Геннадий Семёнович Лапунов отмечает юбилей.
Старейшина директорского корпуса Красноярского края с именем которого связано развитие всего сектора промышленно-железнодорожного транспорта в России.
Его отец прошёл три войны – финскую, Великую Отечественную, советско-японскую…
Сам Геннадий Семёнович ребёнком пережил оккупацию:
— Я помню, что мы долго ехали на телеге, наверное, несколько сот километров, потом загремели взрывы, все закричали… Кольцо окружения сомкнулось, и нам пришлось возвращаться в деревню. Чем больше времени проходит, тем острее осознаёшь, что довелось тебе пережить, — вспоминает Геннадий Лапунов.
Хорошо помнит Геннадий Семёнович приход фашистов со всеми атрибутами, известными нам по многочисленным кинофильмам. Самоуверенные холёные офицеры, похлопывавшие стеком по начищенному сапогу, советские солдаты, прятавшиеся в сараях… Были и пресловутые «курка, яйка, млеко». Однажды мать, Гену и его брата Виктора схватил немец и хотел расстрелять.
— Может быть, он хотел таким образом нагнать страху на жителей, может, рассчитывал спровоцировать партизан. Спасла нас простая женщина, односельчанка Мария Ковалева. Она закричала: «Ты что делаешь, ирод, они же маленькие совсем!..» Фашист неожиданно смутился и отпустил всех. Почему он послушался эту женщину, я не знаю. Но только спустя годы я понял, чем она рисковала. Ведь фрицу ничего не стоило пристрелить и её… А вообще оккупанты себя вели очень неуверенно. То пытались заигрывать с населением, то устраивали настоящий террор… Ночью они выставляли караулы и старались не высовывать носа. С наступлением темноты в деревне властвовали партизаны. Они приходили к селянам, и те делились с ними продуктами, одеждой, хотя сами жили в жестокой нужде. Я не помню случая, чтобы кто-то жаловался, был недоволен тем, что у них забирали порой самое необходимое. Все понимали: народным мстителям в лесу ещё тяжелее… — рассказывает про военное детство Геннадий Семёнович.
Несколько раз Геннадия, его маму и братишку вместе с другими сельчанами сгоняли к околице и заставляли смотреть как вешают партизан. Эти картины остались у него в памяти навсегда. Порой жителей отправляли на принудительные работы: заставляли расчищать снег, заготавливать дрова для комендатуры и домов, где остановились немцы.
Однажды к Лапуновым зашёл переночевать его родной дядя, о котором долго не было вестей. Он пришёл, когда стемнело, и ушёл до рассвета, поцеловав Геню (так на белорусский манер он звал племянника) на прощание… Больше Лапуновы его не видели. Только после освобождения Белоруссии Геннадий узнал, что его дядя был командиром диверсионной группы партизанского отряда и геройски погиб в одной из стычек с эсэсовцами.
Потом на востоке заполыхало зарево. Много дней и ночей подряд где-то под Витебском раздавались страшные раскаты. А затем бой развернулся возле села — снаряды рвались прямо за околицей, осколок одного из них скользнул по виску Геннадия… Так война пожалела его ещё раз, лишь опалив смертельным дыханием.
В некоторых современных фильмах о войне солдат-освободителей показывают эдакими монстрами, видевшими в каждом, кто побывал на оккупированной территории, пособников фашистов. По словам Лапунова, ничего похожего не было — было ощущение праздника.
— Мне запомнились эти дни как самые светлые и радостные. Солдаты жалели нас, делились своим скудным пайком. Помню, как один из них, плечистый, с пшеничными усами, повёл меня за околицу, дал в руки автомат ППШ. Оружие показалось мне невероятно тяжёлым, диск так и тянул к земле. А ведь боец его нёс в руке легко, словно пёрышко. «Давай, пацан, стрелять поучу», — сказал мне красноармеец. Может быть, у него где-то рос такой же, как я, сорванец, не знаю. Но до сих пор помню, как мне, отвыкшему от отцовской ласки, легла на плечо его сильная рука, как он касался моей щеки своими усами, когда учил целиться, как радостно и спокойно я себя чувствовал в тот момент рядом с этим богатырём и думал о том, что русских никто и никогда не победит… Эту уверенность сохраняю и по сей день, — продолжает Геннадий Лапунов.
