Юность – черно-белое кино

И снова картинка от Пелагеи Николаевны. Обоз из 12 санных лошадей растянулся через Ангару. Рядом с ним цепочкой идут девушки и мальчишки-подростки. Сопровождал их верховой милиционер. Под мартовским солнцем лед на реке уже подтаял, и валенки у идущих встали колом от воды. Им быть сесть в сани, проехать Ангару, ноги поберечь, но милиционер строго следит, чуть что – бичом бьет. Следит молодежь за ним глазами, видит – вперед отъехал – бегом на сани.

На многих одежонка плохая, от мороза не оберегает. По дороге четыре человека замерзли. А на Поле и Нюре – борчатки – длинные тулупы из овечьей шкуры, с Алтая привезенные. Хоть и тяжело идти, зато греют.

Все-таки трудно представить, хоть и говорим об этом много и часто, через какие испытания пришлось пройти нашим бабушкам и дедушкам, чтобы в нечеловеческих условиях остаться людьми: душевными, честными с собой и другими, щедрыми на ласковые слова и добросердечные поступки.

Деревня Потоскуй (в то время – Пинчугской волости Енисейской губернии, сейчас – п. Орджоникидзе Мотыгинского района), куда доставили молодую рабочую силу, наверное, не случайно так назвали ее основатели, потому как потосковать по родному дому и погоревать пришлось парням и девушкам немало.

— Потоскуй-Погорюй называли мы деревню. Ох, и намаялись там! – Пелагея Николаевна, как бы ни было тяжело, вновь возвращается к тем событиям военного времени, увлекая за собой.

О работе упоминает Пелагея Николаевна вскользь: хоть и была она тяжела, да не это было самым трудным. Молодой организм рос, требовал питания, а еды-то и не было. Поэтому ярче в памяти женщины картины, связанные с простой житейской радостью.

Пасха. Барак лишенцев. Здесь молодежь с Верхотурово, Мунтуля, Бедобы, Имбы… Решают, чем вкусненьким отметить праздник. Кто-то разведал, что с соседнего барака евреи перебрали картошку: хорошую оставили, а гнилую за барак выкинули. Но следят, чтоб и эту никто не взял. Тайком натаскали парни картошки, девчонки из нее, мягкой и сладкой, на печке лепешечек напекли. Стол богатый получился: по две оладушки каждому досталось.

— Слышим – стукают к нам. Открючились, идет девочка лет десяти, ведет свою маму слепую. Женщина читает всякие молитвы, и кошелечек для милостынки держит. Денег у нас не было. И хоть и есть самим-то было нечего, поделились и дали. Женщина все благодарила. Наплакались вместе досыта.

Пришел момент, когда поняли, что уже «тюк» подходит, терять нечего: или умирать в Потоскуе, или сбегать. Сердобольный дежурный, что стоял на проходной в тот вечер, пропустил их. И они бежали.

Домой добрались много дней спустя.

— А Нюра Беляева как раз баню топила. Увидала нас, кричит младшему нашему брату: «Володька, иди встречай, твои старшие сестры идут!». А у него, помню, рубашка была, белые пуговички, косой воротничок. Бежит к нам, упадет, плачет. Мама на поле, он к бригадиру: как маму найти, Нюра и Полюшка пришли! Так мама три километра рысью, говорит, бежала, не останавливалась.

И добрая работница, и песни петь охотница

Судить не стали беглецов: рабочие руки были позарез нужны везде. Отправили Полю в леспромхоз. И многие годы ее были связаны с заготовкой и транспортировкой леса. В мае 45-го на плоту встретила весть о Победе, в этот же год они объяснились с Андрюшей, ее будущим мужем, рано ушедшим из жизни.

С Невонкой Пелагею Николаевну Брюханову, или как ее все называют – тетю Полю, связывает 60-летний отрезок жизни. Здесь она похоронила мужа, здесь выросли ее две дочери и уже внуки и правнуки радуют бабушку.

Тетю Полю в поселке знают как хорошую певунью. Лет тридцать, вспоминает она, ездили они с коллективом по поселкам района, да и к соседям в Кежемский заглядывали. На ходу у нее в голове частушки складывались, да и сейчас тетя Поля мастер удивить своих родных и односельчан чем-нибудь этаким.

— С чувством юмора жить веселей. А жизнь у меня была – хоть кино снимай: то ли такое, чтоб люди плакали, то ль комедию.

Сейчас Пелагея Николаевна нашла себе другое занятие по душе: вяжет кружки, большие и маленькие, и на пол, и как подставки, любит дарить их близким и друзьям.

— Раньше таких ярких ниток не было, теперь вязать – одно удовольствие, – крючок в руках Пелагеи Николаевны так и мелькает, а ее еще сильный голос по-чалдонски протяжно выводит:

— Во курга-а-ане вОда закипе-е-ела…

Опубликовано: газета «Ангарская правда», 24.08.2012

На снимке: Пелагея Николаевна Брюханова.Фото автора.