Родилась и выросла в г. Енисейске. Ещё в школьные годы писала статьи и заметки для местной газеты «Енисейская правда». Образование получила в Лесосибирском государственном педагогическом институте. В студенческие годы публиковала переводы с немецкого стихотворений Шиллера в студенческом журнале «Антей». Работала учителем русского языка и литературы. Одним из общественных поручений было – информирование через газету «Енисейская правда» об интересных и значимых событиях в жизни школы. Сейчас – директор Пресс-центра Енисейского района. Сотрудничество с «Енисейской правдой» является и должностной обязанностью и творческой потребностью.
Я смотрела на эту почти постапокалипсическую картину сквозь лобовое стекло УАЗика, который резво катил в сторону Кривляка. Мы уже проехали почти две сотни километров по замёрзшей дороге, подпрыгивая на ухабах и рытвинах. Сначала мы двигались в сторону Сыма, теперь возвращались обратно. Да, дорога здесь не для изнеженных городских жителей с их иномарками. Самые подходящие транспортные средства для этой местности – российские внедорожники, лесовозы, вахтовки и прочие «рабочие лошадки». Только побывав здесь, начинаешь по-настоящему понимать, в каких условиях порой живут и работают люди.
Конечно, чисто теоретически мы знаем, что север – это суровые условия. И, чем дальше на север, тем сложнее транспортное сообщение, связь. Но ведь и там, на севере в маленьких (и не очень маленьких) посёлках живут люди, работают школы, клубы, больницы. Туда надо везти продукты питания, ГСМ, стройматериалы, одежду, да мало ли чего ещё туда надо везти! А значит, нужны дороги. Енисейский район с его огромными расстояниями изрезан дорогами. Дороги такие разные – с асфальтовым покрытием, с грунтовым, есть дороги круглогодичные, а есть те, которые действуют только зимой. По ним: хорошим, не очень хорошим, совсем плохим, идут машины, везут людей и грузы. Не сложно представить, что будет, если эта связующая нить прервётся.
Дорога от Кривляка до Сыма, по которой скакал наш УАЗик, практически никак не облагорожена. Песчаная – она пылит в жару и превращается в кашу под дождём. Но и по этой дороге везут грузы первой необходимости, и второй и третьей тоже. Мало того, что сама дорога трудная, так ещё и природа этим летом добавила проблем. От Кривляка до Сыма сгорело четыре моста через таёжные реки Глухая, Кемельчес, Чёрная и Начальная. Дорога из линии превратилась в пунктир. Речки хоть и маленькие, а без мостов не переехать! Когда администрация района обратилась в краевое правительство края с ходатайством о выделении средств на восстановление этих мостов, там даже удивились: как это на речках могли мосты сгореть? То, что пожары в тайге Енисейского района бушевали нешуточные, правда, знали все. Поэтому, удивиться-то удивились, но о восстановлении мостов задумались и средства нашли. Собственно восстановленные и восстанавливаемые мосты на таёжных речках и были целью нашего путешествия. Глава Енисейского района Сергей Ермаков вместе с заместителем директора Енисейского филиала «Лесосибирск-Автодор» Юрием Тихоновым отправился посмотреть, как идут работы. Первую остановку мы сделали на р. Глухой. Там уже стоял новенький мост, настил белел свежеструганными досками. Глава разговаривал с Юрием Васильевичем о том, что надо теперь новый мост защитить от пожаров, сделать хорошие подъезды, убрать оставшийся валежник. Я краем уха прислушивалась к разговору и рассматривала мост. Выглядел он очень добротно, крепко и как-то даже чужеродно в этой первозданной тайге. В морозной тишине снег звонко и гулко скрипел под ногами. А пахло, почему-то, не по сезону грибами. Недолго задержавшись с инспекцией на первом мосту, мы отправились дальше.
Вторая остановка была у речки с трудно выговариваемым, но очень красивым названием Кемельчес. Там строительство было в разгаре. Грейдер ровнял подъезды, горел небольшой костерок, с одной стороны дороги лежали свежие, заготовленные для строительства, брёвна, с другой – остатки обгоревшего моста. На бревенчатом настиле, который перегораживал реку до середины, стоял экскаватор. Он в умелых руках дорожников, похоже, способен заменить целый автопарк. Японская 40-тонная машина вычерпывала ковшом из воды остатки настила и опор погибшего моста, перетаскивала брёвна, забивала их в дно, превращая в сваи для новой переправы. Честно скажу, я предпочитаю держаться от тяжёлой техники подальше, но тут испытала от увиденного почти мальчишеский восторг. Не могла упустить возможности и с фотоаппаратом забралась на настил, где и работало это чудо японской техники под управлением местного умельца. Настил под ногами шевелился, раскачиваемый рычащим экскаватором, но страха у меня не было.