Геннадий Семёнович до сих пор помнит, как сложилась военная судьба почти всех его односельчан. Мать была едва ли не единственным грамотным человеком в деревне. Вечером при свете керосиновой лампы, а иногда и при лучине она читала соседкам письма мужей и сыновей с фронта, писала под их диктовку ответы. А он, сидя рядом, слушал и получал представление о том, что происходит на фронте: не из сводок радио и газет, а непосредственно от очевидцев событий…
Занятия в школе начались только после войны.
— Учились мы жадно, навёрстывая упущенные годы, — вспоминает Геннадий Семёнович. — Но даже после победы война порой настигала нас, неразумных ребятишек. Ведь в войну мы играли настоящими гранатами и винтовками, которые совсем несложно было раздобыть в местах недавних боёв. То и дело кто-то из мальчишек подрывался на мине или калечился, пытаясь расковырять найденную гранату.
Может быть, поэтому, а может, потому, что слишком тяжелы были воспоминания о недавней оккупации, Геннадий Лапунов, повзрослев, поехал строить свою судьбу как можно дальше от тех мест, где гремела война.
— Первое путешествие на поезде произвело на меня неизгладимое впечатление. Запах пропитанных шпал и дыма, вырывавшегося из паровозной топки, мелькающий за окном пейзаж, весёлые и полные надежд лица попутчиков…
Одним словом, добравшись до Красноярска, он понял, что железная дорога — это любовь на всю жизнь. Так Геннадий Семёнович Лапунов избрал профессию, которой не изменяет уже более полувека.
…Пятидесятые-шестидесятые для Красноярского края да и для всей Сибири особые годы. Время великих строек и светлых надежд. Именно тогда закладывалась индустриальная мощь этой необъятной земли. Железная дорога развивалась стремительно, ведь именно по ней перевозилась львиная доля необходимых грузов. Начал молодой железнодорожник с дежурного по станции — должность эта хлопотная: приходилось выполнять обязанности и стрелочника, и составителя поездов.
— Шишек я тогда набил немало — в прямом и переносном смысле. Техника у нас тяжёлая. Чуть зазевался, нарушил порядок сцепки составов или просто сделал неверное движение, и всё — получил травму, — говорит Лапунов.
Но мастерство и опыт приходят с годами. Так же, как и желание повысить свой профессиональный уровень, получить специальное образование. Геннадий Семёнович окончил Новосибирский железнодорожный институт, стал инженером.
Вскоре ему стали доверять ответственные руководящие посты. Он был начальником станций Зыково, Злобино, Енисей, знал всю Красноярскую магистраль буквально наизусть. Затем в течение пяти лет он возглавлял райпрофсож Красноярского отделения Восточно-Сибирской железной дороги.
Сибирь Лапунов считает своей второй родиной. К середине семидесятых управление железных дорог уже не справлялось со всем объёмом работ. Стало ясно, что перевозки и погрузочно-разгрузочные работы должны выполняться различными организациями. И когда в 1975 году было принято решение создать на железной дороге новую структуру, которая должна была обеспечивать выполнение необходимых объёмов этих работ, выбор пал на Геннадия Семёновича Лапунова. К работе новый руководитель подошёл творчески.
— В советское время формировался культ человека труда. И это, конечно, правильно. Но здесь прослеживалась, на мой взгляд, некая несправедливость. В любой отрасли существуют профильные и вспомогательные производства. Представители первых — будь то сталевары, стоящие у печи, комбайнёры, убирающие хлеб, или машинисты, управляющие железнодорожным составом, — становились передовиками производства, получали награды и премии. А те, кто обеспечивал их труд: занимался ремонтом, погрузочно-разгрузочными работами, оставался как бы в тени. Я поставил перед собой задачу поднять престиж труда тех, кто ещё совсем недавно незаслуженно считался представителем «вспомогательного производства». Это был в те времена мощный стимул для тех, кто занимался погрузочно-разгрузочными работами, сцепкой вагонов… Одним словом, всем, что считалось на железной дороге второстепенным, — подчёркивает Геннадий Семёнович.
