Боялся вывести ее в люди

Моей газете задышалось свободнее. Стал писать в ней о том, что раньше считалось недопустимым. Начал публиковать даже снимки из-за запретной «заграницы». И стал сам подписывать «Новатор» в печать без согласований.

Популярность газеты взлетела моментально. Только вот одна закавыка не даёт покоя до сих пор. «За свободой» к цензорам, как оказалось, из других изданий никто никогда не обращался. Не пытался открыть ту заветную дверцу, которая, как оказалась, была не заперта. Что являлось причиной этого: страх или ненужность свободы? Ответа я не знаю до сих пор.

Телевидение доверия

В 1989 году в центральных газетах появились сообщения о создании в Кодинске первого в стране «народного, общественного телевидения». Несмотря на то, что я был его главным редактором, для меня подобная новость о первопроходстве стала открытием. А огласке помог… КГБ.

Тогда мобильная видеокамера приравнивалась к чуду. А телекомпанию можно было создать только на основании специального решения Совета Министров СССР. На риск пошел молодой глава города Александр Степанов. Когда он убедился, что технически возможно «своё ТВ», решился на проведение референдума. Вторым пунктом в бюллетенях всенародного голосования был вопрос о согласии на добровольные взносы за показ собственных программ. Обретение легитимности такого уровня позволило первыми в стране приобрести эфирные передатчики для независимой компании и получить необходимые лицензии.

Когда на сессии горсовета объявлялось о создании общественного телевидения, «случайно» присутствовавший начальник регионального КГБ, не выдержал и закричал с первого ряда: «Это ни с кем не согласовано! Вам никто не разрешал!» Ему спокойно ответили: «Народ решил. На основании референдума». Естественно, что такая тема «одержанной победы» стала широко обсуждаемой.

Радоваться пришлось недолго. В первый месяц вещания в графе «добровольные взносы» отразилась убийственная цифра – 376 рублей. Эйфория кончилась. Это был крах. Не сработал даже эффект новизны. А в штате уже были шесть сотрудников. Я пошел к главе просить помощь. Он ответил: Вы же сами по себе! Можем дать только в долг.

Ночь не спал. Общественное телевидение потребовало принципиально иных подходов. Утром, идя на работу, спрашивал каждого встречного: чем ему может помочь телевидение? Ответы были удивительные. В большинстве – очень личностные. Потом такие опросы в самых разнообразных формах стали обыденными. Знали обо всём: о рейтинге лучших и худших, о числе верующих, о количестве курящих, о том, если дома тараканы… Так мы попытались дойти до каждого.

В этот тяжелейший период, хватило ума, чтобы не принять помощь и не попасть в зависимость от нарождающегося бизнеса (первых кооперативов и фондов).

Через два месяца мы расплатились со всеми долгами. А когда началась эпопея по противодействию незаконному вселению в многоквартирный дом партийной элиты, во главе с первым секретарем райкома КПСС, население поддержало нашу смелость двойными и тройными тарифами. Мы выиграли и стали телевидением народного доверия. А уж когда взяли эксклюзивное интервью у Президента России – с нами стали знаться и зарубежные телекомпании.

В первые годы с разных концов страны приходили письма от желающих создать у себя что-то подобное. Многим отвечал подробно. Копировали с нас всё, кроме главного — источников финансирования. Некоторые прямо заявляли: у нас народ совсем другой, не будет платить.

Повторял и буду повторять: народ у нас очень хороший. Только нужно постоянно с ним общаться, интересоваться его мнением, выполнять обещанное и требовать от него того же самого.

Уверен, гражданское общество заработает в России очень быстро. Дайте только людям рычаги. Ведь, кроме выборов – реально действенных воздействующих на власть механизмов сегодня больше нет. Одним из них может стать общественное телевидение в регионах. Для его работоспособности нужна новая законодательная защита и порядочность его создателей.

У каждого внутри

После последнего аккорда вручения премии имени Артема Боровика «Честь. Мужество. Мастерство», прямо на сцене меня начала засыпать вопросами молоденькая журналистка:

— Скажите, после коммунистического тоталитаризма, вам трудно было привыкать к свободе?

— Привыкать было не нужно, — ответил я. — Это у каждого внутри и каждому даётся с рождения…

— Но тогда за некоторые высказывания сажали, — недовольно перебила она меня.

— А сегодня убивают. Вы просто не понимаете: расширение границ свободы, не является условием увеличения свободных людей.

— Но, вы не будете возражать, что сегодня значительно больше свободы выбора, — я кивнул.

Летел в Сибирь, и думал: стал ли я сам свободнее? Не знаю. А вот то, что остался прежним трусом. Точно. Может даже бояться стал больше, чем раньше. Напишешь какой-нибудь острый материал, и тут же лезут предупредительные воспоминания о прежних судах, угрозах и увольнениях…

Для меня работать журналистом было трудно и в советское время, и сейчас. И также было непросто опубликовать написанное. А свобода во мне жила всегда. Это я не всегда с ней уживался. Иногда, боялся в открытую вывести её в люди. Боюсь зачастую делать это и сегодня. Правда, утешаю себя тем, что это я за нее так сильно переживаю. А на самом деле – за себя.