В том, что деревянное сооружение выдержит и экскаватор с водителем и меня с фотоаппаратом, я не сомневалась. Сделав несколько снимков, я обратилась к Юрию Тихонову. Мне было интересно, как сюда, за сотни километров от автомагистралей попала дорожная техника. Оказывается, её из Енисейска везли на барже по воде, потом тралом по дороге. В общей сложности экскаватор преодолел более четырёхсот километров, пока добрался до места работы. Людей же здесь всего шестеро. Двоих доставили из Енисейска на вертолёте, четверо – местные. Один оказался старовером из Никулино. Летом, когда огонь пожирал тайгу, Андрей Ефимов вместе с пожарными добровольцами этот мост спасал, окапывал, опахивал, делал минерализованные полосы. На мой вопрос: «Страшно было?», — Андрей улыбается: «Горело-то страшно, бывало-че, где и верховым пойдет». Говор у него особенный, мягкий, и не подумаешь, что родился и вырос за границей, в Уругвае. Там Андрей тоже принимал участие в тушении лесных пожаров. А теперь вот на родине предков борется со стихией, восстанавливает разрушенное. Воспринимает свою работу как должное: людям ездить надо, значит и дорогу надо сделать, и мосты крепкие, чтобы долго служили. Мы провели на строительстве около часа. Глава разговаривал с начальником Ярцевского дорожного участка Петром Грищенко, вникал в график работ, спрашивал о проблемах. Кажется, в этой глухомани проблем в процессе работы должно возникать много. Но заметно их не было. Люди спокойно работали, каждый занимался своим делом. Юрий Тихонов без тени сомнения говорил, что мосты поставят быстро и качественно.
Когда мы подъезжали к Кривляку, уже совсем стемнело. Участки сгоревшей тайги и мосты остались позади. Глядя в темноту, я прокручивала в памяти увиденное и услышанное там, сотню километров назад. Эти мосты: новый, строящийся, и те, которые ещё поставят на Чёрной и Начальной, рыжебородого улыбающегося старовера, вахтовку на той стороне реки, в которой люди терпеливо дожидались, когда за ними подъедет другая вахтовка уже с этой стороны, молодого строителя с интеллигентным лицом (встретила бы в городе, решила бы, что студент престижного вуза), многофункциональный экскаватор, костерок… Мужчины на заднем сиденье продолжали разговоры о технике. А в моей голове вдруг всплыла мысль: «Это вам не четвёртый мост через Енисей в Красноярске!» Да не обидятся на меня жители краевой столицы! Им этот мост, конечно, нужен. Но здесь, на дороге от Кривляка до Сыма, где нет автомобильных пробок, мост стоит куда дороже. Не в ценовом отношении. В ценностном.
Опубликовано: газета «Енисейская правда», 08.11.2012
Задумывались ли вы, как часто современные требования жизни идут в разрез с вашими личными принципами и убеждениями?
Я говорю не о тех проявлениях, которые мешают нам жить: хамство, равнодушие, волокита, скверные дороги, высокие цены и много ещё чего. Я о другом. Например, служить в армии обязан каждый молодой человек. Но убеждённые пацифисты по своим принципиальным соображениям не могут брать в руки оружие. Как правило, они проходят альтернативную службу. Жить в обществе и быть свободным от него невозможно. Жить в государстве, не соблюдая его законов нельзя. Мы все это знаем. Но все ли подчиняемся этим законам?
Журналистская работа интересна тем, что никогда наверняка не знаешь, в какой момент и с кем она тебя сведёт. Не так давно мне довелось побывать в д. Никулино, что на севере Енисейского района. Это небольшая деревня, где компактно проживают старообрядцы, часть из которых в своё время переехала туда с Урала. Они живут своим обособленным хозяйством, строят дома, держат скот, охотятся, рыбачат – словом, живут. И всё бы ничего, но их религиозные убеждения вступили в противоречие с нормами российского законодательства. Поясняю. Не хотят староверы получать паспорта нового образца. Проблема эта не новая, и не Никулино тут законодатель мод.
