пара тряских километров по «молоканке» кажутся вечностью. В салоне все дребезжит, внизу грохочет – так можно и без колес остаться. Пытаюсь объехать выбоины, но чуть руль влево или вправо – влетаю в другую ямку. Надо торопиться: не щадя, еще сильней пускаю машину вскачь по ухабам. С такими темпами после смены придется занять очередь в автосервис.
Первый перекресток, второй, третий. На четвертом сворачиваю – там, судя по карте, должен быть искомый переулок. Ликую – попала точно. Выходят девушка с парнем. Трезвые, и это радует. Спешим к парому – он через пару минут должен уже отойти. На перекрестке сворачиваю налево.
— Вы куда нас повезли?! – кричат пассажиры. — Надо направо ехать!
Лихо разворачиваюсь и мчусь ураганом. Подъезжаю «тика в тику».
— С вас 70 рублей.
— Вообще-то, мы за шестьдесят сегодня утром ехали.
— Диспетчер сказала взять с вас 70.
— Все понятно…
Недовольные пассажиры отсчитывают мелочь и, изрядно хлопнув дверями, спешат к другому транспорту.
«Хорошее» начало», – думаю я. Но отступать уже поздно. На меня рассчитывают, подводить кого-то совесть не дает.
Катаюсь по Богучанам в ожидании следующего вызова. Но как бы я его ни ждала, он все равно звучит для меня неожиданно. Диспетчер вновь называет незнакомый мне переулок. «Торможу» – в двух смыслах этого слова: в прямом (останавливаю машину), и переносном, на молодежном жаргоне.
— А где примерно этот переулок?
— В совхозе, – с ноткой раздражения отвечает мне девушка и четко объясняет, как мне туда доехать. Ничего не понимаю, но обещаю справиться.
Переулки Гоголя, Механизаторов, Подъемный, Светлый, улицы Ровная, Солнечная, Луговая, Полевая, Сибирская – батюшки, 8 лет живу в Богучанах, а о таких даже не слышала! Карта 5 на 20 см. – выручалочка для меня. Эх, лупы не хватает! Напрягаю зрительный нерв и… теперь знаю, какими путями добраться. Стартую…
Дико хочется пить. На дворе вечер, а жара давит невероятная. Подъезжаю к магазину, но не решаюсь туда зайти и «пропить» хоть часть из честно заработанных семидесяти рублей. Да и клиент ждет.
Вывески с наименованием улиц или переулков в райцентре встречаются не так часто, как хотелось бы. А нумерация домов в некоторых местах и вовсе отсутствует. Сбивают с толку «молодые» улицы – дома на многих расположены хаотично: откуда начинать отсчет – не разобраться. С трудом нахожу дом под номером 2 – пушистые ветви черемухи загораживают надпись. Жду… Пять минут, десять, пятнадцать. Звоню диспетчеру.
— Давно уже стою, никто не выходит.
— А вы где стоите? – через пару минут перезвонив мне, спрашивает она. — Наверное, около дома № 2 «А». Спуститесь ниже, там вас ждет парень.
Полагаю, опыта «диспетчерства» у девушки много. Она знает не только самые укромные уголки райцентра, но и где какой дом стоит.
— Вы такси?
— Я такси, – отвечаю мужчине. — А имя мое Настя. Присаживайтесь, поедем.
— Нам в два места надо заехать.
— Если же послужите мне навигатором, заедем.
Везу я второго своего пассажира из одного конца Богучан в другой и зарабатываю еще 110 рублей.
… Подмигивает «подлая» лампочка. Подтверждаются слова мужа: «Машина «жрет» много!» Достаю из заначки 500 «рэ» на заправку.
Следующий вызов – в переулок Белинского. Женщину надо в магазин свозить. А проживает она примерно в семистах метрах от него. Удивителен русский народ: если уж на чем-то и экономит, то точно не на комфорте. Будь у меня таксометр, заработала бы с этого вызова рублей 40. Здесь же поездка до магазина и обратно обошлась 80 рублей, десять из них за ожидание. Только высаживаю пассажира, звонит телефон.
— На переулок Молочный отправляйтесь. Вы там рядом находитесь.
