Далеко в стране сопочной (Красноярский рабочий, 22.12.11)

Старший сын вместе с дедом ушли за стадом, а Женя в их отсутствие хозяйничает по дому, готовя мужчинам сразу обед и ужин.

В кастрюле подошло тесто, и тундровичка выкладывает его в высокую сковороду с крышкой — домашний хлеб получится круглым и мягким. Пока Женя расставляет на столе нехитрое угощение, я расспрашиваю её обо всём понемногу.

Фото Ирины Аплесневой

— Домашние олени часто болеют. Ветеринарная служба отправляет нам лекарство, но нерегулярно и недостаточно. Посылки эти задерживаются, а среди оленей падёж, и не поймёшь, отчего он происходит. Хорошо бы, если бы лекарство для оленей передавали нам в апреле, когда мы съезжаемся в посёлок на День оленевода. Как бы это выручило нас! Но почему-то каждый год повторяется одна и та же история.

Кудряковы

При всей кажущейся простоте ведения натурального хозяйства проблем у попигайских оленеводов достаточно. Помимо досадных огрехов в виде некачественного брезента, который оленеводы получили по специальной программе поддержки коренного населения и который, как сито, пропускает воду, оленеводы не могут добиться денег, которые им полагаются по федеральному закону за каждую оленью голову. Оленеводы никого ни в чём не винят, они просто хотят знать: где их деньги?

Об этом всякий раз заходит разговор, когда дело касается каких-то насущных затрат, будь то сборы детей в школу-интернат, покупка продуктов, оружия, снастей, поездка к родственникам или в больницу. По сути дела, оленевод не может рассчитывать ни на какие иные деньги, кроме тех, что даёт ему государство на развитие домашнего оленеводства. Того социального пособия, что платят из местного бюджета «за ведение традиционного образа жизни», не хватает даже на самое скромное ведение хозяйства.

Если раньше совхоз платил оленеводам зарплату, обеспечивая пенсионный стаж, снабжал продуктами на летнее кочевье, то теперь оленеводы сами о себе заботятся. Они не могут промышлять дикого оленя и рыбу в таких объёмах, как это делают промысловики, живущие в посёлке — стадо ведь не оставишь без присмотра. И то, что оленеводам удаётся добыть, чаще всего идёт на собственные нужды или обменивается на бензин. Поэтому людей беспокоит судьба тех денег, что платит им государство за поголовье.

— Когда государство сказало, что будет платить нам по 520 рублей за голову, я обрадовался, прикинул, — думаю, на всё хватит, — рассуждает хозяин другого балка Николай Кудряков, потомственный оленевод. — Но следом за этим вышел другой документ, в котором говорилось, что «оленьи» деньги будут отдавать работодателю — юридическому лицу. Для этого оленеводы должны создать кооператив. Мы его создали, и теперь вместо 520 рублей, которые мне полагаются за каждую голову оленя, я получаю 260. А где остальные? — недоуменно крутит головой мой собеседник.- Когда стали спрашивать, выяснилось, что кооперативная администрация из наших денег платит зарплату бухгалтеру, председателю кооператива, радисту. Из наших же денег выкраивают на расходы председателю кооператива, чтобы он ездил в посёлки с отчётами. Крупная сумма получается.

— Нам деньги требуются для приобретения ружья, — вступает в разговор жена Николая, Наталья. — Некоторые оленеводы отоварились на летовку в долг под «оленьи» деньги, теперь коммерсанты требуют с них долг, а чем они будут отдавать?

Супруги Николай и Наталья Кудряковы считаются старейшинами в своём стойбище — им обоим по 50 лет, вместе кочуют с тех пор, как поженились. По профессии Николай зоотехник, работал главным зоотехником в попигайском совхозе. Когда совхоз распался, людям роздали оленей в счёт задолженности по зарплате. С тех пор супруги рассчитывают только на себя.

— Трудно было, но куда денешься? — вздыхает оленевод.