Далеко в стране сопочной
Встречай меня, тундра
На реке холодно, вода кажется чернильно-чёрной, наш кормчий зорко вглядывается вдаль, едва заметно поворачивая рукоятку мотора. Мы благополучно проскакиваем подводные отмели.Через какое-то время лодка причаливает к берегу. Большаков неопределённо бросает:
— Стойбище где-то здесь, пойдём оглядимся.
Мужчины поднимаются на сопку и исчезают из виду, я остаюсь у лодки. Вскоре Большаков спускается к реке. Мы оставляем в лодке лишние вещи и поднимаемся на сопку.
Впереди, куда ни кинь взор, бескрайняя тундра переливается разнообразными красками. На болотистых кочках багрянцем алеет ягель. Заболоченное озерцо в лучах солнца светится весёлым разнотравьем — нежно-зелёный цвет переходит в жёлтый, а между ними проглядывают тёмно-бурые полосы, словно невидимый художник провёл кистью по полотну. Это прошлогодняя трава колышется меж свежих всходов.
Большаков, несмотря на карабин и рюкзак, бойко шагает впереди. Я еле поспеваю следом.
— Надо тундру задобрить, — озабоченно говорит он на ходу, — кинь какую-нибудь жёлтую монету на землю.
Вынимаю из кармана новую десятирублёвку и бросаю её в заросли голубики со словами: «Встречай меня, тундра, гостеприимно и отпусти хорошо». Большаков доволен, что я не задаю ему лишних вопросов. Он и сам, наверное, не задумывается, почему так полагается делать. Когда впереди бескрайние просторы, а ты остаёшься один на один с природой на долгие месяцы и годы, наверное, подобные ритуалы имеют для кочевников определённый смысл и значение.
Вдруг из-за сопки выныривает оленья упряжка с нартами. Пытаюсь разглядеть возницу — им оказался наш попутчик Василий. Приободрённый и повеселевший после встречи с родителями парень уверенно восседает в седле. Олени низкорослы, ездовых в упряжке шестеро — четверо идут бок о бок, а двое впереди — это направляющие. На одном из них с хореем (шестом) в руках сидит Василий, слегка приструнивая боковых от попыток рвануть в сторону.
Упряжка бежит нестройно, по-видимому, олени чувствуют нетвёрдую руку возницы, и лёгкие нарты, всякий раз наезжая на кочку, со скрипом накреняются. Я крепко хватаюсь за деревянные перекладины.
Впереди показывается стойбище — на фоне серой массы оленьего стада белеют несколько балков. Почуяв дом, упряжка стремительно рванула к стойбищу, радостно залаяли собаки…
Кочевники слушают стадо
У кромки стада стоит балок Николая и Ирины Жарковых. Познакомившись с ними, живо припоминаю бабушку Зинаиду, с которой виделась в посёлке — это её сын и сноха. Жену себе Николай привёз из Якутии. Присматривался недолго, хватило одного раза. В следующий раз приехал со свахой, в роли которой выступила сестра Николая. И хотя материально люди в Якутии живут лучше, без мужчины-кормильца женщине с детьми приходится туго. Ирина не просто согласилась выйти замуж, она решилась связать свою жизнь с оленеводом, деля с ним общие тяготы и заботы.До переезда в Попигай, а случилось это семь лет назад, Ирина не работала в оленеводстве, жила в посёлке, не ведая тундровых забот, а теперь и сама удивляется тому, что с нетерпением ждёт весны, чтобы отправиться в аргиш. У Ирины две старших дочери от первого мужа и уже двое малышей от Николая. Летом они аргишат всей семьёй.
Самые громкие звуки в стойбище — гул оленьего стада. Животные топчутся, перебегают с места на место, всхрапывают, потряхивая рогами, на шее у некоторых позвякивают колокольцы. В это время года рога у оленей покрыты нежной шкуркой и вместо крепких ударов кости об кость слышны лишь приглушённые звуки.
Олени держатся вместе, настороженно поглядывая на чужака. В стаде немало телят, но все они находятся внутри общей массы. Как только кто-то из них высовывается наружу, взрослые олени тут же загораживают телёнка собой и загоняют внутрь стада. Вокруг оленей бегают собаки, не давая им разбредаться в разные стороны. Скоро стадо отгонят на пастбище за километр-два от стойбища. А пока мужчины ощупывают животным ноги и осматривают копыта. В стаде много хромающих оленей, которым трудно передвигаться — такие в основном лежат на земле. Поднимаются только, если близко подойти к ним.
Меньше всего в стойбище слышны голоса мужчин, они делают свою работу без лишних слов. Иногда кажется, что мужчины предпочитают объясняться жестами. Громче всех гомонит детвора, играя с оленями и собаками.
Неподалёку от стада пять балков — по числу семей, живущих в стойбище. Возле каждого развешаны рыбацкие сети, а поодаль стоят нарты с запасом продуктов и вещами. То, что требуется в хозяйстве каждый день, находится под руками, остальное упаковано и сложено в нарты. Оленевод всегда готов к переезду. Всё здесь подчинено одному: чтобы у животных вдосталь было корма — ягеля, грибов.
Все балки передвижные, сделаны в виде небольших домиков на полозьях. Лёгкий деревянный каркас сверху обтянут брезентом, а внутри обшит какой-нибудь материей, получается что-то наподобие большой палатки с дверью и небольшими оконцами. Это летние балки. Зимние оленеводы оставляют на других стоянках и возвращаются к ним с наступлением холодов.
Через каждые три-четыре дня оленеводы кочуют, поэтому, устанавливая балок на новом месте, брезентовый низ обычно обкладывают комьями земли. Во время аргиша низ у балка подворачивается так, чтобы оголились полозья. Нехитрую домашнюю утварь — печурку, керосинку, кастрюли, вёдра — переносят в нарты, что-то подвешивается или крепится к перекладинам балка. Стойбище движется к новому месту стоянки.
За лето, пока стойбище аргишит, оленеводы заготавливают дрова для холодного времени года и ставят их по пути следования в виде чума. Осенью, когда стадо гонят обратно, топливо забирают с собой. А на каждодневную растопку собирают сушняк по берегу реки или озера, а если стойбище откочёвывает вглубь тундры, на растопку идёт тальник — карликовые деревца, ветки которого похожи на тонкие хворостины.