Уже не спрашиваю, где переулок со съестным названием. Все равно объяснения мне не помогают.
Пытаюсь выехать из «кармана». Вижу, кошка убегает от собаки. Жду, пока юркнет под машину. Кое-как вытаскиваю ее из-под колес и вручаю мальчугану, с просьбой подержать ее, пока я не уеду. Сажусь в машину, тут из-за угла выбегают дети, устроившие в конце июля празднование Ивана Купалы. Пячусь по сантиметру назад, но детвора «окольцевала» – носится вокруг машины, обливая друг друга ледяной водой. С трудом вырвавшись из оцепления, еду по направлению к Молочному. Подъезжаю ко двору – там слышны веселый смех и музыка. Люди отдыхают. Пятница – конец рабочей недели. Для многих именно это становится поводом, чтобы пропустить 2-3 рюмочки горячительного напитка. Кому-то и этого мало. Следующие мои пассажиры, двое мужчин, только вернувшиеся с пикника, решили продолжить.
— Нас к «Алко-маркету».
Кое-как паркуюсь у знаменитого магазина. Там, судя по количеству машин (штук десять – не меньше) явно большая очередь.
— Хорошо вам отдохнуть, – желаю я, отсчитывая сдачу.
— Да мы маленько, у нас суббота – рабочий день.
— Значит, хорошо вам маленько отдохнуть, чтобы легко было завтра на работе.
Долго ждать следующего вызова не приходится. На этот раз везу женщину, которая тоже навеселе. Спросив мое имя, она начинает повесть, в рамки которой укладывается вся ее жизнь. А ехать нам практически на конечную улицу «совхоза». Узнаю, сколько она раз была замужем, скольких детей родила, о «положительном» зяте, который, когда не пьет – золотой человек. Вот и еще одна особенность русского народа. Подвыпив, открыть душу, поведать о своей судьбе случайному человеку – на этот раз журналисту, на несколько часов поменявшему профессию.
Читать далее
[box color=»white» icon=»accept»]Конкурс Красноярские перья 2013
Материал участвует в номинации «Дебют года»[/box]
Все-таки мы живем в особом месте, в чем-то даже уникальном. Наша земля до сих пор таит в себе массу секретов и тайн. Радует, что время от времени, это тайное становится явным. Согласитесь, ведь не каждый из вас знает, что мы живем на очень древней и богатой историей земле. Так ведь? Наверняка не каждый осознает и то, что наша старожильческая ангарская культура является особым звеном в истории формирования современного населения Сибири. А откуда нам это знать, спросите вы?
Современная общеобразовательная школа редко может заинтересовать своих подопечных историей малой родины по книжкам, рассказы стариков — старожилов большинству неизвестны, да и тех, кто мог рассказать что-то ценное, нет уже в живых, информация в большинстве случаев утеряна, местные краеведы в своих трудах не ответили на многие вопросы, и, по большому счету, после Г.Д. Шилько серьезных исследовательских работ не издавалось, а в его время многое было неизвестно. Все что можно было потрогать руками, к чьей древностью можно было проникнуться в Богучанском краеведческом музее (большая археологическая и этнографическая коллекции — обе по-своему были ценны) исчезло в пожаре. Здание отстроили заново, но коллекцию уже не восстановить. Все было штучно, в единственном экземпляре. Вот и выходит, что о прошлом, нам, богучанцам, не все известно. А то, что знаем, не всегда трактуем правильно. Невежество порой приводит к парадоксальным ситуациям.
Яркий пример: камень с петроглифом, который располагается на территории музея. Почему-то все, с радостью прикладывают пальцы к личинам (выбитые антропоморфные изображения ) по которым когда-то текла кровь (не исключено, что и человеческая) и загадывают желания. Как это назвать? Этот камень – когда-то был культовым местом: жертвенник, место кровавого дара богам. Какие желания может осуществить камень в контексте его предназначения?! А если вспомнить истории, связанные с его доставкой к музею (поговаривают, что все, кто его перевозил, скоропостижно и странным образом ушли из жизни), начинаешь верить в его нехорошую силу. Однако для посетителей музея – это всего лишь веселенькие рожицы на большом камне. Важно понимать суть и смысл этих свидетельств древности. И каждая новая находка, материал, артефакт приближает нас к разгадке тайн прошлого, позволяет нам правильней идентифицировать нашу историю.
