Как я стала лауреатом

13 января 2013 года несколько неожиданно для себя я получила высшую награду творческого конкурса «Красноярские перья – 2012» в номинации «Журналистское расследование» за серию материалов о событиях, происходивших весной и летом прошлого года в посёлке Солонцы.

Поэтому когда редактор сайта Союза журналистов Олег Тихомиров обратился ко мне с предложением написать о том, что осталось «за кадром» опубликованных материалов, я засомневалась: а что там может быть важного и интересного? Но, всё же подумав, решила: да, сам ход «журналистского расследования» – это то, о чем стоит рассказать.

В народ

Впервые отправляясь в Солонцы на встречу с жителями, я была информационно не подготовлена, что, честно говоря, было не такой уж редкостью в моей полуторагодовалой журналистской практике. И первые мои вопросы к людям походили, скорее, на попытки гражданина, страдающего тяжёлым похмельем и очнувшегося на вокзале захолустного городка, обозначить своё место в мире, вроде: «Эмм, простите, а что здесь, собственно, происходит?».

Интервьюеры бывают разные: открытые и замкнутые – в силу разных причин. Если интервьюер хочет похвастать или нажаловаться, он становится идеальным собеседником, которого приятно послушать (с профессиональной точки зрения), и не надо сильно заморачиваться по поводу «адаптационных» вопросов. В домах № 3 и 8 посёлка Солонцы жили хорошие, добротные «интервьюеры», которые говорили сами и охотно, потому что с весны прошлого года их сильно обижала местная власть.

Десятки бабушек и дедушек в шубах, валенках и шалях (апрель 2012 года), а также граждане среднего возраста, с места в карьер приступили к разъяснению ситуации, и уже по невербальным способам подачи информации в первые пять минут общения я поняла: дело дрянь.

– А земельные участки, на которых размещаются ваши постройки, приватизированы? – собравшись духом, выдала я.

И наступила на мозоль.

Почти полвека назад никто не думал и не гадал ни о каких «приватизациях-прихватизациях». Жила бабуля, складывала в своё подполье картошку; девяносто первый год прошёл мимо – а она жила дальше и дальше складывала. Пока кто-то сообразительный не заглянул в генеральный план застройки.

В лицо мне совали какие-то бумаги, размахивали крестьянскими, мозолистыми руками и брызгали слюной; баба Зина, с которой мы позже познакомились, шамкала беззубым ртом, а некоторые женщины завели что-то вроде причитания – это жанр устного народного творчества, когда слов не понять, но совершенно ясно, что всё очень печально.

– А давайте посмотрим на ваши постройки! Где это? – оживленно предложил наш редактор, который пожелал лично приехать «на разборки».

– Давайте! Пойдёмте! – ответил нам хор десятков старческих, но боевых голосов!

Дорога вела через какие-то пустыри и задворья, и я, как пигалица, ковыляла на каблуках по бездорожью, торопясь за ставшими вдруг весьма скоростными бабулями и дедушками.

Известно, что ненависть русского человека может достигать невиданных масштабов. Мне было крайне удивительно думать, как мог столь ненавидимый народом глава посёлка Солонцы почти 15 лет простоять у командного руля. Виктора Лубкова в Солонцах называют «царём» и «самодержцем», проклинают треклято; но увидеть его было сложно не то, что журналистам, но и собственным «подданным», простым жителям, ибо хоронился глава за дубовыми дверями и свинцовыми замками сельсовета и челобитных принимать не изволил.

Дома, в Красноярске, я послушала диктофонные записи с прошедшей встречи и сделала вывод, что они пригодятся разве только коллекционеру русского мата. На написание пригодного для печати материала были сутки, и я нарисовала в черновике примерную схему последовательности событий, чтобы потом, под впечатлением от экспрессии великого и могучего русского языка, не забыть чего упомянуть.

В руки мне попал смятый, засаленный листок со списком фамилий жителей Солонцов – в основном, работников сельсовета и местных школ – напротив которых неприятно чернели подписи согласных с изменениями в генеральном плане посёлка, то есть, со строительством на муниципальной территории, занятой какими-то сараями, и вообще хламом (к слову, имущество некоторых владельцев, хранящееся в этих сараях, достигало ценности 70 тысяч рублей). С помощью самых ярых борцов за справедливость из домов №3 и №8 я вышла на некоторых людей, фамилии которых значились в вышеназванном списке, которые признались мне по большому секрету, что либо поставили свою подпись, потому что «партия велела», либо вообще не присутствовали на собрании, где обсуждалось будущее строительство.

Тем не менее, почти полсотни подписей работников муниципалитета решили судьбу бабушкиных фазенд.

Общая радость

Не прошло и недели, как мы вновь вдыхали полезный навозный воздух на солонцовских просторах.

Беседовали с депутатом местного поселкового совета Константином Перминовым, которого жители обозначили как «своего». Говорил он спокойно, без показного фанатизма заступался за несчастных своих односельчан… И одну из своих коллег-депутатов, Надежду Попову, назвал фавориткой Лубкова, явно не подразумевая под этим определением двусмысленности.

Некоторые мусульманские народы верят, что если два человека встретились однажды на жизненном пути, объединённые одной доброй идеей, то судьба обязательно сведёт их вместе в общей радости.

Об общей радости я узнала поздней осенью от дочери Перминова Ольги, сообщившей, что 6 декабря 2012 года мне придётся предстать перед правосудием в зале Емельяновского районного суда, ибо я, автор газетной статьи «Солонцы: Социальные нарывы», и гражданин Перминов, являемся ответчиками по делу оскорбления личности гражданки Поповой в средствах массовой информации.