По всей стране не первый год староверы пытаются отстоять своё право на свободу, как они эту свободу понимают. Они убеждены, что незаполненная строка «Личный код», под которой, получая паспорт, мы ставили свою подпись, не что иное, как ловушка для наивных. При заполнении этой строки человек якобы уподобится «неодушевленной вещи, товару», превратится «в объект жесткого управления. Такие действия направлены на кардинальное изменение сущности человека, уничтожение его предназначения, духовной и моральной ответственности перед всем остальными миром» (цитата взята с одного из сайтов). Как кощунство по отношению к своим религиозным чувствам они расценивают виньетки в обрамление нумерации страниц паспорта, вид которых вызывает у них ассоциации с апокалипсическим символом «666». Особый, необъяснимый с точки зрения современного человека, страх эти люди испытывают перед пластиковыми картами, подозревая в них средство к тому, чтобы зомбировать человека. Казалось бы, что такого? Ну, не хотят люди паспорта получать, ИНН, СНИЛС, банковские карты и прочие документы, которых мы тоже в своё время боялись, а теперь привыкли и пользуемся. Отстаивая свою позицию перед представителями власти, староверы говорят: «Нам ничего не надо. Мы не просим пенсий, пособий и льгот. Зачем нам тогда документы?» И вроде бы всё логично. Но ведь паспорт нужен не только для получения льгот и пособий. Отсутствие этого документа влечёт за собой цепочку серьёзных нарушений. Без паспорта не узаконишь своё жильё, а значит, не получишь разрешение на подключение к электросетям. Без паспорта вам не дадут разрешение на охоту и рыбалку. Но ведь староверы и рыбачат, и охотятся, и электричеством пользуются. Получается – браконьерствуют? Электричество воруют?
Собственно говоря, желание главы Кривлякского сельсовета Елены Боженовой навести порядок в этом деле и привело к тому, что староверы почувствовали себя ущемлёнными в своих правах и пошли жаловаться главе района Сергею Ермакову. Разбираться в ситуации глава приехал в Никулино не один, а с целой командой специалистов. Актовый зал местной школы быстро заполнился народом. Пришли и старообрядцы и те, кто не относит себя к старой вере. Сергей Ермаков подробно, в цифрах и примерах рассказал о том, как формируется бюджет района, и на что он тратится. Если говорить совсем просто, то принцип формирования бюджета — «сколько людей, столько и денег». Каждому поселению на исполнение его полномочий деньги выделяются по количеству официально зарегистрированных жителей. Получается, что Кривлякский сельсовет мог бы иметь в своём бюджете больше денег, если бы отказники получили паспорта и прописались.
Я всегда любила дорогу. В молодости мне казалось, что я могу ехать куда угодно, на чём угодно и сколько угодно. С годами страсть поостыла, но любовь осталась. Причём, люблю я дорогу именно как пассажир. Мне доставляет удовольствие быстрая смена пейзажей, я всматриваюсь вдаль или выхватываю взглядом на скорости птиц на обочине, цветы, деревья, украшенные инеем зимой или желтеющие по осени. В населённых пунктах я читаю названия улиц, магазинов и ларьков, рекламные щиты, даже надписи на заборах. Мне интересны красивые усадьбы, резные ворота, цветники у домов. Особую радость моему взгляду доставляют микрорынки, тянущиеся вдоль дорог в деревнях и посёлках, где хозяева выставляют на продажу плоды своего сельского труда: молоко, ягоду, кабачки, тыквы, морковку… Всё это пестрит калейдоскопом и зовёт остановиться, приобрести свежее, деревенское, экологически чистое… Правда, в последние годы таких микрорынков поубавилось. То ли люди стали меньше работать в огородах, то ли жить стали лучше, и надобность в этом бизнесе у них отпала.
А вот раннюю весну я не люблю из-за слякоти, трудностей в передвижении по городу и ещё из-за того, что весной из-под снега вытаивает всё, что туда, в снег, было набросано зимой.
Работа моя связана с нередкими поездками. На днях в очередной раз еду я в Красноярск и снова вижу вдоль обочин банки и бутылки из-под пива и газировки, пачки от сигарет, бумаги и прочий мелкий хлам, попадающийся на глаза с завидной регулярностью. Глядя на всё это изобилие, я вспоминала, как летом то там, то тут видела дорожников с забавными приспособлениями вроде лыжной палки, которыми они ловко подхватывали мусор с обочин и складывали его в пакеты. Видела, как они красили чёрной и белой краской ограждения. Видела косилки, срезавшие траву вдоль дорог. Мне трудно судить, хорошо или плохо дорожники исполняют свои обязанности по содержанию вверенного им дорожного фонда, но я с благодарностью отношусь ко всякому труду, особенно такому, ежедневному, бесконечному, результаты которого сводятся к нулю очень быстро. Причём, сводятся другими людьми, теми, кто пользуется этими дорогами. Интересно, сколько мусора вывозится за год с трасс Красноярского края? Десятки тонн? Сотни? Тысячи? Сколько человек этот мусор убирает? И станут ли наши дороги благоустроеннее, если мы, наконец, перестанем бросать мусор из окон своих автомобилей, а рабочее время и руки, освободившиеся от уборки мусора, будут направлены на другие благоустроительные работы?
Я вовсе не собираюсь уходить в морализаторство и говорить очевидные истины. Просто, когда я соберусь в следующую поездку, я хочу видеть только красивые пейзажи, не испорченные хамским отношением человека к природе.
Опубликовано: газета «Енисейская правда», 12.04.2012
[togglebox state=»open» head=»Красноярские перья — 2012″ ]Участник номинации «Лучший очеркист» [/togglebox]
Читать далее