Масштабные археологические работы на территории района проходят не часто. Последний раз – перед началом строительства моста через Ангару. Поэтому появление археологов в районе всегда вызывает особый интерес.
В этом году археологической экспедицией «Ангарская» исследуются объекты археологического наследия «Стоянка Иркинеево. Ельчимо-3» расположенная вблизи д.Иркинеево и «Стоянка Матвеевская площадь-1», расположенная неподалеку от Пинчуги. Данные работы производятся по заказу «Центра Управления проектом «Восточная Сибирь – Тихий океан» и носят аварийно-спасательный характер. Дело в том, что указанные объекты расположены в границах, где в скором времени будет проходить магистральный нефтепровод «Куюмба-Тайшет». Согласно федеральному законодательству, перед началом промышленных работ территория строительства должна быть изучена на наличие культурно-исторических памятников. В данный момент и реализуется этот этап. Тут нужно отдать должное компании-заказчику, к своим обязательствам по изучению нефтяники подошли ответственно. Ведь зачастую в подобных случаях, организации пытаются уйти, как бы миновать озвученное исследования территории, стараясь найти юридические «отговорки», тянут время в надежде, что смогут избежать этого этапа… В данном случае, по словам археологов: «Препонов никаких нет, заказчик действует четко в соответствии с законодательством, что редкость!». Получается, что если бы не строительство нефтепровода, то мы бы еще долго не знали о существовании этих памятников.
Археологи сразу взяли быстрые темпы. Время подпирает, да и нужно работать, пока позволяет погода, от нее многое зависит. Возглавляет археологический десант старший научный сотрудник и научный руководитель археологической экспедиции «Ангарская», Юрий Анатольевич Гревцов. Особо радует, что он ангарец – родился в Кежме, с детства наблюдал за раскопками, позже сам стал археологом и специалистом по Нижнему Приангарью. На его счету масса изученных памятников, в их числе шаманское погребение на стоянке Усть–Кова в Кежемском районе. В общем, богатый опыт. Задав ему вопрос тут же получаешь развернутый рассказ с особой интонацией и настроением, характерным только для специалиста ультра-класса.
[box color=»white» icon=»accept»]Конкурс Красноярские перья 2013
Материал участвует в номинации «Лучший репортер»[/box]
Продвинутая часть богучанцев, привыкшая к интернету, знает, что он – этакая параллельная реальность, которая может заметно упростить жизнь человеку. Через глобальную сеть можно общаться, узнавать новости (например, на сайте ангарка.рф), совершать покупки, оплачивать услуги ЖКХ, налоги и многое другое. Можно даже билет на поезд приобрести. Чего уж там скрывать – удобно. С появлением качественного доступа в сеть в райцентре (около года назад), количество местных интернет-серферов заметно увеличилось. Об этом говорит рост их активности, в том числе и в социальных сетях.
Так вот, в начале года любители интернета были обрадованы прекрасной новостью о том, что ко всем прочим услугам прибавилась еще одна, вероятно, самая необходимая – возможность записаться на прием к врачу в Богучанскую ЦРБ. С начала года всякий кто имеет доступ в интернет и всю необходимую документацию, может попасть к врачу, предварительно записавшись в виртуальной регистратуре. По адресу ресурса www.med-registratura.ru.
Одобрительное «Наконец-то» прозвучало на различных форумах. Но радость была недолгой. Первые пользователи, пытавшиеся записаться через веб-регистратуру, столкнулись с проблемами, совершенно несовместимыми с предоставлением желанной услуги. Вот выдержки из обсуждения этой темы в интернете (орфография сохранена).
-Запись по веб-регистратуре не работает!!!! Проверено на себе… Тел регистратуры нашей поликлиники 2-11-62
-Какая веб-регистратура там в очереди хрен разберешся и вообще тухлая кантора
-Я тоже стояла,пока мне выдадут талоны по вебрегистратуры,опаздала на прием к терапевту.Еще регистраторы с такими недовольными минами,как будто мы что-то им должны. Бардак.