Тогда работа производственных коллективов оценивалась по итогам социалистического соревнования. Так вот, предприятию, возглавляемому Лапуновым, за неполные пятнадцать лет 38 раз вручалось переходящее Красное знамя партийных и государственных органов. Фотографии коллектива предприятия и портреты отдельных передовиков производства помещались на Доску почёта ВДНХ.
Каким бы самоотверженным ни был труд железнодорожника, без механизации и внедрения новых технологий в современных условиях двигаться вперёд невозможно. К тому времени, когда грянули так называемые реформы, Лапунову удалось в значительной степени перевооружить и оснастить производство новой техникой, сделать предприятие конкурентоспособным.
Тогда, в начале девяностых, появился термин «красные директора». Так стали называть тех, кто остался во главе производств с советских времён. Против них в прессе была развёрнута настоящая война. Старых руководителей обвиняли в том, что они тормозят производство, мешают внедрению новых форм организации труда… Отчасти это соответствовало действительности — многие советские директора не хотели или не смогли вписаться в новые, рыночные экономические условия. Но зачастую дело было в другом — нужно было освободить место новым, молодым, нахрапистым и страстно стремившимся обогатиться. К чему привела столь поспешная ломка, мы знаем. Многие производства стали банкротами, в середине девяностых экономику и вовсе охватил коллапс.
Приказ приватизироваться был отдан и предприятию, возглавляемому Лапуновым. Он не мог и не хотел бросить коллектив, которому отдал столько лет жизни, хотя многого из того, что навязывалось новой идеологией, не мог и не хотел принять. Прежде всего того, что рабочий, специалист на производстве превращался в винтик, инструмент обогащения узкой группки хозяев производства. Не принял он и принципа, провозглашённого новыми хозяевами жизни: «Незаменимых людей нет — на место того, кто не доволен зарплатой, условиями труда, всегда можно найти замену из числа совсем отчаявшихся».
— Команда приватизироваться нам была дана «сверху». В этих условиях надо было сохранить главное — коллектив профессионалов, костяк предприятия. Поэтому, как бы трудно ни было, социальными вопросами мы занимались всегда, — отмечает Геннадий Лапунов.
Что интересно, даже американцы оценили умение руководства «Восток-Сибпромтранса» работать и выживать в сложных экономических условиях. В 1995 году акционерное общество получило международную награду «Факел Бирмингама».
Наверное, тот, кто сам много пережил, всегда будет уважать другого человека, какой бы высокий пост он ни занимал. Может быть, это выгодно отличало Лапунова от новых владельцев некоторых других предприятий.
Ведь, что бы кто ни говорил, на работу мы ходим прежде всего для того, чтобы обеспечить себе достойную жизнь. Понимая это, Лапунов все годы работал над повышением жизненного уровня и обеспечением социальной защищённости работников и членов их семей, работал последовательно и планомерно.
Работник «Восток-Сибпромтранса» всегда имел возможность получать не только материальное, но и моральное удовлетворение от своего труда. Если сотрудник — профессионал своего дела, работник добросовестный, то это подтверждалось не только в рублях.
Геннадий Семёнович Лапунов всегда с большим уважением относился к профессии журналиста, и с нашим творческим союзом его связывают давние, добрые отношения. Он активный участник всех наших мероприятий, всегда готов поучаствовать в реализации различных медиа-проектов, поддрежать интересную инициативу.
Многие годы он является вице-президентом Союза товаропроизводителей и предпринимателей Красноярского края, координатором региональной трёхсторонней комиссии по регулированию социально-трудовых отношений.
Геннадий Семёнович — Почётный гражданин города Красноярска, кавалер орденов Трудового Красного Знамени и Октябрьской Революции, заслуженный работник транспорта РФ, Почётный железнодорожник, Почётный работник промышленного железнодорожного транспорта, обладатель многих других государственных и общественных наград.
Желаем Геннадию Семёновичу крепкого здоровья, претворения в жизнь всех планов!