Новорыбинские мотивы (Красноярский рабочий, 26.01.12)
Пусть всегда будут дети
С работой в посёлке туго, но это обстоятельство никак не влияет на демографическую ситуацию. С рождаемостью в Новорыбной полный порядок. Огорчает только то, что много одиноких матерей. Хотя сами женщины не воспринимают это как трагедию. Муж — категория переменная, а ребёнок — на всю жизнь. У многих новорыбинских женщин по двое-трое детей, зачастую от разных мужчин. Но на жизнь никто из них не жалуется. Детей помогают растить родственники — близкие и дальние.
Зоя Антонова, фельдшер местной больницы, пригласила меня домой на обед. Накануне её дядя удачно поохотился — привёз из тундры тушу дикого оленя. Мясом угостили всех родственников — здесь так принято. Иначе не выжить.
Зоя — спокойная, миловидная женщина. Пожилые пациенты местной больницы просто боготворят её. Одно её присутствие и доброжелательность помогают лучше любого лекарства. И дома Зоя такая же — шутит, улыбается. Женщине недавно сравнялся 31 год, у неё трое детей, а с мужем…
— Не повезло, — спокойно говорит она в ответ на мой вопрос. — Не хотят мужчины нести ответственность за семью, детей. А для меня дети важнее, они, мама и братья — моя семья.
Зоя живёт в трёхкомнатном доме вместе с детьми, матерью и младшим братишкой Прокопием. Средний брат Уйбача (что в переводе на русский язык означает Иван) обосновался в Дудинке, работает тренером по национальным видам спорта в детско-юношеской спорт-школе. Младшей Зоиной дочери полтора года, и осенью её обещали взять в младшую группу детского сада. Всех троих детей Зоя вынянчила в национальной люльке, в которую теперь укладывает на дневной сон малышку Киру. По форме национальная люлька напоминает продолговатую корзинку, по бокам которой проделаны отверстия для шнуровки. Зоя одевает на малышку трусики-памперсы, укладывает её в колыбель, оборачивает вокруг тельца дочери простынь таким образом, что та становится похожа на кокон, и зашнуровывает поверх узкими, прочными кожаными лентами.
Малышка не протестует — с наслаждением причмокивает губами, предвкушая трапезу. Покормив дочь грудью и накрыв колыбель пелёнкой, Зоя уносит её в спальню, наказав семилетней Яне присматривать за сестрёнкой.
Фото Ирины Аплесневой
Такие колыбели теперь редко встретишь — разве что в музее или же в семьях кочующих тундровиков. У Зоиной семьи она сохранилась, потому что их семья всё время кочевала — до тех пор, пока не умер отец. В такой колыбели вынянчили саму Зою и двух её братьев.
На полосе препятствий
К вечеру туман опять наполз на посёлок и сгустился меж домов так, что на расстоянии пяти шагов ничего невозможно было увидеть. Люди ждали теплоход, который, по слухам, должен был выйти из Хатанги днём. Точной информации ни у кого не было — больничный телефон и сельский таксофон работали только на приём звонков. Ни у кого не было возможности дозвониться в Хатангу, чтобы получить хоть какую-то информацию о судне.
Каждые полчаса я бегала к берегу, всматриваясь в очертания реки, надеясь разглядеть силуэт теплохода. И всё же проглядела. Выйдя в очередной раз в дозор, услышала как кто-то истошно завопил в тумане:
— Катер, катер пришёл…
На теплоход сели без особых приключений. «Таймыр» стоял на рейде до трёх часов ночи, пока не рассеялся туман, а потом взял путь на Сындасско — последний посёлок северного куста, стоящий на берегу Хатангского залива. Но это уже другая история…
С «Таймыром» в Хатангу я вернулась через несколько суток. Теплоход пришвартовался у какого-то сооружения, напоминающего причал. Сооружение было выше теплохода, и на него ещё нужно было как-то забраться. Встречающие протягивали сверху руки, и, если позволяла сноровка, пассажиры взбирались наверх без особых затруднений.