Мы решили проверить, как проанонсированный и на краевом, и на местном уровнях ресурс справляется с возложенной на него функцией.
Итак, начинаю вбивать в поисковике название ресурса на русском языке – веб-регистратура. Находим желаемый сайт. Открываем. Перед пользователем предстает аскетичный дизайн и, как принято говорить в таких случаях, интуитивно понятный интерфейс (управление), что в данном случае оправдано. Людям постарше будет нетрудно сориентироваться в управлении сайтом. В центре красуется логотип-символ сайта – продолговатая овальная табличка зеленого цвета, по-змеиному обвитая фонендоскопом. Чтобы записаться на прием, нужно сделать всего пять шагов.
Первый шаг – выбор медучреждения, второй –внесение личных данных (паспортные данные и номер страхового полиса), третий – выбор врача, четвертый – выбор даты и времени желаемого приема, пятый – получение талона. Все, ничего сложного. У меня эта процедура заняла ровно 4 минуты. Кстати, сгенерированный талон можно распечатать. Можно отправить себе смс-сообщение в качестве напоминания, о дне и времени приема.
Как видим – все просто. Но гладко было на бумаге, точнее на мониторе.
Если честно, до последнего верил, что я буду принят врачом по-особому, без заморочек и очередей. «Регистратор, до прихода пациента, распечатывает талон ЗСПО, находит и передает врачу амбулаторную карту. В назначенное время пациент приходит в кабинет врача, минуя регистратуру» – именно так описан приход в больницу на сайте. Это придавало мне особый оптимизм. Увы, о дальнейших действиях – никакой информации. Пришлось домысливать. Например, я полагал, что мою фамилию должны были назвать в указанное на талоне время и сообщить, что делать дальше: занимать ли обычную очередь или поступить как-то иначе.
[box color=»white» icon=»accept»]Конкурс Красноярские перья 2013
Материал участвует в номинации «Лучший репортер»[/box]
Как мы помогали многодетной семье из Малеево решить житейские проблемы
В начале сентября мы были в командировке в Октябрьском. Решили заглянуть в Малеево, узнать про житье-бытье местного населения. По дороге в деревню догнали четырех девочек лет восьми-девяти, возвращающихся, судя по портфелям, из поселковой школы. От нее до Малеево почти два километра (это если по сокращенному пути, а так и все три), и видно было, что дождь, разошедшийся не на шутку, уже насквозь промочил детей. Мы, конечно же, предложили девчушкам доехать до дома на нашей машине. Они без раздумий согласились.
Такая доверчивость к чужим людям навела на тревожные мысли. А мало ли кто и с какими намерениями может встретиться детям?! Позовет, посадит в машину… Их, замерзших, промокших, уставших, можно понять: до дома идти еще немало, а тут такая удача – довезут!
Доставив каждую из девочек по указанным ими адресам, мы решили встретиться с родителями одной из них, чтобы выяснить, как часто малеевская малышня таким вот пешим образом добирается до места учебы и обратно. Ведь об организации подвоза школьников и о выделении образовательным учреждениям для этих целей транспорта говорилось немало…
Вопрос доступности и безопасности
— Как вы вовремя приехали, – узнав, что мы из газеты, обрадовалась мама третьеклассницы Оксаны Людмила Прудникова. – Проблемы есть, уже сами хотели в прессу обращаться.
Людмила Валентиновна пояснила описанную выше ситуацию с детьми.
— Да, школьников у нас возят на автобусе, но только тех, кто учится в первую смену. У второклассников и третьеклассников занятия начинаются с обеда, для них транспорт уже не выделяют. Это было и в прошлом году, когда Оксана училась во втором классе, и новый учебный год начался с этой же проблемы. Родители неоднократно поднимали вопрос, ведь детям приходится ходить в любую погоду, по болоту, да еще дорога идет мимо территории «поселенцев» (так малеевцы называют осужденных, отбывающих наказание в колонии-поселении Октябрьского исправительного учреждения № 26 – С.К.), всегда переживаешь, чтобы ничего не случилось. А в этом году во вторую смену у нас только девочки учатся, мальчишки, что ходили вместе с ними, перешли в четвертый класс: они хоть от собак помогали отбиваться, да и вечером за девчонок не так страшно было. На линейке 1 сентября мы поинтересовались у директора школы, будет ли решен вопрос с доставкой детей во вторую смену. Директор ответила, что организовать еще один рейс автобуса для пятерых детей нет возможности.
