Девятьсот дней из жизни отца…
Лет тридцать назад из Ленинграда моему отцу прислали фотографию. На огромном камне-валуне белой краской было написано «Комисаренко жми, Павел!».
Эта надпись появилась в январе 1944 года, когда советские войска перешли в наступление и сняли блокаду города на Неве.— Наша 28 Ленинградская миномётная бригада тогда продвинулась вперёд, а нам шоферам, приказали перекрасить машины в белый цвет, вспоминал отец. – Мой дружок Павел Резвов и сделал эту надпись на камне.
Хороший был парень Павел Резвов. Жаль, что погиб незадолго до окончания войны…
Солдатская судьба распорядилась так, что Николай Иванович Комисаренко стал участником обороны Ленинграда, перенёс блокаду, а день Победы встретил в Силезии. В Красную Армию он призывался в 1939 году из села Парная Саралинского, ныне Шарыповского района. В клубе в Тёплой Речке, что находится сейчас в поселке Орджонекидзевский, на прощание будущим бойцам играл на баяне знаменитый слепой баянист Маланин. В армии красноармеец Комисаренко стал водителем. Войну встретил в Иркутске.
— В день объявления войны, вспоминал Николай Иванович, — наш полк построили. Выступал комиссар, сказал, что война будет тяжёлой, не обойдётся без жертв. Предложил всем бойцам, семьи которых были неподалёку от Иркутска, сообщить домой, чтобы родственники приехали попрощаться перед отправкой на фронт.
А с 22 июля 1941 года для красноармейца Комиссаренко началась фронтовая жизнь. Попал он водителем в Ленинградскую миномётную бригаду. Возил боеприпасы на передовую, грузы через Ладожское озеро по знаменитой теперь Дороге жизни. Как и все блокадники, перенёс голод и холод, а длилась блокада Ленинграда 900 дней.
— Выручало фронтовое братство, жили ведь одной семьёй, — рассказывал Николай Иванович. – Бывало, в посёлке Кабона загрузишься, а перед выездом на лёд через Ладожское озеро командир роты вытащит сухарик из сумки противогазной, сунет в руку и говорит: «Давай езжай, только сухарь не грызи, а соси, как конфетку». Или был такой случай. У моего сослуживца семья жила в Ленинграде, а домой с передовой он попасть не мог. Вот собрал он посылочку и попросил меня завезти эту посылочку жене и детям. Приехал я в город, нашёл улицу, нужный дом. Захожу в квартиру, она не заперта была, гляжу – лежат женщина, мальчик и девочка, все закутанные в одежду, замёрзшие и голодные. Сбегал я за топором, в машине у меня был, забрался на чердак дома, дров нарубил. Растопил печку-буржуйку, приготовил еду. Вдруг мальчик заговорил: «Дяденька, сначала маме дайте покушать, если она умрёт, то и мы умрём». До сих пор перед глазами стоит этот мальчик. Когда вернулся в часть, сослуживец не поверил сначала, что я передал посылку его семье, поверил лишь после того, как я рассказал, где стоит мебель, как выглядит квартира.
Любимой книгой Николая Ивановича был роман писателя Николая Чуковского «Балтийское небо». Считал он, что там правдиво отображена жизнь блокадного Ленинграда…
Запомнилось ему и начало снятия блокады Ленинграда.
— Отправили меня с помпотехом в тылы дивизии на Васильевский остров, вспоминал он. – При въезде в город, началась канонада, да такая, что стёкла в окнах, даже оклеенные полосками бумаги, вылетали. Когда возвращались обратно, женщины вооруженные ломами, кирками и лопатами, уже убирали противотанковые ежи, а наши солдаты вели колонну пленных немцев… Приехали на место, а наша часть уже на несколько километров продвинулась на запад.
А впереди были бои за Нарву, форсирование реки Нарев, за которое получил орден Красной Звезды. Внуки Николая Ивановича нашли на сайте «Подвиг народа» документы о награждении его этим орденом. В них сказано, что «в боях при прорыве обороны немцев на Наревском плацдарме, будучи шофером на автомашине ЗИС-5, тов. Комисаренко в условиях сильного артиллерийского и минометного огня противника обеспечил подвоз лесоматериалов для постройки КНП командиру бригады. 9.1.45 г., подвозя лесоматериалы на КНП, был обстрелян противником из минометов и пулеметов и, несмотря на опасность для его жизни, не бросил свою автомашину тогда, когда автомашина была подбита»…
Он одним из первых водителей переправился с машиной на Наревский плацдарм. Далее было участие в штурме Кенигсберга, боях за освобождение Польши, бои в Германии, встреча с союзниками. Но самые яркие воспоминания остались о городе на Неве. Наиболее почитаемой наградой у отца была медаль «За оборону Ленинграда». 27 января – День воинской славы России – день снятия блокады Ленинграда. Это день всегда отмечался в нашей семье. Отметили его и ныне, в год 70-летия Победы. А в юбилейный День Победы правнук пронесет в составе «Бессмертного полка» портрет деда, его орден Красной Звезды, на одном из лучей которого осколком сбита красная эмаль…
Так случилось, что я рос среди шоферов. Отец был водителем, и я в гаражах слушал рассказы о войне (в большинстве своем водители были фронтовиками), впитывал их в себя. Это и пригодилось в жизни, работе. В Шарыповской редакции газеты «Серп и молот», помню, публиковалась серия материалов о фронтовиках к 30-летию Победы. О старых солдатах писали Валерий Коротченко, Александр Бояркин, Анатолий Бояров, Владимир Жариков, Любовь Пичковская, Людмила Крамаренко. Шли встречи с ветеранами, «круглые столы». И вот уже на протяжении сорока лет сам пишу и рассказываю об участниках войны, помогаю в поисковой работе местным краеведам. И радуюсь, видя, что трепетное отношение к воинам-победителям, труженикам тыла, к их памяти продолжается в правнуках.
Сам же, припоминаю рассказы отца о войне, блокаде Ленинграда, фронтовых товарищах. Ведь он, за неделю до кончины, называл адреса однополчан. Помнил из фамилии, имена. Просил объяснить, что такое дедовщина в армии:
— Семь лет прослужил, а про дедовщину не слышал.
Рассказывал, как во время войны написал матери письмо и приложил к нему официальные документы о снятии налогов, так как служит в Действующей Армии. Мать его, баба Феня, женщина неграмотная, увидев казенную бумагу с фиолетовой печатью, приняла ее за похоронку, зарыдала, а маленький внук ее, мой двоюродный брат, успокаивал ее: «Не плач, баба Феня, дядя Коля живой!». Хорощо, сосед проходил мимо. Зачитал он бабушке официальную бумагу, успокоил ее.
Отец не ел сливочное масло. Во время блокады однажды съел кусочек мыла, приняв его за масло. Рассказывал, как во время боя при взятии одного из небольших немецких городов, его спас орден Красной Звезды. Осколок ударился в орден, отколол кусочек эмали на одном из лучей, рикошетом ушел в сторону. А вот другие осколки попали в правую руку. Один вышел в 1946 году, а один так и перекатывался под кожей.
В Ленинграде отец побывал только через 25 лет после окончания войны. Посетил Пискаревское кладбище, Эрмитаж, место, где стояла его часть во время блокады, съездил на Пулковские высоты, где во время артобстрела была разбита его машина. Ленинград, война прошли через всю его жизнь. Как, наверное, и через нашу, его детей и внуков.
