Как я стала лауреатом

– Да! – нарочно громко сказала я в трубку, подумав, что Александр Исаевич точно бы не струсил.

– Ну, ты где? – игриво-обиженно спросил меня женский голос, по моим расчётам, принадлежащий даме средних лет.

– Дома, – честно призналась я, совершенно растерявшись.

– Дома?! Мы тут все тебя ждём вообще-то! Мы уже шампанское открыли!

– Ааа… Выхожу, – ответила я милой незнакомке, которая так некстати вечером 6 декабря ошиблась номером.

icon-star

В конце декабря я позвонила Ольге узнать, как прошёл суд.

– А заседания без вас не было, перенесли, – важно сказала она. – Ждите повестку на февраль.

Дааа… Судьба – дело неизбежное, особенно в части общей радости.

Родственные чувства

Когда меня и нашего фотокора Славу снарядили на сессию Емельяновского районного Совета (июнь 2012 года) – может, что-то решается по солонцовским неурядицам? – я заподозрила неладное, поскольку конкретных поручений от редактора не получила, зато по выражению его лица было заметно, что как только я отвернусь, он осенит меня крёстным знамением.

В вестибюле здания емельяновской администрации мы со Славой наткнулись на двойное препятствие в виде взволнованной кудрявой вахтёрши в круглых очках и турникета. Первое препятствие попытались устранить заверениями в добрых и безобидных намерениях (лично я пришла именно с таковыми), но ответ был один: «Только по разрешению».

– А как? Как его добиться, этого разрешения, если вы не даёте возможности его испросить? – намекали мы.

– Позвоните в приёмную главы, – кивнула вахтёрша на висящий на стене внутренний телефон и занялась охраной турникета от вновь пришедших граждан.

Слава набрал номер кабинета.

– Алло! Девушка! Мы на сессию! Да… Да… Так точно. Спасибо.

– Можно, – обратился к вахтёрше уверенный Слава, чего бы я не сказала в тот момент о себе самой. Две минуты по лестнице на второй этаж и несколько секунд у дверей зала заседаний я испытывала сильнейший мандраж, теперь уже понимая, что там, за дверями, нам рады, скорее всего, не будут. Но ведь и работнику энергосбыта, например, при похожих условиях приходится навещать должников, а он терпит и работает! Так что, вперед…

К моменту нашего прихода монотонным голосом выступающего зачитывались какие-то общие канцелярские обороты, и мы заняли первые попавшиеся свободные места у входа, бессознательно полагая, что так станем то ли незаметнее, то ли будет ближе убегать.

В течение десяти напряжённых минут о ситуации в Солонцах ничего сказано не было, в повестке заседания также об этом не говорилось ни слова… Кульминационный момент возник внезапно – после попытки Славы вытащить фотоаппарат из рюкзака. Неприятно разрезая общую благостную атмосферу, рюкзачная липучка-скрепка породила хрустящий, вызывающий звук, спровоцировавший депутатов на профессиональное любопытство.

– Кто эти люди? – послышались вопросы непонятно кому.

– Кто вы такие? – это уже нам.

Мы, конечно же, представились, как положено – вот только знали нас в Емельяново хорошо и без представлений, ведь сколько раз в Солонцах виделись! Но газету нашу всё же не любили, чего греха таить.

Как гласит народная мудрость, насильно мил не будешь – что поделаешь. И потому, жестокий и безжалостный, прозвучал во всеобщем ропоте чей-то вердикт:

– Да выгоните их!

Интонация была точно такой же, как в современном российском мультфильме про Алёшу Поповича и Тугарина-змея: «Да на кол их посадить!». Помните?

Удаляясь, фотограф Слава делал мне мимические знаки, интерпретированные мной как «Бежим!». Но мысль о том, что мне совершенно никак не обосновали невозможность находиться в депутатском зале, поборола страх и унижение. Должна признаться: под маской нарочитого, отстранённо-мечтательного выражения моего лица (осталось только насвистеть беззаботный мотивчик!) в тот момент тщательно прятался гордый лик Катерины из «Грозы» Островского! Очень тщательно прятался и так и не успел себя проявить, потому что через пару минут моего упорного сидения ко мне подошла лично секретарь заседания, и, нагнувшись, шёпотом попросила удалиться. В зале в этот момент как-то всё затихло, все смотрели на меня хмуро и злобно, и я культурно вышла, не хлопнув дверью.

В вестибюле царил переполох. Вахтёрша и секретарь из приёмной главы Емельяновского района Эдуарда Рейнгардта ругали Славу за незаконное вторжение на заседание сессии. Тот им не отвечал, лишь бросил, уходя:

– Отечество в опасности!

После публикации заметки в газете о подобном обращении с журналистами в редакцию позвонила некая пожилая дама, не представилась и в обиженных чувствах высказала всё, что у неё накипело:

– Да как вы можете? Вы же его совсем не знаете! Эдик – он хороший! Как же вам не стыдно писать про него такое, всё вы врёте! Плохая газета! Плохая!

Что ж, такие вот они – родственные чувства. Можно понять.