На следующий день после командировки мы позвонили в управление образования администрации района, чтобы выяснить, будет ли все-таки что-нибудь сделано для малеевских детей. Ведь они, эти пять девочек, как и другие школьники, имеют право на получение образования без ежедневного преодоления «дорожных» трудностей, а их родители – на уверенность, что дорога до школы для детей безопасна. В РУО ответили, что вопрос будет решен в ближайшее время.
Спустя неделю мы созвонились с директором Октябрьской школы А. П. Сижук.
— Доставка школьников из Малеево, которые учатся в первую смену, у нас организована. Утром их автобусом забираем из деревни, а в 14-00 – везем домой. К сожалению, площадей нашему образовательному учреждению не хватает, поэтому ежегодно несколько классов начальной школы учатся во вторую смену, только параллели меняются местами: полгода – один класс, следующие полгода – другой.
[box color=»white» icon=»accept»]Конкурс Красноярские перья 2013
Материал участвует в номинации «Лучший очеркист»[/box]
«Приходите, может, что и расскажу», – сдержанно ответил Иван Ефремович Рукосуев, когда я позвонила ему накануне юбилейной даты – 70-летия важнейшего в истории Великой Отечественной войны события – победы Советской Армии в Сталинградской битве.
Участник боев за город на Волге, сибиряк, четыре года проливавший кровь и пот, защищая страну от фашистов, кавалер боевых наград, Иван Ефремович не любит вспоминать о годах, вырванных из молодости, годах, когда все разговоры и думы в минуты затишья были об одном: «Останусь в живых или нет? Вернусь домой?». Не любит вспоминать, да и не хочет: ведь в его жизни длиною без малого в 90 лет была не только война, было много и хорошего, много того, о чем хочется вспоминать и рассказывать…
Все умели старики
Например, о детстве. Оно прошло в деревне Бузыканово Богучанского района. Рукосуевых в ней было немало, поэтому чаще всего членов одной родовой ветви звали не по фамилии, а по прозванию. Вот и Ваня родился в семье, членов которой все деревенские звали Макалятами – был у них предок Макаль, от него и прозвище закрепилось.
– У деда моего было два сына, у нашего отца – четверо детей, – вспоминает Иван Ефремович. – Деревня, сами понимаете. Отец с матерью с утра до вечера работали: то свое хозяйство, то колхозное, мы росли сами по себе. Летом совсем маленьких родители с собой на поле, на покос брали, а чуть постарше стали – уже дома одни оставались, еще и какое-нибудь поручение выполняли.
А работы в деревне было непочатый край. В 20-е годы XX века в стране шел процесс коллективизации. В Бузыканово активно разрабатывались поля для посева, делались дороги, позже – строились фермы. Практически все вручную, топором. Сельхозтехнику, которая ценилась на вес золота, покупали в Канске. Чтобы доставить в деревню веялку, жатку или что другое, мужики совершали целое путешествие. На лошадях добирались до города, останавливались на постоялых дворах, где их уже знали, совершали покупку – и обратно снова конным ходом.
Многое из необходимого в деревенской жизни инвентаря выходило из-под умелых рук кузнеца. Поэтому на деревне он первый человек был. Самокованное железо, гвозди, подковы, скобы… Горит горн, раздуваются меха, а кузнец держит клещи, в которых зажата раскаленная болванка. Опускается тяжелый молот на наковальню, раз – другой – третий, и – вот тебе кольцо для сбруи, вот тебе – серп для жатвы. Частенько Ваня вместе с дружками прибегал на окраину деревни (кузницы для пожарной безопасности всегда строили подальше от жилья, в овраге или рядом с речкой), чтобы понаблюдать за завораживающим процессом.
Еще одно место в деревне было, куда любили ребятишки заглядывать – это магазин. Он располагался в одной из половин большого пятистенного дома Рукосуевых. Торговал в нем мужчина по имени Иван, товар свой также привозил из Канска: материал на платья да рубахи, посуду, мелочевку разную, в хозяйстве нужную. Разложенные на прилавках вещи ребятня с интересом разглядывала, а, приметив цветастый отрез, уже воображала себя в новой юбке или рубахе.
– Что вы, обнова – это всегда событие было, особенно для детей, – улыбается Иван Ефремович. – Чаще всего старалась мама к празднику чем-нибудь порадовать. На рубахи материал в магазине покупали, а штаны холщовые шили из самотканого льняного полотна, окрашенного в темный цвет.
Сапог не было, вместо них – сшитые деревенскими умельцами бродешки или черочки из кожи, тоже выделанной вручную.
– Все делали сами наши старики. Обувь шили, шапки, верхнюю одежду. Валенки катали, конскую упряжь мастерили. Все умели, и нас всему учили.
Помимо грамоты житейской крестьянской осваивали деревенские ребятишки и грамоту книжную. В Бузыканово только начальная школа была: четыре класса Ваня отучился, дальше – в Чадобец. Еще не окончился учебный год, как сбежали они с другом из школы домой: неинтересно как-то, уж лучше в колхозе работать.
[box color=»white» icon=»accept»]Конкурс Красноярские перья 2013
Материал участвует в номинации «Лучший очеркист»[/box]
Приехав в Богучаны по делам, Галина Николаевна Роземблит заглянула к нам в редакцию:
— Вы просили принести старые фотографии. Посмотрите, может, что-нибудь подойдет.
Объявив о конкурсе «Исторический кадр», мы действительно ожидаем «остановленных мгновений» прошлого — далекого и относительно близкого. А ведь сегодня для кого-то и семидесятые-восьмидесятые годы двадцатого века – дела давно минувших дней.
Большая часть фотографий, которые достала из пакета Галина Николаевна, отражают события времен коллективизации и даже гражданской войны. Бесценные реликвии! Как тут было не поинтересоваться происхождением этих пожелтевших от времени снимков?
Оказывается, фотографии повествуют о жизни Гавриила Александровича Роземблита, который приходится дедушкой мужу Галины Николаевны Владимиру Александровичу. Очень яркая и непростая выпала ему судьба…
Из рассказа Галины Николаевны выходит, что родился Гавриил Александрович очень далеко отсюда – в городе Ярославе, который переходил то к Австрии, то к Польше. Городок небольшой, население – в основном поляки и евреи. Но все, на момент начала первой мировой войны, были гражданами Австро-Венгрии, и те из них, кто подлежал мобилизации, встали под ружье.
События первой мировой войны широко отражены в трудах историков, в художественной литературе и кинолентах. Череда драматических событий, годы сражений, государственные перевороты закрутили Европу в кроваво-огненный смерч. Век спустя историки ломают копья, разбирая причины этой войны и те интересы, которые преследовали в ней ведущие мировые державы. Одним из ее последствий стало появление в России огромного количества пленных чехов, венгров, австрийцев – по некоторым свидетельствам их число достигло почти четырех миллионов человек. Большая часть их была отправлена на Урал и в Сибирь. Этим людям суждено было стать свидетелями и участниками грандиозных событий, происходивших в чужой для них стране – воевать на той или другой стороне братоубийственного конфликта, искать свое место в новой жизни…
Одним из таких военнопленных был и Гавриил Роземблит. Хотя его могли звать и как-нибудь иначе, многочисленные варианты написания иностранного имени затрудняют поиски, и трудно сказать, что происходило с Гавриилом Александровичем в самые бурные годы, на исходе «десятых».
Известно, что успел повоевать в вооруженных формированиях партизанской войны. В истории эта глава носит название Тасеевской партизанской республики, и частично ее события связаны с Приангарьем и территорией нашего района. На одной из фотографий запечатлено «правительство» этого временного административно-территориального образования, в том числе и командир Долгомостовского отряда Д.А. Апанович – он сидит в первом ряду, третий слева.
Помимо фотографий, сохранилось немало письменных документов, по которым можно судить о личности уроженца Австро-Венгрии и будущего сибиряка Роземблита. В справке, подписанной Д. Апановичем, говорится о том, что Роземблит был одним из руководителей партизанского отряда «зимой – лыжного, а в летнее время – ползучего». Эта справка позднее была представлена в органы власти как основание для предоставления определенных льгот активному участнику партизанского сопротивления колчаковцам.
Позднее ему был выписан еще один любопытный документ. В письме, подписанном зам. зав. райзо Реймеровым и деловедом Кухиным, содержится рекомендация климинскому руководству: направляемого в деревню Г.А. Роземблита «использовать в качестве председателя колхоза». Вот какую неожиданную «карьеру» сделал в России солдат армии противника, оказавшись в плену. Можно предполагать, что он был человек грамотный, обладающий деловыми качествами, хороший организатор. Разумеется, как большинство районных руководителей, состоял в Коммунистической партии. Причем и в партийной иерархии продвинулся высоко – был участником первых районных конференций ВКП(б).
Для Татьяны Петровны Борисовой 1 сентября – особый день, впрочем, как и для всех людей ее профессии. Учитель начальных классов с 50-летним стажем, Татьяна Петровна и спустя годы после окончания работы в школе всегда с трепетом наблюдает за празднично одетыми ребятишками, спешащими с букетами цветов к любимым учителям, и вспоминает свои Дни знаний и своих многочисленных учеников.
Тернистый путь к знаниям
Тане всегда нравилось учиться. Несмотря на жизненные трудности, преследовавшие девушку с раннего детства, она и помыслить не могла, чтобы бросить школу.
Таня потеряла мать в раннем детстве. Отец вновь женился, и девочка несколько лет жила в его семье. После окончания Таней второго класса ее забрала к себе старшая сестра Женя, хоть и сама жила небогато. Через два года Тане пришлось поехать жить к тетке по отцу, 7-й класс она вновь училась у старшей сестры, в деревне Каменке.
Восьмой класс Таня осваивала уже в военное время. Она на тот момент переехала к брату Ивану в Тасеево – он позвал сестренку помочь нянчиться с грудным сыном. До сих пор в мелочах помнит Татьяна Петровна, с каким трудом она тогда добралась до него.
— По Ангаре катеришки ходили, ребятишек бесплатно брали. На одном я до Мотыгино доехала. А надо до Тасеево. Хожу по берегу туда-сюда, думаю – как добраться? Откуда ни возьмись – две женщины, идут в Тасеево. Вот я к ним и примкнула. Через Ангару переехали – и пошли пешком. А вокруг – сплошной лес темной стеной, идешь – только небо видишь и верхушки сосен. Четыре дня были в пути. День идем, не останавливаясь, на ночь в какой-нибудь деревне переночевать попросимся. Война была, люди побаивались, а пускали.
Только два месяца отучилась в школе Таня, как брата перевели председателем в другой поселок, где школы не было. Ему надо ехать, Тане – забыть об учебе. Не один вечер проплакала девушка, так ей хотелось продолжать получать знания. Выручила одноклассница Мотя, позвавшая Таню жить к ним. Отец у Моти был на фронте, жили они с матерью и младшим братом. Таня осталась.
Сказать, что девочке трудно пришлось – значит, ничего не сказать. Денег не было, есть нечего. Семья подруги сама еле сводила концы с концами, чтоб кормить чужой рот – и разговору не было. В школе давали 150 граммов хлеба в день, да и хлеб-то – одно название. Съест Таня эти граммы прямо возле школы – и до следующего дня.
Татьяна Петровна Борисова
— Чем жила? Кружева вязала. Ниточки стоили 10 копеек: вот свяжу, на базаре продам, 15 копеек заработаю. Пришла весна, экзамены надо сдавать, а я на третий этаж школы еле поднимаюсь, тело опухло от постоянного голода. Спасли оттаявшие колоски. Насобираешь зерна килограмм: 800 граммов – государству, 200 – тебе. Высушишь зерна, раздолбишь в ступке, лепешечек напечешь. Так и выжила.
За 8 класс в табеле об успеваемости у Тани только одна удовлетворительная оценка – по немецкому языку. И то только потому, что до этого она изучала английский. Этот документ об образовании и сейчас хранится в семье Татьяны Петровны как память о том страшном голодном годе и как символ силы духа девочки, стремящейся к знаниям.
Слушать бабу Полю – одно удовольствие. Рассказывает так образно, что сразу перед глазами картинка рисуется. Да еще все приправляет ангарскими словечками и прибаутками, где не хватает слов – песенные или частушечные речитативы вставляет… Говорит, с малолетства такая разговорчивая. Хоть и выпало на долю жительницы поселка Невонка Пелагеи Николаевны Брюхановой немало жизненных испытаний и лишений, но и в свои 85 лет она сохраняет веселый нрав и оптимизм.
Прими, ангарская земля
А рассказать Пелагее Николаевне есть о чем. Например, о том, как ее семья, проживающая в деревне Самсоново Алтайского края, была раскулачена в 1933 году. «За что, крестна, кулачили-то?» – спрашивала повзрослевшая Поля у родственницы. За то, что отец и мать работали, не покладая рук, что имели свои поля, покосы, лошадей, коров и пасеку, правда, все это в придачу к четверым детям, племяннику-сироте и престарелым родителям. В детскую память пятилетней Поли навсегда врезалось, как дедушка, мамин отец, метался по большому двору, ища, куда спрятать хоть какую-нибудь одежду и утварь, потому что к ним уже шли. Чудом уцелевшие от изъятия вещи не раз спасли семью от холода и голода уже потом, в Сибири.
— Помню, алая венчальная юбка у мамы была, с оборками, а до чего красивая! Дорожила ею мама, поэтому, как могла, оттягивала момент обмена юбки на продукты. В конце концов поменяла на хлеб.
Иногда вместо муки в обмен на добротную вещь какой-нибудь нечестный чалдон нет-нет, да и подсунет «лишенцам» отруби. Ждут мать голодные ребячьи рты, в окошко поглядывают. Уже по ее наказу травы разной нарвали, чтоб кашу варить: медунки, саранки, щавель; уже нарезали ее, нарубили. Придет хозяйка, печку на улице растопит, котелок поставит, в воду траву закинет, станет муку из мешочка сыпать – а она только сверху, дальше – отруби. Заплачет от обиды.
— Мамочка, не плачь! – обступят ее дети. – Не плачь! Мы и отруби съедим!
Так и жили. Сначала – в Червянке (Кежемского района), потом верхом на лошадях шесть семей перевезли в Имбу. От поселка одно название и было. Сколотили лишенцы барак с трехэтажными полатями, мужики посуды деревянной и «берестовой» наделали, из Червянки кто кастрюлю привез, кто ведро. В соседнюю Бидею обменивать вещи на продукты ходили.
Обжились, колхоз образовали «лишенцы». На месте тайги поля разрабатывали, хлеб сеяли, картофель-турнепс сажали. Лошади, овцы появились, ферма заработала, мельница. Привычные к труду были люди, не по воле своей пришедшие на Ангару, оттого и выдюжили. Наравне с ними «вгрызались» в неприветливую, но благодатную сибирскую землю их дети, срастаясь накрепко с ней своими потерянными душами.
Потоскуй-Погорюй
— Мамань, чё это? – ранним августовским утром 1942 года девчонки с тревогой и любопытством смотрели на восток, где от земли ввысь по всему горизонту поднимались красные заревные столбы (зарница – С.К.).
— Это, дочки, отражение пролитой крови солдатской. Война ведь…
Врагов Советской власти не брали поначалу на фронт.
— Потом призвали 14 человек, – вспоминает Пелагея Николаевна. – Из них домой вернулся один только Петька Беляев, остальных убили. Мужиков постарше, и тятю нашего, в трудармию забрали. Потом черед и до нас дошел. Нюра-то, сестра моя, по возрасту подходила, а я мала была, 15 лет. Но за деваху, что должна была ехать, отец похлопотал, а за меня мама побегала-побегала, ничего не смогла сделать. И повезли нас в Потоскуй-Погорюй, слыхали о таком?
